Пятигорск

Встреча с английским шпионом

Поселок Иноземцево. (Бывший Каррас)

Программа развлечений посетителей Вод обязательно включала поездку в расположенную неподалеку от Горячих Вод колонию Каррас. Ее основали в 1802 году шотладские миссионеры. Но, не сумев наладить нормальную жизнь, пригласили в помощь себе хозяйственных немцев, которые уже несколько лет спустя стали основными обитателями колонии. В письме генерала Раевского читаем: «Мы ездили в называемую неправильно шотландскую колонию, ибо их только две фамилии, кои миссионеры лондонского Библейского общества, остальные же разные немцы».

Поездка туда была, конечно же, очень интересна Пушкину. В отличие от представителей досужего «водяного общества», воспринимавших шотландскую колонию лишь как некий экзотический уголок «просвещенной Европы» в «дикой Азии», Александр Сергеевич мог серьезно заинтересоваться деятельностью посланцев Библейского общества, их трудной жизнью в чуждой стране. К тому же скромные миссионеры были для него представителями романтической Шотландии, так ярко представленной в произведениях любимого им Вальтера Скотта. И, несомненно, беседуя с еще остававшимися на Кавказе шотландцами - Александром Патерсоном и Джеймсом Галловаем, - Пушкин расспрашивал их о далекой родине, ее истории и культуре.

Беседа, как предполагают современные историки, могла вестись на немецком языке, который знали обе стороны. А вот языком собеседников Пушкин не владел, и досада этому поводу могла подтолкнуть его к изучению английского, которым он, как известно, занялся на Водах. Впрочем, возможно, что толчком к этому послужили наблюдаемые им уроки языка, которые брала дочь генерала Раевского, Мария, у сопровождавшей ее гувернантки, мисс Мятен.

Есть и еще один «английский след» в пушкинском бытии того лета - встречи поэта с Джорджем Виллоком, чиновником английской миссии в Персии и братом английского поверенного в этой стране. Виллока не без основания считали английским шпионом и вели за ним скрытое наблюдение. Но Пушкина этот англичанин интересовал, прежде всего, как представитель страны, в которой жил и творил Байрон, кумир многих тогдашних образованных россиян. Виллок дважды посещал генерала Раевского. Тем не менее, Пушкин захотел увидеться с ним еще раз и в сопровождении друзей навестил англичанина на его квартире.

Местонахождение этой квартиры краеведам не известно. Но помощь в ее отыскании может оказать другой замечательный гость Пятигорска, М. Ю. Лермонтов, а точнее его двоюродный дядя, генерал-майор Павел Иванович Петров, который еще в 1818 году побывал в наших краях, как ремонтер, закупавший лошадей для Александрийского гусарского полка. «Ведомости посетителей Горячих Вод» сообщают о том, что этот «ротмистр и кавалер» прибыл 7 июня и остановился «у Макеевой». Простое упоминание фамилии домохозяйки, без каких-либо пояснений, заставляет предположить, что это какая-нибудь унтер-офицерская вдова, имевшая домик в Солдаткой слободке.

Но вот другой документ, уже связанный с Пушкиным. Осуществлявший тайный надзор за Виллоком майор Красовский докладывал по начальству: «...английский чиновник Виллок с состоящим при нем персидским переводчиком, по прибытии 20-го числа июня на горячие минеральные воды… остановился в нанятом им доме у вдовы губернской секретарши Анны Петровны Макеевой, платя за оную в сутки по три рубля медью». Вот тебе и унтер-офицерская вдова! Конечно, чин губернского секретаря, который имел супруг Анны Петровны, соответствовал всего-навсего армейскому поручику. Но иметь его могли лишь лица дворянского сословия. Стало быть, дом вдовицы едва ли был хибаркой, иначе вряд ли знатный иностранец нанял бы его.

Встречу, которая произошла на квартире Виллока, в доме Макеевой, зафиксировал тот же, наблюдавший за подозрительным ным гостем, офицер: «21 числа поутру (Виллок) был в старых ваннах, купался... по возвращении на квартиру приходили к нему ...ротмистр Николай Николаевич Раевский (сын генерала) и недоросль, состоящий в свите Его Высокопревосходительства генерала Раевского, Александр Сергеевич Пушкин». «Недорослем», как мы помним, из озорства записал себя в книгу приезжих сам Пушкин, а насчет нахождения его в генеральской свите домыслил уже Красовский. Впрочем, это не столь существенно. Важно то, что поэт в доме Макеевой был, а раз так, значит, дом этот, бесспорно, может считаться одним из пушкинских мест Пятигорска.

Как же все-таки отыскать его? В основных источниках наших сведений о жителях раннего Пятигорска - списках домовладельцев, составленных в начале 30-х годов ХIХ столетия Иосифом Бернардацци и доктором Конради, - фамилия Макеевой не значится. Характерные приметы, иногда очень помогающие в поисках, у дома тоже отсутствуют. Известны лишь имена двух его постояльца и годы, когда они пользовались гостеприимством Анны Петровны.

Первый вывод, который нам подсказывают эти скудные данные, таков: социальное положение, как самой Макеевой, так и ее постояльцев - английского дипломата и гусарского ротмистра - свидетельствуют, что дом не мог находиться ни в Солдатской слободке, расположенной у западной окраины Горячеводского поселения, ни тем более, в слободке при Константиногорской крепости, достаточно далеко отстоящей от источников. Домовладение «губернской секретарши» явно находилось в границах самого поселения, а это значительно суживает район поисков.

Второй вывод должен опираться на даты: раз дом существовал уже в 1818 году, его надо искать только в Горячеводской долине. Строительство домов за ее пределами, как мы уже говорили, началось позднее, в 20-е годы. Таким образом, в поле нашего зрения попадают два небольших ряда домов: по северной стороне, напротив нынешнего «Цветника» и по южной - от нынешней курортной поликлиники до начала подъема к Академической галерее. Согласно плану, составленному Иосифом Бернардацци, на этой территории имелось всего двенадцать участков, два из которых предназначались для казенных зданий и застроены не были. Остается десять. Территория напротив нынешнего «Цветника», наиболее удобная для строительства, явно была отведена чиновникам достаточно высокого ранга. Губернского секретаря Макеева или его вдову вряд ли допустили бы туда.

Другое дело - южная сторона долины. Крутая и гористая, она была отдана лицам, менее значительным, имена которых, кстати, хорошо известны. Это, прежде всего, уже упоминавшийся аптекарь Иван Матвеевич Соболев, занявший два участка - по обеим сторонам дороги, ведущей на вершину горы Горячей. Выше соболевских находился участок, который оставил за собой губернский архитектор Мясников. За ним на плане Бернардацци помечено домовладение наследников Барковского, губернского продовольственного комиссара. Далее следует дом купца Шапкина, и, наконец, замыкает ряд усадьба генеральши Хастатовой.

Не странно ли, что среди домовладельцев, принадлежавшим к дворянскому сословию, к которым относились Хастатова и Барковский, Мясников и Соболев, затесался купец Шапкин? Да, он был богат. Да, многое сделал для нарождавшихся курортов. Но ведь для дворянской, чиновничьей публики, любой, даже крупный торговец, оставался плебеем, «купчишкой». И, раздавая землю для строительства, губернатор вряд ли позволил бы ему поселиться по соседству с генеральшей и продовольственным комиссаром. К тому же владельцем участка Шапкин стал гораздо позднее, в 1823 году.

А кто жил там ранее? Несомненно, кто-то из своих, губернских чиновников, последовавших призыву губернатора строиться на Водах. Или чиновничья вдова, получившая возможность зарабатывать сдачей квартир свой кусок хлеба. К сожалению, у нас нет никаких документальных оснований утверждать, что участком №2 (на плане Бернардацци) до 1823 года владела «губернская секретарша Макеева», но, согласитесь, это очень и очень вероятно.

Несомненно, пушкинских мест в Пятигорске могло быть и больше. Ведь на Водах одновременно с поэтом находились его петербургские друзья, приятели и просто знакомые, у которых он бывал в гостях. Нам известны некоторые имена - литератор Г. В. Гераков, отец его лицейского товарища Г. П. Ржевский, офицеры-гвардейцы А. Н. Марин и С. И. Мещерский. Но, увы, не известны дома, где они жили тем летом. Пожалуй, только одно место - то, где велись долгие задушевные беседы с Александром Раевским, старшим сыном генерала, мы хорошо знаем. Это берег Подкумка. Позднее Александр Сергеевич сам вспоминал о том, как сидели они там, «прислушиваясь к мелодии вод», которая аккомпанировала их разговорам на философские темы.

В такой же романтической обстановке велись беседы и на Железных Водах, куда приезжие обычно перебирались, завершив лечение горячими водами Машука.