Статьи

Брату своему он брат

Говорят, на детях гениев природа отдыхает. Но она не слишком утруждает себя и на родственниках одного с ними поколения. Пример тому - братья Пушкины... Недаром же про Льва Сергеевича сочинили двустишие: А Левушка наш рад, Что брату своему он брат.

Ведь он и вошел в историю только благодаря этому родству. А может быть, не только? Давайте заглянем в его послужной список. Два года служил в департаменте вероисповеданий. С 1827-го юнкер, потом офицер Нижегородского драгунского полка, участник Русско-турецкой и Русско-персидской войн, а также польской кампании. В 1832 году вышел в отставку, жил в Варшаве. В 1833-м приехал в Петербург и несколько месяцев служил чиновником особых поручений МВД. В 1836 году вернулся на военную службу.

В 1842-м вышел в отставку. Жил в Одессе. Служил в Одесской портовой таможне. Заболел водянкой и в 1852 году сорока семи лет умер. Получается, мотылек какой-то. Да к тому же большой любитель выпить. Вот что вспоминал его сослуживец Г. Филипсон: «Он слишком любил веселую компанию, пил очень много, но я не видел его пьяным. Образ жизни вел самый беспорядочный ...Пушкин был почти неразлучен с генералом Раевским. Последний был большой мастер утилизировать людей, но не мог заставить Пушкина заниматься чем-нибудь серьезно, кроме писания под его диктовку...»

Правда, позднее Лев Сергеевич стал относиться к служебным делам гораздо серьезнее. Сохранившиеся его рапорты свидетельствуют, что Левушка пользовался полным доверием высшего военного начальства и, несмотря на скромный чин, выполнял довольно ответственные поручения. Известно также о двукратном награждении Л. С. Пушкина за отличие в делах против горцев. Достаточно ли этого, чтобы заслужить уважение потомков? Возможно, и нет.

Но вот еще свидетельства в пользу брата великого поэта. Оказывается, Александр Сергеевич, будучи в ссылке на юге, часто писал ему, делился мыслями, настроениями, очень интересовался его развитием. В марте 1821 г. он писал Дельвигу из Кишинева: «...брат - человек умный во всем смысле слова, и в нем прекрасная душа». Лев действительно был юноша одаренный, очень неглупый, остроумный, с прекрасным литературным вкусом, он сам писал стихи, посылал их на суд брата, правда, к стихам его Пушкин оставался равнодушен.

Лев обладал феноменальной памятью; стоило ему раз-два прочесть стихи, и он запоминал их от слова до слова. Все стихи брата он знал наизусть и прекрасно читал их. Это дало ему в Петербурге своего рода популярность; его нарасхват приглашали повсюду, чтобы услышать ненапечатанные еще вещи Пушкина. В литературных кругах принимали его самым радушным образом; он бывал на вечерах Карамзина, Жуковского, подружился с Дельвигом, Плетневым и Баратынским.

Такое же отношение к нему видим и на Кавказе. Н. И. Лорер отмечал не только любовь Левушки к выпивке, но и его замечательные человеческие качества: «Память Пушкин имеет необыкновенную и читает стихи вообще, своего брата в особенности, превосходно... Весь лагерь был в восторге от Пушкина, и можно было быть уверену, что где Пушкин, там кружок и весело». Многие кавказцы, знавшие Льва Пушкина, могли бы о нем сказать словами Н. И. Лорера: «Лев Пушкин - один из приятнейших собеседников, каких я когда-либо знал, с отличным сердцем и высокого благородства». Не удивительно, что Льва Сергеевича на Кавказе постоянно окружали видные представители русской и грузинской культуры, славные воины.

Когда Лев узнал о гибели своего брата, был потрясен: «Эта ужасная новость меня сразила, - писал он отцу. - ....Если бы у меня было сто жизней, я бы все их отдал, чтобы выкупить жизнь брата...» А спустя несколько месяцев на Кавказе он встретился с офицером, сосланным сюда за стихи «Смерть поэта», поэтом, которому суждено было стать поэтическим преемником его брата. Несомненно, что между Львом Пушкиным и Михаилом Лермонтовым сразу возникла симпатия, очень скоро переросшая в дружбу, скрепленную войной. Познакомиться они могли в Тифлисе, куда осенью 1837 года прибыл опальный поэт, и уж наверняка сблизились летом и осенью 1840 года в Чечне, где оба воевали в отряде генерала Галафеева. А об их совместном пребывании в Ставрополе по окончании Галафеевской экспедиции известно из записок А. Дельвига, который вспоминал, как проходили обеды у командующего войсками генерала П. X. Граббе: «За обедом всегда было довольно много лиц, но в разговорах участвовали Граббе, муж и жена, Траскин, Лев Пушкин, бывший тогда майором, поэт Лермонтов... Он и Пушкин много острили и шутили...»

Увы, однажды их соревнование в остроумии привело к печальным последствиям. Это было 13 июля на вечере в доме Верзилиных. Падчерица генерала, Эмилия Александровна, вспоминала, как она и Лермонтов, «...провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л. С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить наперебой». Именно в этой компании и прозвучала фраза «Горец с большим кинжалом», брошенная по адресу Мартынова и послужившая ему поводом для вызова на дуэль...

Но до этого они неоднократно встречались в те летние дни 1841 года, которые оба провели в Пятигорске. Ясно, что дружеским отношениям Лермонтова с братом великого поэта во многом способствовал тот глубокий интерес, который Лермонтов проявлял к личности Пушкина. Но все же для Лермонтова Лев Сергеевич был не только «брат своего брата». Михаила Юрьевича явно привлекала его бесшабашная удаль и смелость, веселость нрава, остроумие. Немаловажную роль играло его неплохое знание Грузии, которая Лермонтова очень интересовала в связи с замыслами большого романа, посвященного Кавказской войне.

Н. И. Лорер вспоминал: «Лев Пушкин приехал в Пятигорск в больших эполетах. Он произведен в майоры, а все тот же! Прибежит на минуту впопыхах, вечно чем-то озабочен - уж такая натура. Он свел меня с Дмитриевским, приехавшим из Тифлиса». Скорее всего, благодаря Левушке сблизился с Дмитриевским и Лермонтов. В роковой день 15 июля Лев Сергеевич вместе с Дмитриевским и еще несколькими знакомыми навещал Лермонтова в Железноводске. Дальняя родственница поэта Е. Бызовец писала позднее своей подруге: «...поехали назад, он (Лермонтов) поехал тоже с нами. В колонке обедали... Это было в пять часов, а в восемь пришли сказать, что он убит». Слова Быховец подтверждает в письме петербуржец П. Полеводин: «Пушкин Лев Сергеевич, родной брат нашего бессмертного сочинителя, весьма убит смертию Лермонтова, он был его приятель. Лермонтов обедал в этот день с ним и прочей молодежью в Шотландке (в шести верстах от Пятигорска) и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться через час. Пушкин уверяет, что эта дуэль никогда бы состояться не могла, если б секунданты были не мальчики, она сделана против всех правил и чести».

А. Л. Сидери, сын плац-адъютанта пятигорского комендантского управления, со слов отца, заходившего в тот день к Верзилиным, рассказывает: «Все в доме были взволнованы. Вдруг вбегает Лев Сергеевич Пушкин, приехавший на минеральные воды, с волнением говорит: «Почему меня раньше никто не предупредил об их обостренном отношении, я бы помирил...»

Так что Левушка был одним из тех, кто провел с Михаилом Юрьевичем последние часы его жизни. И можно не сомневаться, что знай он о предстоящей дуэли, ее вполне могло бы не быть. Но, увы, история сослагательного наклонения не имеет... Оценивая личность Льва Сергеевича Пушкина, можно сказать: пусть он своим литературным талантом был неизмеримо ниже своего великого брата, пусть вел жизнь далеко не идеальную, талантом человеческого общения и многими добрыми качествами обладал не меньшими. А признательность потомства заслужил хотя бы тем, что стал связующим звеном, соединившим двух выдающихся сынов России.

Вадим ХАЧИКОВ, заслуженный работник культуры РФ,

Идёт загрузка...

Данную страницу никто не комментировал. Вы можете стать первым.

Ваше имя:
	Размер 1 2 3 4 5 6 7
Комментарий:
Введите символы или вычислите пример: * Обновить