Пятигорск

Назвался недорослем

А. С. Пушкин

Закатной порою июня пятого дня лета одна тысяч восемьсот двадцатого в курортное поселение на Горячих водах въехал внушительный поезд из нескольких экипажей, какие обычно только и доставляли тогда знатных россиян, желающих лечиться на молодых Кавказских курортах. Главной персоной среди прибывших считался прославленный герой Отечественной войны 1812 года, генерал Николай Николаевич Раевский. Его сопровождали дети - две дочери и младший сын Николай. Старший сын генерала, Александр, к тому времени уже находился на Водах. Он встретил родственников и препроводил на снятую им заранее квартиру в одном из немногих приличных домов поселения.

Семью генерала сопровождал товарищ младшего сына Николая Раевского - невысокий, смуглый, курчавый молодой человек - Александр Пушкин. За вольнодумные стихи он был выслан из Петербурга на юг и служил в Екатеринославе, под началом главного попечителя о поселенцах Южной России, генерала от инфантерии Инзова. Проезжая через Екатеринослав по дороге на Кавказ, Раевские нашли Пушкина одиноким, больным, неухоженным. И генерал, по просьбе сына Николая, пригласил молодого человека совершить вместе с ними путешествие - отдохнуть, подлечиться на Водах. Как нам известно, именно этот молодой человек оказался самой значительной персоной в генеральском поезде, который, именно благодаря ему, въехал тогда не только в курортное поселение, но и в российскую историю.

Так состоялась первая встреча великого российского поэта с чудесным южным краем, которая надолго связала их, подарив российской литературе немало волшебных стихов и чеканных прозаических строк. О пребывании же самого Пушкина на Кавказских Минеральных Водах, о людях, с которыми он встречался, о событиях, интересовавших поэта в этом удивительном уголке «полуденной» России, его произведения сообщают, в общем-то, не так уж много. Приходится по крупицам собирать драгоценные сведения, рассыпанные по различным документам и воспоминаниям современников.

Так, эпизод, случившийся сразу же после приезда, находим в воспоминаниях врача Евстафия Петровича Рудыковского, сопровождавшего в поездке на Кавказ семью генерала. Всем приезжающим на курорт полагалось представить коменданту поселения краткие сведения о себе, которые записывались в специальную книгу. Сделать записи в этой книге вызвался Пушкин. Рудыковский вспоминал, что Александр Сергеевич, делал их с хохотом, сидя во дворе, на куче бревен.

На следующий день, встретившись с местным врачом, Евстафий Петрович услышал от того: «Вы лейб-медик?». Рудыковский ответил, что нет. «Как не лейб-медик? - удивился местный коллега. - Вы так записаны в книге коменданта; бегите к нему, из этого могут выйти дурные последствия». Действительно, у Рудыковского могли быть серьезные неприятности. Ведь лейб-медик - это личный врач российского императора, должность чрезвычайно высокая. Евстафия Петровича могли объявить самозванцем и строго наказать. С трудом ему удалось убедить коменданта в своей непричастности к записи.

Делая ее, Пушкин, конечно же, не хотел доставить доктору неприятность, просто ему показалось забавным придать скромному медику столь высокий статус. Он, кстати, и себя не пощадил. Уже имея классный чин, полученный при выходе из Царскосельского лицея, записал себя недорослем, то есть дворянином, не достигшим совершеннолетия и еще не вступившим в государственную службу. На таких обычно смотрели, как на лентяев и оболтусов. Впрочем, Пушкину это было безразлично. Получив во время этой поездки свободу от многих условностей петербургской жизни поэт, которому уже стукнуло двадцать лет, вел себя, как расшалившийся мальчишка и вполне мог со стороны показаться недорослем. Он наслаждался возможностью жить без правил в этом полудиком романтическом краю.

Как протекала жизнь приезжих, рассказывают письма генерала Раевского старшей дочери Екатерине: «13 июня. Я расположил свою жизнь следующим образом: встаю в 5 часов, иду купаться, возвратясь через час, пью кофий, читаю, гуляю, обедаю в 1-м часу, опять читаю, гуляю, купаюсь, в 7-ом часу пьем чай, опять гуляем и ложимся спать… 29 июня. Жизнь наша та же: ходим, спим, пьем, купаемся, играем в карты, словом, кое-как убиваем время. Нынче Петров день, вечером будет маленький фейерверк».

Надо полагать, Пушкина это размеренное курортное бытие не устраивало. Конечно, он вместе с семейством генерала принимал ванны, обедал, пил чай, и может, быть, даже гулял иногда, неторопливо и степенно. Но вообще-то «мальчишке-недорослю» хотелось больше ходить, ездить, смотреть, узнавать! Ведь он впервые попал в этот удивительный мир, где все было так не похоже на чопорный холодный Петербург, в котором он провел большую часть своего детства и юности.

Здесь каждый день можно было любоваться удивительной панорамой снежных гор на горизонте, иногда ясных и сверкающих в солнечных лучах, но чаще полускрытых облаками и, словно бы, парящих над землей. Порою, особенно на восходе солнца, они сами напоминали неподвижные разноцветные облака. Вокруг поселения - то совсем рядом, то в некотором отдалении - поражали взор причудливые очертания зеленых гор, кое-где тронутые серыми пятнами скал и осыпей.

А как интересно были наблюдать за жизнью небольшого курортного поселения, приютившегося в ладонях машукских отрогов! Генерал Раевский в своем письме рисует картинку, которую мог наблюдать и Пушкин: «… часто прихожу пользоваться... видом наиприятнейших гор и забавным сего селения и жителей, карикатурных экипажей, пестроты одеяний; смесь калмыков, черкес, татар, здешних казаков - все это движется, встречается, расходится, сходится».

Публика, заполнявшая улицы курортного поселения, поэта, конечно, тоже интересовала, но во вторую очередь. Главными для него были, конечно, те впечатления, которые в избытке давали ему и этот романтический край с его удивительной природой, и полудикое существование обитателей поселения. «…эта жизнь вольная, заманчивая и совсем непохожая на прежнюю, эта новость и нечаянность впечатлений, жизнь в кибитках и палатках, разнообразные прогулки, ночи под открытым южным небом, и кругом причудливые картины гор, новые невиданные племена, аулы, сакли и верблюды, лихая вольность горских черкесов, а в нескольких часах пути жестокая война с громким именем Ермолов, - все это должно было чрезвычайно как нравиться молодому Пушкину» - писал первый биограф поэта П. И. Бартенев.