А. С. Пушкин и Северный Кавказ

«В соседстве Бештау и Эльбруса»

В 1829 году по дороге в Грузию Пушкин вторично побывал на Кавказских водах, где провел несколько часов, напомнивших ему пору юности. На страницах кавказского дневника поэта название горы встречается трижды. Еще от Георгиевска Пушкин «увидел остроконечный Бешту, окруженный Машуком, Змеиной и Лысой горою — как царь своими вассалами». В другом месте он употребил эпитет «величавый» и эти находки использовал позже — в стихотворных «Отрывках из путешествия Онегина» и «Путешествии в Арзрум»:

«С грустью оставил я воды и отправился обратно в Георгиевск. Скоро настала ночь. Чистое небо усеялось миллионами звезд. Я ехал берегом Подкумка. Здесь, бывало, сиживал со мною А. Раевский, прислушиваясь к мелодии вод. Величавый Бешту чернее и чернее рисовался в отдалении, окруженный горами, своими вассалами, и наконец исчез во мраке...».

У подножия Бештау побывал и странствующий по России Онегин. В одном из черновых вариантов «пятигорская» строфа начиналась строками:

Пред ним Бешту остроконечный
Пятью горами окружен,

что не совсем точно, так как гор-вассалов, окружающих Бештау с разных сторон и на разном расстоянии, мною больше пяти, перечисленных поэтом в письме ко Льву и в кавказском дневнике (Машук, Железная, Каменная, Змеиная и Лысая). В окончательном виде число гор автором здесь уже не приводится:

Уже пустыни сторож вечный,
Стесненный холмами вокруг,
Стоит Бешту остроконечный...

В задуманном, но неосуществленном романе Пушкина о Кавказских водах был намечен эпизод, связанный с прогулкой верхом у Бештау («Cavalcade. Бешту»). Пятигорский след заметен и в ряде других произведений Пушкина, например, в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях»:

Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса...

В стихотворном послании В. Ф. Раевскому («Ты прав, мои друг, — напрасно я презрел...») Пушкин вспоминает картину, которую не раз, вероятно, наблюдал в Пятигорске: помещенный в струи целебной воды любой предмет постепенно покрывается налетом минеральных солей, каменеет.

Это явление неживой природы под пушкинским пером превращается в тонкую метафору:

Свою печать утратил резвый нрав,
Душа час от часу немеет;
В ней чувств уж нет.
Так легкий лист дубрав
В ключах кавказских каменеет.

Единственное известное нам письмо Пушкина в Пятигорск от 14 марта 1836 года к историку и этнографу В. Д. Сухорукову содержит просьбу о присылке в «Современник» его статей: «В самом деле, пришлите-ка мне что-нибудь из ваших дельных, добросовестных, любопытных произведений. В соседстве Бештау и Эльбруса живут и досуг и вдохновение...».

Читать на тему: Пушкин и Северный Кавказ (Автор: Л. А. Черейский)