А. С. Пушкин и Северный Кавказ

«И только некоторые военные люди знают, что в то же самое время происходило на востоке...»

На закате своего царствования Екатерина II решилась привести в исполнение так называемый «греческий проект» Потемкина состоявший в том, чтобы, изгнав турок из Европы, отнять у них Константинополь и образовать новое «греческое королевство», трон которого императрица предназначала для своего второго внука Константина.

Фантастический (или, как сказали бы в старину, — химерический) план предстоящей военной кампании был предложен фаворитом Екатерины Платоном Зубовым. Турецкую столицу предполагалось осадить с трех сторон: Суворов должен был перейти Балканы и угрожать городу с европейского берега Босфора, другой экспедиционный корпус — продвинуться по южному берегу Черного моря, а сама Екатерина с Платоном, находясь при Черноморской эскадре, осадила бы город с моря. Стратегический размах операции был столь широк, что простирался до пределов Индии и предусматривал захват торговых путей от Персии до Тибета с установлением наших гарнизонов в наиболее важных пунктах.

Однако выполнение этого невероятного плана осложнялось тем, что в 1795 году персидский шах Ага-Мохаммед-хан с 80-тысячным войском вторгся в Грузию и разгромил незначительные силы царя Ираклия. Этот «ужас Ирана», как прозвали его соседи, кастрированный некогда по приказу шаха Надира, нечеловечески свирепый, разорил и залил потоками крови Тифлис. Россия, под покровительством, которой находилась Грузия, не могла оставаться в стороне.

Кавказский наместник генерал-аншеф Иван Васильевич Гудович немедленно отправил в Тифлис отряд полковника Сырохнева, а другой, генерал-майора Савельева, — в Дербент, считавшийся тогда воротами в Персию. Савельев Дербент не взял: городским стенам, по которым можно было ездить в телеге, его шесть пушчонок были не страшны. Ответные вылазки, предпринятые дербентским правителем 18-летним Шейх-Али-ханом, также не имели решительного успеха.

Гудович тем временем начал собирать в Кизляре внушительный отряд, рассчитывая лично возглавить поход: четыре года назад он прославился тем, что взял у турок неприступную Анапу, истребив 10-тысячный гарнизон и пленив мятежного шейха Мансура. Но Екатерина рассудила по-своему...

Для войны с Персией был сформирован отдельный Каспийский корпус, состоявший из двух кавалерийских и двух пехотных бригад, усиленный казаками и каспийской флотилией (всего около 35 тысяч человек). Есть сведения,

что «Суворов отказался принять начальство над войсками, назначенными в персидский поход» и тогда командовать корпусом получил приказ 24-летний генерал-поручик и андреевский кавалер Валериан Александрович Зубов (родной брат Платона Зубова), прошедший боевую школу суворовских кампаний. Участник штурма Измаила, своего первого «Георгия» он получил из рук легендарного полководца. В одном из польских походов ему ядром оторвало ногу, и, находясь на излечении за границей, он заменил ее искусственной, позволявшей ему по суткам находиться в седле. За это персы стали называть его потом Кизил-аяг («Золотоногий»).

Греческий митрополит Хрисанф Контарини, имея опыт личных впечатлений, подготовил для Зубова путеводные записки о Хиве, Бухаре, Самарканде и Кашмире, особое внимание уделяя дорогам и местным обычаям. Соображения, которые он при этом высказал, приличествуют более представителю военной разведки, нежели служителю церкви: «...для вящего удостоверения и подробнейшего во всех частях к сведению вашему нужных замечания, можно отправить в те края людей вами избранных, с наблюдением однако ж той осторожности, чтобы не походили они на русских, имели короткие волосы и странствовали бы под видом врачей, путешествующих для собирания произрастений...».

В марте 1793 года граф Зубов прибыл в Кизляр, откуда вскоре началось движение русских войск к Дербенту.

Дербент по-персидски означает «узел ворот». На тюркских языках его имя звучит иначе — Демир-Капи, то есть Железные Врата, упоминания о которых есть и в русских летописях. Его стены помнят великого Тимура и золотоордынского хана Тохтамыша, а в 1722 году Дербент без боя покорился русскому царю Петру. Из-за мелководья его корабли не могли подойти близко к берегу Каспия, тогда он приказал матросам нести себя на доске над волнами и первым ступил на кавказскую землю.

В рядах Каспийского корпуса находились многие из прославившихся впоследствии боевых командиров: П. Д. Ци-цианов, П. С. Котляревский, М. И. Платов, И. П. Лазарев, Л. Л. Беннигсен (начальник штаба у Зубова, а в 1807 году — главнокомандующий русскими войсками), Н. Н. Раевский — будущий благодетельный спутник Пушкина в поездке на Горячие воды, от которого поэт и мог услышать подробности дела и сыну которого Николаю посвятил потом своего «Пленника». Был среди них и 19-летний офицер, начавший военную карьеру лишь за два года до персидского похода. За отличия при штурме Дербента он получил Владимирский крест. Звали его Алексей Петрович Ермолов. Раздосадованный же Гудович сдал дела на Кавказской линии генералу Исленьеву и покинул Кавказ.

В первых числах мая передовые казачьи разъезды появились под стенами Дербента. Город был надежно укреплен: стена Даг-Бары, построенная еще арабами для защиты от набегов хазар, уходила в глубь гор. Городские стены достигали в толщину трех метров. В верхней части города на неприступной скале высилась старинная цитадель — Нарын-Кала.

Решительный штурм привел русских к успеху: 10 мая под ударами нашей артиллерии рухнули крепостные ворота, и Шейх-Али-хан, не дождавшийся помощи ни от персов, ни от турок, счел за лучшее сдаться на милость победителя. Серебряные ключи от города Зубову поднес столетний старец, который за 74 года до этого вручил их императору Петру. Великий Державин посвятил Валериану Зубову оду — «На покорение Дербента» и сравнивал своего героя с самим Александром Македонским, имея в виду предстоящее завоевание Индии.

В короткий срок войсками корпуса был занят прибрежный Дагестан от устья Терека до устья Куры и покорены все ханства восточного Закавказья. Екатерина наградила Зубова чином генерал-аншефа и орденом святого Георгия 2-го класса. Он получил также алмазные знаки к «Андрею Первозванному» (что считалось высшей степенью этого ордена) и бриллиантовое перо на шляпу. Не встречая сопротивления, русские кавалерийские отряды перешли Куру и вступили в Myганскую степь. Дорога на Тегеран была открыта...

Впрочем, при более пристальном рассмотрении ситуация, в которую попал Каспийский корпус, не казалась столь безоблачной. «Опрометчивость, которою был запечатлен весь план персидского похода Валериана Зубова, — читаем в обширном историческом очерке, посвященном братьям Зубовым «Русской стариной», — не замедлила принести горькие плоды, и сам покоритель Дербента не мог не сознаться, что его положение на Кавказе было почти критическое».

Сказывались необеспеченность продовольствием, нехватка войск и непривычные условия горной войны, когда нападения можно было ожидать в любой момент и с тыла и с флангов. «Валериан Зубов, — продолжает автор «Русской старины», — обуянный ужасом при виде естественных твердынь Кавказа и тысячи препятствий, подробно писал о них брату своему и умолял: «обеспеча мое пропитани снабдите меня предполагаемою прибавкою войск к осеннему времени и примите к сему верные меры, ибо должен вам признаться, что все идет крайне медленно...».

Трудно сказать, могла ли эта кампания, столь доблестно начатая на берегах Каспия, завершиться на берегах Босфора: смерть престарелой императрицы круто изменила положение дел. Восшедший на престол Павел, враждебно настроенный ко всем начинаниям Екатерины, отдал войскам приказ немедленно вернуться в прежние границы, на Кавказскую линию, и возвратил Персии все завоеванные провинции.

С «Золотоногим» же император обошелся издевательски-хитроумно: приказ к отступлению был послан каждому из командиров полков отдельно, то есть всем кроме самого Зубова, — в расчете, видимо, на то, что, лишенный войск, тот сложит голову за хребтом Кавказа. Но Зубова выручил Платов — вернулся в Россию вместе с ним, а за незапятнанную солдатскую честь заплатил заключением в крепость.

Обратный путь Каспийского корпуса представлял собой печальную картину и более походил на беспорядочное отступление проигравших сражение войск. По словам участника этого ледового похода А. П. Ермолова, полки, «предоставленные судьбе, не снабженные ни теплою одеждою, ни продовольствием, ни фуражем, шли среди суровой снежной зимы, сопровождаемой в горах и обширных кумыкских равнинах страшными вьюгами, — шли поодиночке, каждый сам себе, и в результате бедственный поход стоил стольких человеческих жертв и такого материального ущерба, каких нельзя было ожидать при самой неудачной кампании».

При императоре Павле, кстати, в Петропавловской крепости по доносу «сидел» и Ермолов. История же с Платовым имела неожиданное продолжение. Экспансивные замыслы Павла во время его внезапного сближения с Бонапартом приобрели поистине наполеоновский характер: он не только поддержал планы французского императора о вытеснении англичан из Индии, но и сделал первые шаги к осуществлению этой идеи. Вот как сообщает об этом в своей книге «Наполеон» академик Е. В. Тарле:

«Казачий атаман Матвей Иванович Платов, по неведомой причине засаженный Павлом в Петропавловскую крепость и находившийся там уже полгода, внезапно был извлечен из своего каземата и доставлен прямо в царский кабинет. Тут ему без всяких предисловий был задан изумительный вопрос: знает ли он дорогу в Индию? Ничего абсолютно не понимая, но сообразив, что в случае отрицательного ответа его, вероятно, немедленно отвезут обратно в крепость, Платов поспешил ответить, что знает. Немедленно он был назначен начальником одного из четырех эшелонов войска донского, которому почти в полном составе приказано было идти в Индию. Всего же выступили в поход все четыре эшелона — 22500 человек. Выступили они с Дона 27 февраля 1801 года, но шли недолго...».

Павел вернул на Кавказ Гудовича, возместив ему превратности фортуны графским титулом. При Александре он стал и генерал-фельдмаршалом (за полный разгром турок на реке Арпачай в 1807 году). Пушкин назвал его имя в своем «Путешествии в Арзрум», описывая крепость «с заржавыми пушками, не стрелявшими со времен графа Гу-довича». Что же касается «Кавказского пленника», то в нем сей доблестный муж не упомянут, хотя по справедливости и его боевые дела следует отнести к той бурной эпохе,

Когда на Тереке седом
Впервые грянул битвы гром
И грохот русских барабанов...

Смещенный Зубов был отправлен в Курляндию, в свое поместье, под присмотр полиции. В 1803 году Дербент без единого выстрела (и окончательно) занял генерал Г. И. Глазенап. Подробное описание зубовской эпопеи есть у военного историка В. А. Потто в его книге «Два века терского казачества».

Читать на тему: Пушкин и Северный Кавказ (Автор: Л. А. Черейский)