Спелео

На подступах к рекорду

Тайна бездонного колодца

Зима 1958/59 года прошла в организационных хлопотах. Планы, сметы, заявки на оборудование и снаряжение, длительная переписка с различными «снабами» и «торгами», в которых никак не могли понять, чем отличается капроновая альпинистская веревка от сизалевого рыбацкого каната и почему научной экспедиции в Крыму вдруг понадобилось двести карабинов. Приходилось бросать все и писать, что сизаль выдерживает всего 800 килограммов на разрыв, а капрон 2400 и что карабины это не оружие, а составная часть снаряжения альпиниста, кольцо с пружинным разъемом, позволяющим вводить в него страховочную веревку...

Лекционные занятия с членами только что созданной Симферопольской городской секции спелеологов чередовались с вечерами «рукоделия», когда двадцать тридцать человек усаживались в длинном коридоре института разматывать и освобождать от металлической оплетки километр только что полученного каротажною кабеля. Затем на кабель нанизывались деревянные ступени и закреплялись на равных расстояниях одна от другой проволокой и изоляционной лентой. К началу весны с нашего «конвейера» сошло около 400 метров грубых, тяжелых, но абсолютно надежных в работе лестниц. И вот настало лето. В этом полевом сезоне мы решили основательно обследовать только те шахты и пещеры, которые помечены на карстологических картах, составленных сотрудниками нашего отдела еще в 19561958 годах. Мы надеялись, что исследования этих полостей дадут «фронт работ» и для других отрядов Комплексной карстовой экспедиции. Ведь теперь кроме шахтного отряда исследования начали геофизический, палеозоологический, археологический, гидрологический отряды!

Первый месяц работы не принес особых сенсаций. Одни шахты оказались просто трещинами, расширенными тающим снегом. На дне других обнаружились укромные залы, задрапированные ажурными занавесями натеков, украшенные гирляндами разнообразных сталактитов. Третьи на глубине 20 30 метров забиты снегом, не стаивающим даже в конце лета. Полы четвертых это настоящий подземный каток, круто выгибающий свою ледяную спину и низвергающийся каскадом в следующий колодец. Но ни один из исследованных колодцев и ни одна шахта не вывели нас в сухие галереи, подобные тем, которые так поразили нас на Караби, или к таинственным подземным рекам...

Костя Аверкиев, ставший теперь нашим постоянным спутником во всех пещерных странствиях, все уговаривал меня «поднять руку на Бездонный колодец». Но я отмалчивался, считая, что у нас пока недостаточно опыта для такого спуска: ведь Бездонный колодец на Чатырдаге начинается отвесным стволом с диаметром в верхней части до 20 метров. Ни с одной точки поверхности не видно его дна. Брошенный в колодец камень секунд десять летит не касаясь стенок, затем слышен удар, шелест разлетающихся осколков, и все стихает...

В 1927 году гидрогеологическая экспедиция П. Васильевского и П. Желтова обследовала Чатырдаг, чтобы установить возможность снабжения Симферополя карстовыми водами массива. За короткий срок было исследовано восемнадцать небольших колодцев и шахт, составлены их описания и топографические планы. Но Васильевского и Желтова, так же как и нас сейчас, интересовали самые глубокие карстовые полости, на дне которых они ожидали встретить подземную реку, питающую Аян единственный крупный источник на склонах Чатырдага.

Вот как описывал когдато в своем дневнике спуск в Бездонный колодец студентпрактикант, ныне академик Олег Степанович Вялов:

«Чуть ли не полдня ходили мы вокруг этой дыры, фотографировали, зарисовывали, все не решаясь спуститься. Наконец, надели на меня пожарный пояс с петлей, к руке привязали сигнальную веревку, на голову надели шлем, который применялся на войне против шрапнели, и я полез. Спускался по веревочной лестнице, и, кроме того, меня поддерживали веревкой, привязанной к поясу. Скоро уже за выступами стало никого не видно, лишь кусочек неба над головой, темные, поросшие мхом скалы известняка с зияющими трещинами, а внизу черная, манящая бездна. Лестница раскачивается, закручивается, а я, совсемсовсем маленький человечек, болтаюсь в разные стороны над все еще бездонной дырой, ноги дрожат от усталости, сводит пальцы, руки совсем обессилели. Делаю привал в воздухе: просовываю голову под верхнюю ступеньку лестницы и, держась на шее, отпускаю руки. Долез до нижнего уступа; лестница кончилась, каната тоже больше нет, и силы все вышли. Придерживаемый веревкой, лежу на покатом уступе и стараюсь ослабить все мускулы, чтобы набраться сил для подъема. Спустился на 45 сажен (высота Исаакиевского собора 48 сажен...). Бросаю камень: он летит кудато в сторону и, прыгая по уступам, катится вниз. Значит, еще далеко настоящее дно. Да все равно ни лестниц, ни канатов больше нет...»

В середине полевого сезона я наконец уступил настойчивым просьбам Кости: снаряжение опробовано, некоторый опыт приобретен, группа для работ на Чатырдаге собралась хорошая. Тяжело нагруженные снаряжением, мы поднимаемся по тропе, берущей начало у села Перевального. На каждого приходится около 50 килограммов груза: поверх туго набитых рюкзаков привязаны лестницы и мотки веревок. Вспомнив героев Джека Лондона, используем кроме ремней рюкзаков, передающих нагрузку на плечи, дополнительные ремниоттяжки на лоб. Каждые 300-400 метров останавливаемся, а затем, немного отдохнув, с трудом помогаем друг другу снова надеть громоздкие рюкзаки. Но вот три крутых подъема позади. Вечереет. Далеко на севере, за выжженным солнцем нижним плато Чатырдага, поблескивает под косыми закатными лучами гладь недавно сооруженного Симферопольского водохранилища. Удастся ли нам раскрыть тайну Бездонного колодца? Есть ли на его дне поток, питающий Аянский источник и реку Салгир?

Штурм начинаем рано утром. Один за другим спускаемся по крутому склону колоссальной двухсотметровой воронки к одинокому дереву. Отсюда 17 метров спуска по маленькой тросовой лестнице, затем не особенно сложный траверс по полке, опоясывающей колодец на глубине 35 метров, и мы в узкой щели, открывающейся в пустоту рядом с центральным стволом. Сюда мы еще вечером спустили три секции 90 метров лестниц. Технической стороной сегодняшнего выхода командуют Андрей Брунс и Юра Нешпор, сотрудники Крымской астрофизической обсерватории. Трудно сказать, что влечет человека в сторону от собственной специальности. Может, желание сменить род деятельности, дать нагрузку рукам, а глазам отдых? Просто у нас не было иного пути, отшучивался Юра. Помните у Кастере: «Per aspera ad astra» через тернии к звездам? А вот мы наоборот от звезд к терниям...

Человек в Бездонном колодце как муха в расширении стекла двенадцатилинейной лампы. Сверху нам хорошо видно, как Андрей, а за ним и Костя достигают чегото непонятно белого, обходят по лестнице это «чтото», откидываясь всем корпусом к пропасти и отталкиваясь от стен ногами, и исчезают за уступом. Рывок страховочной веревки сообщает: все в порядке, следующий! А следующий я сам... Еще раз проверяю содержимое карманов и рюкзака. Записная книжка, горный компас, карандаши, мерная лента и эклиметр, психрометр, фляжки для проб воды, запасные карабины, репшнуры, крючья, молоток, аптечка кажется, все... Пристегиваюсь карабином к основной веревке, надеваю летный шлем, заменяющий каску, налобный электрический фонарь, перчатки.

- Страховка готова?

- Все в порядке, Вит, басом отвечает Гена Пантюхин

Становясь на первую ступень лестницы, прячу усмешку: уж если девятиклассник Пантюхин перешел с уважительного «Виктор Николаевич» на короткое «Вит» (так под землей оперативнее), значит, спуск серьезный...

Что такое 50 метров по тросовой лестнице? Ритмично поскрипывают деревянные ступени. Стараюсь не сбить дыхание, мерно перенося тяжесть тела с ноги на ногу. Шестьдесят ступенек, восемьдесят, сто десять. Лестницу начинает крутить. Перед глазами проносятся замшелые стены, наискось рассеченные тектоническими трещинами, промытые водой желоба, скальные выступы... Поневоле ускоряю спуск, стремясь прекратить это дезориентирующее вращение. Сто тридцать, сто сорок... На сто пятидесятой ступени пятидесятом метре лестницы достигаю крутого, усыпанного щебенкой, кольцевидного уступа. От него начинается широкий язык внутреннего ледника, уползающего в горло следующего, более узкого колодца. Так вот что белело внизу! Неприятная неожиданность...

Общая глубина, считая от верха воронки, 85 метров. Чтобы не задерживать спуска товарищей, решаю отстегнуться от страхующей веревки. Скальные крючья легко входят в трещины между плитами известняка. Но глухой звук удара как далек он от «малинового звона», радующего слух альпиниста! Так и есть: все это выветрелые трещины, непригодные для забивания крючьев... Приходится остаться на уступе без страховки. Правда, здесь не разгуляешься: под ногами мокрая, скользкая щебенка, кверху полукругом уходят обомшелые стены, вниз круто обрывается ледопад...

Достаю из рюкзака горный компас и записную книжку. Начинаю зарисовки и описания, время от времени обмениваясь короткими фразами со спускающимися товарищами. Они не задерживаются около меня и уходят ниже, на всю длину лестницы. Но что это? Лестница переместилась на несколько метров в сторону, и подобраться к ней я уже не могу! Хорошо еще, что страховочная веревка, спущенная по моей команде сверху, пришла прямо в руки. Пристегиваюсь и, попросив страховать потуже, прыгаю с уступа на ступени лестницы. Кажется, обошлось... Но когда я спускаюсь на 20 метров ниже, в уютную нишу под ледопадом, непослушные пальцы еще долго бьет дрожь...

Уже около двенадцати часов дня. Солнечные лучи проникают глубоко в широкий ствол Бездонного колодца, и стены его, сложенные розоватокрасными известняками, поблескивают, как отполированные. От них медленно поднимается кверху туман испарений, окутывая лестницу сиреневой дымкой... Пущены в ход последние две секции лестниц. Одна из них сделана из тонкого, растягивающегося капронового репшнура. Спускаться по ней несложно, а вот подниматься... Гоню от себя неприятные мысли, сосредоточиваюсь на замерах азимутов и зарисовке контуров колодца. Но вот и дно. Огромный конус снега высотой больше семи метров и диаметром у основания до 20 метров накрепко похоронил под собой легенды об отарах овец, якобы сорвавшихся в туман в мрачную пасть Бездонного. Беглый подсчет показывает, что объем снежного конуса свыше 700 кубометров. Сюда в пору экскаватор! Но меня, так же как и моих товарищей, манит огромный тринадцатиметровый портал галереи, уходящей кудато вниз. Съезжаю по снежному конусу, но навстречу мне уже поднимаются Аверкиев и Брунс.

Конец легенде, Вит! со вздохом говорит Костя. Галерея метров через сто кончается. И нигде ни капли воды...

Итак, наши надежды встретить на дне Бездонного колодца подземную реку не оправдались. Оставалось заняться изучением топографии и геологических особенностей этой огромной полости. Ведь 145 метров вертикального ствола Бездонного колодца это созданная самой природой буровая скважина, в стенах которой можно проследить все особенности геологического разреза!

Приступаем к работе. Уже через час выяснилось, что пришел конец не только легенде о подземной реке. Весь центральный ствол Бездонного колодца, вся двухсотметровая галерея на его дне заложены в известняках. Нигде мы не обнаружили не только водоупорных сланцев, но даже прослоев конгломератов, встретить которые рассчитывали здесь Васильевский и Желтов.

Когда я набросал карандашом план дна колодца, все увидели, что его главная галерея уходит к югозападу. Между тем по всем законам гидрогеологии ей надлежало идти в противоположном направлении на северовосток, к источнику Аян... Загадка мертва, да здравствует загадка! перефразировал обрадованный Костя французскую поговорку и добавил, сделав таинственное лицо:

- Ничего, мальчики. Не уйдет от нас подземная река. Есть у меня камень за пазухой! Мы сделаем ход конем!

Но сейчас нас интересовали не столько шахматные этюды Константина Аверкиева, сколько вопрос о том, как вынести в целости наверх образцы, приборы и снаряжение...