А. С. Пушкин и Северный Кавказ

«Кавказские воды представляют ныне более удобностей...»

Михаил Иванович Пущин — младший брат лицейского друга Пушкина, поручик лейб-гвардии Конно-пионерного батальона. За участие в восстании 14 декабря был разжалован в рядовые. Воевал в Закавказье, где в войсках Паскевича встретился с Пушкиным. За боевые заслуги вновь получил офицерский чин, окончил службу в звании генерал-майора. Много лет спустя после кавказских событий по просьбе Л. Н. Толстого, работавшего над романом о декабристах, написал заметки, сохранившие для нас подробности этих дней.

«В Пятигорске я не намерен был оставаться, — пишет Пущин, — для раны моей мне надлежало ехать прямо в Кисловодск. Приехавши в Пятигорск, я собирался сейчас же все осмотреть и приглашал с собою Пушкина; но он отказался, говоря, что знает тут все, как свои пальцы, что очень устал и желает отдохнуть. Это уже было в начале августа; мне нужно было спешить к Нарзану, и потому я объявил Пушкину, что на другой же день намерен туда ехать...»

Поэт отвечал, что не замедлит последовать за своим спутником, только хочет день-другой отдохнуть. На деле же вышло иначе: Пушкин и Дорохов провели более недели в пятигорской Ресторации за картами и явились в Кисловодск, «оба продувшиеся до копейки. Пушкин проиграл тысячу червонцев, взятых им на дорогу у Раевского».

Игра возобновилась и в Кисловодске, где поэт сумел немного отыграться, и потом, уже по дороге в Москву, когда попутчик Пушкина, сарапульский городничий Дуров выиграл у него пять тысяч рублей.

«Несмотря на намерение свое много заниматься, продолжает Пущин, — Пушкин, живя со мною, мало чем занимался. Вообще мы вели жизнь разгульную, часто обедали у Шереметева, Петра Васильевича, жившего с нами в доме Реброва. Шереметев кормил нас отлично и к обеду своему собирал всегда довольно большое общество».

В Кисловодске Пушкин делал то, что и все остальные посетители вод, — принимал ванны и пил нарзан. Михаил Пущин писал об этом брату в Сибирь: «Лицейский твой товарищ Пушкин, который с пикою в руках следил турок под Арзрумом, по взятии оного возвратился оттуда и приехал ко мне на воды, — мы вместе пьем по нескольку стаканов кислой воды и по две ванны принимаем в день. Разумеется, часто о тебе вспоминаем».

Архивные разыскания С. И. Недумова позволяют уточнить некоторые подробности кисловодского курса курортных процедур, принятых в то лето поэтом. Изучив записи в «Журнале принимаемым ежедневно гг. посетителями ваннам, подогреваемым из кислой минеральной воды в продолжении курса 1829 года», исследователь пришел к выводу, что «Пушкин задержался в Пятигорске дольше, чем предполагал. Не «день-другой», а дней 5-6, если не более. Из Владикавказа он выбыл 11 августа, а первую ванну в Кисловодске принял 21-го того же месяца. Большую часть времени (с 21 августа по 6 сентября) поэт провел в Кисловодске и прошел основательный курс лечения (19 ванн), принимая в начале и конце лечения по одной подогретой ванне в день, а в средине по две ванны. За это время было лишь три пропуска (31 августа, 3 и 5 сентября).

Следует отметить также, что он не рисковал принимать холодные ванны из цельного нарзана».

Слава волшебных кавказских ключей к тому времени уже получила известное распространение в России. Вышли в свет книги А. Цеэ, А. Нелюбина, П. Савенко, не говоря уже о многочисленных путевых очерках, записках и письмах. В 1825 году «Северная пчела» восторженно сообщала: «Нет почти недуга, который бы не мог быть исцеленным на Кавказе, самая старость отряхивает здесь свою дряхлость и шестидесятилетние больные получает бодрость юности».

Краткий абрис кисловодского курорта находим в упомянутой уже книге Н. Нефедьева, сопровождавшего в поездке на Кавказ чету Всеволжских, петербургских знакомых Пушкина: «За 7 верст до Кисловодска переехал я вброд чрез речку Подкумок. Чрезвычайная быстрота течения делает переправу сию довольно опасною... Кислые воды заключаются в приятнейшей долине, между гор, одна над другой возвышающихся. Долина сия не обширна и превращается в прекрасный сад: по всему пространству ея рассажены деревья и цветы, расчищены и усыпаны песком дорожки, и чрез протекающую посредине речку устроены красивые мостики. Самый источник кислых вод, Нарзан называемый, является на правой стороне течения сей речки, на гладкой площадке, в виде колодца длиною более сажени, шириною же несколько менее, с деревянным обрубом и перилами. Вода в нем от поверхности земли не далее четверти аршина и представляет чудеса, каких надобно было искать только в местах далеких, диких и ужасных: она кипит неизъяснимым образом и в сем отношении превосхднее шампанского. В близком расстоянии от источника в особых зданиях помещены ванны, куда проведена вода посредством подземных труб. Так как после ванн горячих принимать ванны кислые, весьма холодные, было бы вредно, то здесь есть огромные деревянные самовары, в которых вода сначала обыкновенно нагревается и потом уже теплота ея со дня на день уменьшаясь, доводится до натуральной степени.

Напротив источника, на каменном утесе, — в коем сделан грот, — возвышается дом благородного собрания, могший бы служить украшением лучшего из городов. В этом-то доме подкрепленные действием вод больные веселятся и танцуют!

Дикий обнаженный вид окружающих кисловодскую равнину гор увеличивает вообще красоту сей долины, В нескольких саженях отсюда за горою скрывается маленькая крепостца с земляным валом и селение, обитаемое семействами солдат; дома их нанимаются приезжающими, ибо собственно для сего находится при самых водах не более осьми домов, из которых наилучшие и удобнейшие принадлежат г. Реброву.

Пробывши в Кисловодске часа четыре, возвратился я в тот же день на горячив воды. Мне известно было прежде по слухам, что кислую воду пьют вдруг по 12 стаканов не чувствуя ни мало отягощения; но теперь я лично в этом удостоверился, выпив сам более 20 стаканов».

Скажем несколько слов и о Руфиые Ивановиче Дорохове — личности незаурядной, яркой, оставившей к тому же своеобразный отпечаток на страницах отечественной словесности. Пушкин, по словам Пущина, находил «тьму грации в Дорохове и много прелести в его товариществе». Его отец генерал-лейтенант Иван Семенович Дорохов в 1815 году скончался от ран, полученных в войне с Наполеоном. Руфин, выпущенный из Пажеского корпуса в Учебный карабинерный полк, отличался необузданным нравом и склонностью к дерзким выходкам. Вскоре приобрел устойчивую репутацию бретера и дуэлянта. Дважды разжалованный, он оказался в действующих войсках Кавказского корпуса, где проявил себя в боях против персов и турок. Был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость» и вернул себе офицерские эполеты. Вышел в отставку, женился, но укротить свой буйный нрав по-прежнему не мог. За нанесение кинжальных ран отставному ротмистру едва не угодил на каторгу, вновь был разжалован в рядовые и вновь воевал на Кавказе. «Это был человек, — вспоминает современник, — даже на Кавказе среди отчаянно храбрых людей, поражавший своей холодной, решительной смелостью». В 1840 году во время военной экспедиции в Чечне познакомился с Лермонтовым. Поначалу их отношения едва не закончились дуэлью, но жизнь под чеченскими пулями быстро сблизила их. Старый кавказский рубака, Дорохов имел под началом «Летучую сотню», которую, выбыв по ранению из строя, передал Лермонтову.

«...Я получил в наследство от Дорохова, которого ранили, отборную команду охотников, состоящую из ста казаков, — сообщает другу поэт, — разный сброд, волонтеры, татары и проч., это нечто вроде партизанского отряда, и если мне случится с ним удачно действовать, то авось что-нибудь дадут...». Человек, чья легендарная храбрость не только не требовала сравнений, а сама служила известным мерилом, Руфин Дорохов высоко оценил воинскую отвагу поэта: «славный малый — честная прямая душа — не сносить ему головы. Мы с ним подружились и расстались со слезами на глазах. Какое-то черное предчувствие мне говорило, что он будет убит... Жаль, очень жаль Лермонтова, он пылок и храбр — не сносить ему головы». Дорохов был близко знаком с младшим братом Пушкина — Львом. С ним и с Лермонтовым встречался в 1841 году в Пятигорске. В январе 1852 года Руфин Дорохов погиб в бою с горцами в Гойтинском ущелье. Полагают, что Дорохов послужил прототипом Дорохова в романе Л. Н. Толстого «Война и мир».

В Пятигорске до наших дней сохранилось здание Ресторации, где останавливался Пушкин. Оно исполнено в строгом классическом стиле по проекту И. И. Шарлеманя, строительством руководили первые зодчие Пятигорска — братья Джузеппе и Джованни Бернардацци, вероятно, те самые «любезные Же... и Жи...», которых поэт упомянул в своем кавказском дневнике. С 20-х годов XIX века здание служит одним из лучших украшений города, интересное описание Ресторации имеется в книге доктора Ф. П. Конради «Рассуждения о искусственных минеральных водах»:

«Между всеми общественными строениями занимает здесь первое место огромное и великолепное здание, назначенное для гостиницы. Большая передняя лестница с фронтоном из 6 колонн ионического ордера, иссеченных из известкового камня, ведет в главную залу. Зала в два этажа; v задней стены ее находятся хоры для музыкантов... Некоторые задние комнаты в первом этаже отдаются внаем. В верхнем этаже находится несколько комнат в два отделения, которые также назначены для приезжих... Летом по два раза в неделю бывают в зале собрания; за вход платится по 2 р., зала хорошо освещена, великолепно и со вкусом убрана и меблирована; музыканты из полков, в соседстве расположенных...».

На балах в Ресторации собирался цвет «водяного общества». Своих героев приводит сюда и Лермонтов: дважды здесь встречаются Печорин и Мери. Печорин отмечает в своем дневнике: «Завтра бал по подписке в зале ресторации, и я буду танцевать с княжной мазурку». Сам Лермонтов останавливался здесь на одну ночь, последний раз приехав в Пятигорск в мае 1841 года. В разные годы здесь находили приют А. А. Бестужев-Марлинский, В. Г. Белинский, Л. Н. Толстой.

Что касается дома Реброва в Кисловодске, где Пушкин прожил полмесяца, то принадлежал он человеку, хорошо известному на Кавказе. Статский советник Алексей Федорович Ребров был знаком с Ермоловым и Грибоедовым. В этом же доме в сентябре 1850 года он принимал наместника Кавказа М. С. Воронцова и наследника престола цесаревича Александра Николаевича. Кисловодский особняк Реброва, выделявшийся своеобразной архитектурой, хорошо известен как «дом княжны Мери» из лермонтовской повести и, несомненно, является исторической жемчужиной города. «Мы будем жить в большом доме близ источника, в мезонине; внизу княгиня Лиговская...» — говорит Вера, приглашая Печорина приехать в Кисловодск. Именно здесь происходит их ночное свидание, после которого счастливый любовник, связав две шали, спускается с верхнего балкона. В темноте подле дома происходит стычка Печорина с драгунским капитаном и Грушницким, наделавшая такой переполох в городе. Разумеется, это только вымышленные события, тем не менее дом Реброва оказался запечатленным на страницах одного из лучших русских романов.

8 сентября Пушкин навсегда покинул воды, увозя с собой изрядный запас впечатлений: увиденное и услышанное здесь послужило материалом для его новых замыслов.

Читать на тему: Пушкин и Северный Кавказ (Автор: Л. А. Черейский)