А. С. Пушкин и Северный Кавказ

«Кавказ — это огромная крепость...»

Вопреки устоявшемуся мнению впервые на Кавказ Ермолов попал задолго до основных событий горской войны — еще в царствование Екатерины, едва начав свою боевую карьеру. По собственным его воспоминаниям, «будучи капитаном артиллерии, в молодых весьма летах», он принял участие в грандиозной военной экспедиции, известной под названием Персидского похода графа Зубова. Кто знает, монет быть, уже тогда Ермолов пришел к мысли, которую высказал много лет спустя. «Кавказ, — говорил он, — это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Штурм будет стоить дорого, так поведем же осаду».

Начав службу при Екатерине, во времена эксцентричного Павла Ермолов угодил в Петропавловскую крепость и ссылку. При Александре он выдержал долгую конфронтацию с всесильным Аракчеевым, кончившуюся, однако, тем, что последний рекомендовал императору молодого талантливого генерала на пост военного министра. «Назначение Ермолова было бы для многих весьма неприятно, — внушал царю Аракчеев, — потому что он начнет с того, что перегрызется со всеми; но его деятельность, ум, твердость характера, бескорыстие и бережливость его бы вполне впоследствии оправдали».

По окончании войны с Наполеоном предполагалось, что Ермолов будет командовать русским оккупационным корпусом, оставленным во Франции, но этот пост занял М. С. Воронцов. Наконец в 1816 году последовало назначение Ермолова на Кавказ. В это время, то есть в тридцать девять лет, он имел чин генерал-лейтенанта, был награжден орденами Святого Георгия и Святого Владимира и по лучил золотую шпагу с надписью «За храбрость» Своим указом Александр I назначил его командиром Отдельного Грузинского (с 1820 — Кавказского) корпуса и управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях, другими словами, он заключал здесь в своих тяжелых руках всю полноту военной и гражданской власти и, хотя формально титула наместника не носил, получил неофициальное, но грозное наименование «проконсула Кавказа» (чей обязан, кстати, великому князю Константину).

Здесь Ермолов провел череду глубоких преобразований. Прежде всего позаботился о войсках: облегчил амуницию, но прибавил провианта и денег, убрал гарнизоны из гиблых мест. Много строил: дороги и казенные здания, наладил почту. Установил дипломатические отношения с Персией и продвинул на юг российские границы. При нем в Тифлисе начала выходить первая газета на грузинском языке. Его железную руку почувствовали горцы: это он, «сардарь Ермулла», первым стал рубить в непроходимых лесах просеки и сжимать их удавкой кордонных линий и крепостей.

За девять лет грозный проконсул многое сумел изменить на Кавказе, но многое изменилось и в остальном мире. Восшедший на престол Николай еще не забыл, как отчитал его, тогда еще великого князя, этот дерзкий генерал: «Вы еще достаточно молоды, чтобы учиться, и недостаточно стары, чтобы учить других». Потом Ермолов промедлил с присягой своих войск Николаю. Опасались, что он идет с Кавказским корпусом на помощь восставшим декабристам. На следствии Якубович и Пестель показали, что Ермолов хотел отделить Кавказ от России и стать во главе новой династии. По легенде, фельдъегерь, прибывший с известием о том, что Кавказский корпус спокойно присягнул Николаю, от себя добавил: «Иначе и быть не могло. Прикажи Алексей Петрович, войска присягнут и шаху персидскому». Возможно, это замечание оказалось для Ермолова роковым.

Неизбежное случилось: с началом Персидской войны на Кавказ был послан Паскевич, а потом и начальник Главного штаба Дибич. Ермолов, напрасно обвиняемый то в том, что затеял войну, то в том, что, напротив, оказался к ней неготовым, подал в отставку. Сменивший его Паскевич пожинал за хребтом Кавказа плоды своих блестящих побед, но справедливо и то, что заботливо взрастил эти плоды совсем другой человек, «испытанный трудами бури боевой», но обреченный отныне на десятилетия «нетерпеливого бездействия».

В разговоре с Пушкиным о победах Паскевича Ермолов заметил, что они одержаны слишком дорогой ценой. «Можно было бы сберечь людей и издержки», — сказал он. Сберечь людей... Может быть, поэтому Ермолова так любили в кавказских войсках. Паскевич, имевший все высшие награды империи, в том числе и четырех «Георгиев», такой солдатской любви никогда удостоен не был. Стратегия же горной войны, к которой русское командование после очень долгих неудач и чудовищных потерь вынуждено было прибегнуть на Кавказе, была предложена именно Ермоловым, о чем потом в своем «Хаджи-Мурате» напомнил Лев Толстой: «План медленного движения в область неприятеля посредством вырубки лесов и истребления продовольствия был план Ермолова и Вельяминова».

Читать на тему: Пушкин и Северный Кавказ (Автор: Л. А. Черейский)