Спелео

У Зеленого водопада

Ночлежный грот

2500 лет назад, в VII-VI веках до нашей эры, Краснопещерное ущелье было священным местом, а сама пещера – храмом. Археологи предполагают, что в большом Вестибюле Харанлых-Кобы исполнялись культовые обряды. Горел священный огонь, возле него совершались ритуальные танцы. Туфовая площадка перед пещерой служила местом храпения посевного зерна, а в больших землянках вблизи святилища жили жрецы племени кизил-кобинцев... В середине XX века туфовой площадкой овладели спелеологи. В 1958 году у нас еще не было палаток и спальных мешков, комбинезонов и резиновых лодок, капроновой веревки и скальных крючьев. Все это богатство числилось пока только в заявках создаваемой Комплексной карстовой экспедиции. Поэтому жили мы в Ночлежном гроте, открытом ветру, гулявшему по ущелью. Вероятно, до кизил-кобинцев в нем жили и более древние обитатели Крыма – люди, не знавшие употребления железа и только познакомившиеся с огнем. Для нас эта «связь времен» оборачивалась неприятной стороной: культурные слои Ночлежного грота, не раз потревоженные кладоискателями и доброхотными «археологами», взлетали тучей мелкой пыли при каждом порыве ветра. Но все же грот был укрытием от дождя, и все были рады ему, как родному дому.

...Вскоре мы снова пришли в Красную пещеру. На складе института обнаружилось богатство: пять небольших стеклянных банок с флюоресцеином. Флюоресцеин – это сильный, но совершенно безвредный органический краситель. Кирпично-красный в порошке, он при растворении в воде приобретает золотисто-зеленый цвет, заметный при разбавлении в десять-пятнадцать миллионов раз. Метод окрашивания воды – один из основных индикаторных методов гидрогеологии, особенно широко применяющийся в карстовых районах.

– Вы знаете, сколько стоит этот реактив? – спросил заместитель директора, повертев в руках нашу заявку.

– Знаем, – бодро ответил я, внутренне холодея: ведь один килограмм флюоресцеина в зависимости от степени чистоты стоит четырнадцать – семнадцать рублей...

– И вы намерены пять килограммов флюоресцеина бросить в какую-то дырку? Это же почти сто рублей!!!

Понадобилось вмешательство «тяжелой артиллерии» – Бориса Николаевича Иванова, который в часовой лекции доказал Федору Потаповичу «экономическую целесообразность» планируемого эксперимента. Потом, вытирая вспотевший лоб, он отозвал меня в сторону:

– Душа моя! Пока Федор Потапович загипнотизирован моими песнями, отнесите ему заявку на оборудование...

Заявка была подписана без разговоров, хотя в ней значилось 150 килограммов технического флюоресцеина... Первый опыт с окрашиванием воды в Горном Крыму был обставлен торжественно. «Отряд запуска» – сотрудники Института минеральных ресурсов и добровольцы из группы Михаила Федоренко – с трудом пронесли сквозь горло Шаманского стеклянные банки с красителем, бутылки со щелочью, ведра и прочее нехитрое, но громоздкое снаряжение. На наблюдательных постах у источников и Старой речки расположились вторая и третья группы. Ими руководили Борис Николаевич Иванов и Алексей Степанович Прибыловский; позже подошел и Олег Иванович Домбровский. В Новую реку запущена краска, замечено время. Через сколько часов выйдет на поверхность флюоресцеин? Окрасятся ли воды Старой реки и нескольких озер в нижнем этаже пещеры? Этого никто не знал. Полагая, что расстояние в полкилометра краска пройдет за четыре-пять часов, мы занялись осмотром туфовой площадки и топографической привязкой ее многочисленных источников. Туфовая площадка высится тридцатиметровым уступом над ущельем реки Краснопещерной. Ее горизонтальная поверхность вплотную примыкает к известняковым обрывам, замыкающим ущелье. Глыбовые развалы, из-под которых выбиваются источники, маскируют истинные размеры площадки, но если повозиться, то можно подсчитать объем слагающего ее известкового туфа. Алексей Степанович согласился помочь мне, и мы начали обход площадки.

– Верно ли, что здесь когда-то было целое озеро, в котором откладывались туфы? – спросил он.

Я не очень удивился этому вопросу. Даже серьезные геологи, не знакомые с особенностями растворения и отложения карбонатных пород, иногда связывали туфовую площадку у Красной пещеры с речными террасами Салгира, которые якобы когда-то вплотную примыкали к ней. Отсюда до «озера» Алексея Степановича один шаг! На самом деле все было намного проще и... намного сложнее. Дело в том, что известняк, состоящий в основном из карбоната кальция, труднорастворим в воде. Для перевода его в раствор необходимо участие в реакции углекислого газа. Чем больше углекислого газа растворено в воде, контактирующей с породой, тем больше ее растворяющая способность, или, как говорят гидрогеологи, карбонатная агрессивность. Но растворимость углекислого газа в воде в свою очередь зависит от ее температуры и парциального давления СО2 в поверхностном или подземном воздухе. Поэтому в зависимости от микроклиматических условий на разных участках пещеры карбонатный материал непрерывно перераспределяется. Он то переходит в раствор и уносится текучими водами, то выпадает на полах, стенах и сводах в виде причудливых натечных отложений. Выходя на поверхность в виде источников, подземные воды нагреваются, быстро теряют углекислоту и отлагают близ выходов известковый туф. Листостебельные и водяные мхи, различные водоросли и бактерии, которых много в водах крымских рек, поглощают углекислоту из воды и покрываются тонкой известковой корочкой. Затем органическое вещество, из которого состояла их ткань, разлагается и уносится водой. Поэтому известковый туф обычно более порист, чем натеки, образовавшиеся под землей.

Разговаривая, мы не забывали о деле, и постепенно в полевом блокноте вырисовывались контуры туфовой площадки. Отложения туфов были связаны почти исключительно с современными постоянными или периодическими источниками. У входа в Харанлых (в 17 метрах выше уровня площадки) и в Иель (в 50 метрах выше) никаких следов туфа мы не обнаружили. Передняя часть площадки, обрывающаяся к речке, глубоко прорезана современным руслом реки Краснопещерной, которая низвергается в ущелье эффектным водопадом, и несколькими древними, сейчас уже сухими руслами. Кроме того, часть площадки уничтожена взрывом, а кое-где виднелись даже аккуратные распилы.

– Олег Иванович говорил, что кизил-кобинский туф служил строительным материалом еще в позднеантичное время, – пояснил Алексей Степанович, который был в курсе многих археологических дел. – В 1905-1907 годах разработку туфа на продажу начал князь Долгорукий – недаром его именем называется и вся яйла: это были его земли.

Окончив съемку и восстановив по крайним выходам туфов прежние контуры площадки, мы сами удивились полученным результатам. Полный объем туфов превысил 400 тысяч кубических метров! Немного позже, определив средний удельный вес туфа (2,2 грамма), мы рассчитали и его вес. Из горного массива было вынесено около 900 тысяч тонн известняка! Значит, Харанлых-Коба и Иель-Коба – это лишь преддверие гигантской системы Красной пещеры! Однако оставалось еще много нерешенных вопросов. Я выписал их на отдельной страничке и обвел жирной рамкой.

1. Почему нет отложений туфов у входов в Иель и Харанлых?

2. Почему туфовая площадка прорезана довольно глубокими тальвегами постоянных и временных водотоков?

3. Почему на ней имеются восходящие источники (грифоны) и обычные нисходящие источники?

4. Когда отлагались туфы и каков геологический возраст всей площадки в целом?

5. Имеются ли в туфе датирующие археологические находки?

...Лишь через восемь часов пятьдесят минут после начала опыта первые порции красителя стали появляться в самых крупных источниках. А еще через час с обрыва у туфовой площадки низвергался зеленый водопад. Вода его то отливала нежной зеленью, соперничая со свежей майской травой, то вспыхивала золотистыми искорками в бурунах у камней, то пенной шапкой одевала перепады над изумрудными ваннами в русле Краснопещерной. Из пещеры появились наблюдатели. Перепачканные глиной, вымазанные краской, они замерли перед водопадом. Ущелье огласили радостные клики: краска была отмечена и в Старой реке. Связь обоих подземных водотоков была доказана! Уже вечерело. Пора было возвращаться в Симферополь. Но как быть с экспериментом? Ведь получить краситель в главных источниках – это только полдела. Важно проследить, все ли источники в районе туфовой площадки окрасятся и через какой срок; сколько часов будет идти через них окрашенная вода; когда исчезнут последние следы краски во всех подземных водотоках...

Пришлось мне остаться наедине с пещерой, тридцатью тремя источниками и темной ветреной ночью. Каждые два часа я выходил из Ночлежного грота, брал фонарик, небольшую пузатую колбочку, лист белой бумаги, заменяющий экран, и пробирался по узким тропкам к источникам. Лишь к трем часам ночи исчезла краска в главных, наиболее крупных, а затем и в мелких, второстепенных, источниках туфовой площадки. Это был ответ на третий вопрос моей таблицы. Все источники туфовой площадки связаны с главным руслом подземной реки. Разница в характере деятельности источников объясняется различиями в размерах, форме и положении их подводящих каналов. Подсчитав общий объем окрашенной флюоресцеином воды, мы получили ориентировочную емкость подземных озер – регуляторов стока между Новой рекой и поверхностью. Их никто еще не видел. Но они существовали!

...Эта бессонная ночь была одной из многих ночей, посвященных Красной пещере. Началась «кизил-кобинская страда».