А. С. Пушкин и Северный Кавказ

«Исполинский храм о пяти куполах»

С Бештау связаны первые впечатления о пребывании на Кавказе писателя-декабриста А. А. Бестужева-Марлинского. В 1829 году переведенный из сибирской ссылки в войска Отдельного Кавказского корпуса, он сообщает в «Письме к доктору Эрману»: «Ровно через месяц от холмов Саянских я уже был под тенью Эльбруса и Бештау».

В 1835 году рядовому 1-го Грузинского линейного батальона Бестужеву было разрешено пройти курс лечения на водах. Отсюда он горько жалуется брату Павлу: «Мое нервозное сложение — эолова арфа... непогоды ржавят струны и ветры рвут их, а милые читатели упрекают: что вы ничего не пишете?» Одно из его писем имеет помету — «Пять гор». Несколько месяцев в тифлисской канцелярии А. П. Ермолова прослужил Вильгельм Кюхельбекер. По дороге в Грузию в 1821 году он останавливался в Георгиевске, но заглянул ли оттуда на Горячие воды — неведомо. Известно только, что много лет спустя, откликнувшись стихотворением на смерть старого кавказца декабриста Александра Якубовича, он написал и такие строки:

Ты отстрадался, труженик, герой,
Ты вышел наконец на тихий берег,
Где нет упреков, где тебе покой!
И про тебя не смолкнет бурный Терек
И станет говорить Бешту седой...

В 1836 году в Пятигорске побывал Н. В. Станкевич. Тяжелая болезнь (туберкулез) вынудила его провести лето у «струй целебных». Собираясь сюда, он отмечал в одном из писем другу: «Кавказ представляется мне в каком-то очаровательном свете. Доктор говорит, что он возродит мой организм, а я тайно надеюсь, что он возродит и душу». Трудно сказать, как повлияли южный климат и минеральные воды на болезнь Станкевича, но горы его душу тронули несомненно. «Я — на Кавказе, — пишет он из Пятигорска Т. Н. Грановскому. — Этот край грустен своим однообразием, но его горы производят странное впечатление на душу. Чудно манят ее иногда снежные, спокойные вершины Эльбруса... Здоровье мое поправляется...».

Вернувшись в родные края, Станкевич не раз вспоминал свое пятигорское лето и путешествия по окрестным горам. «Грудь стеснилась от странствий горных, хоть остальное здоровье и поправилось», — пишет он Белинскому. «Диавольские горы Кавказа» настолько манили Станкевича, что он отважился предпринять восхождение на вершину Бештау, подарившее ему много незабываемых минут, но повлекшее новый приступ болезни. «До сих пор еще не совершенно прошел у меня напор крови на грудь, сделавшийся от путешествия на вершину Бештау», — сообщает он другу.

Следующим летом отправиться на юг решился и Белинский. Поначалу горный край произвел на него чарующее действие. «Кавказская природа так прекрасна, что неудивительно, что Пушкин так любил ее и так часто вдохновлялся ею», — замечает он в одном из пятигорских писем. Влияние теплого климата и благотворных целебных ключей сказалось довольно скоро. «Я видимо поправляюсь... — сообщает он М. А. Бакунину в Москву. — В теле чувствую какую-то легкость, а в душе ясность. Пью воды, беру ванны усердно и ревностно, хожу каждый день верст по десяти и взбираюсь ex-officio на ужасные высоты. Смотрю на ясное небо, на фантастические облака, на дикую и величественную природу Кавказа — и радуюсь, сам не зная чему...».

Однако со временем то ли полуденная жара, то ли обилие процедур (Белинский принял 122 ванны) произвели совсем иной эффект: «Кавказ так надоел мне, — пишет молодой критик, — что теперь он как будто и не существует на свете для меня». Из Пятигорска он успел написать семь писем, в которых название нашей горы упомянуто дважды:

«Бештау от Пятигорска в 8 верстах, но кажется, что до него нет и 20 сажен» (письмо Д. П. и П. П. Ивановым и Н. Г Белинскому от 21 июня 1837 г.); «Бештау хотя и выше Машу. ка, но пред Эльбрусом — горка» (письмо Д. П. Иванову от 3 июля 1837 г.).

Истекшие годы вполне оправдали пророческий смысл пушкинской метафоры: название горы попало на страницы произведений и писем Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, В. Я. Брюсова, В. В. Розанова. Известный русский журналист Е. А. Вердеревский, перу которого принадлежит популярная в свое время повесть «Плен у Шамиля», побывав в Пятигорске в 1853 году, оставил такое сравнение: «Справа перед нами возвышался остроглавый Бешту со своими пятью отраслями, как исполинский храм о пяти куполах».

Величественный храм природы, овеянный дымкой легенд и преданий, прославленный в русской литературе, Бештау и ныне «пугает чудной вышиной», обещая каждому путнику, не пожалевшему долгих трудов восхождения, неповторимый вид на строгие цепи Главного Кавказского хребта. Рядом с заснеженными исполинами Кавказа высота Бештау не велика — всего 1400 метров над уровнем моря. Но Пушкин когда-то назвал эту гору новым Парнасом. Как говорится, выше — только Небо.

Читать на тему: Пушкин и Северный Кавказ (Автор: Л. А. Черейский)