Спелео

У Зеленого водопада

Ночи без звезд

Чтобы представить себе взаимное расположение отдельных галерей и ходов Красной пещеры, понять, откуда поступает в нее вода, разобраться в ее геологии, нужно было начинать сначала – с топографической съемки этого запутанного лабиринта. Главную тяжесть съемочных работ пришлось вынести мне и Алексею Прибыловскому. Он очень любил все неизвестное и таинственное. Даже самые простые и понятные вещи в его изложении всегда были окружены ореолом тайны. Не раз с видом заговорщика он говорил:

– Завтра я вам что-то покажу... Жуть, а не пещера! – И вел нас в какой-нибудь новый ход.

Но разведка – одно, а съемка – совсем другое. Долго мы не решались приступить к ней. Наши познания по этой части были весьма скудны. Перерыв всю спелеологическую литературу, которая попалась нам в руки, мы не нашли ничего похожего на методику проведения подобных работ. А внимательно просмотрев опубликованные планы пещер, убедились, что каждый исследователь действовал на свой страх и риск. Тогда мы зарылись в учебники маркшейдерского дела, надеясь позаимствовать что-нибудь из методов съемки угольных шахт, тоннелей и других горных выработок. Новое разочарование! Мы чуть не утонули в интегралах и дифференциалах, сферической тригонометрии, полярных координатах и прочей премудрости. А когда, отфыркиваясь, все же выплыли из этих глубин науки, стало ясно, что маркшейдерские приемы съемки непригодны в наших пещерах. Для них необходим яркий электрический свет, а не стеариновая свеча, громоздкий и точный теодолит, а не потрепанная буссоль, широкие штольни и квершлаги, а не наши крысиные норы. И наконец, время... Теодолитная съемка Демяновской пещеры в Чехословакии длиной двенадцать километров заняла около пятнадцати лет. А если их перевести на число воскресений в году (ведь исследования пещер еще не входили тогда в планы работ нашего отдела), то цифра получится явно неутешительная... Тогда было решено применить полуинструментальную съемку. Уже вечерело, когда мы подошли к главному входу. Первые две точки проходим быстро: привходовой зал тонет в сумерках, но кое-что еще видно. Однако дальше дело пошло хуже.

– Давай азимут! – нетерпеливо командует Прибыловский, который с концом мерной ленты уже минут десять пляшет в пяти метрах от меня.

– Какой там азимут! Не видно цифр... – бормочу я, стараясь разглядеть лимб горного компаса. Наконец азимут взят.

– Угол! – уже совсем жалобно просит мой закоченевший напарник. И я лихорадочно вожу свечей перед эклиметром, стараясь одновременно осветить лимб, визир и коллиматор...

Через три часа, пройдя около 50 метров, измученные и злые, мы вылезли наружу. В довершение всех бед при записи одну из десяти точек мы пропустили...

– И кто выдумал эту пещерную топографию, – бубнит Прибыловский, бросая на меня недвусмысленные взгляды. – Это жуть, а не работа...

Остаток воскресного вечера мы мерили туфовую площадку шагами и испытующе поглядывали друг на друга. Наконец Прибыловский не выдержал. Как всегда с видом заговорщика, он протянул мне потрепанную тетрадку, где чистые листы чередовались с планами уроков рисования. Глядя на три параллельные линии, начерченные на одной из ее страниц, я тщетно пытался понять, что это значит, а Прибыловский пускал кольца дыма и смотрел на меня так, будто план Красной пещеры уже лежал у него в кармане.

– Смотри, – сказал он наконец. – На верхней линии, как на оси, я рисую план пещеры. На средней – продольный разрез, а на нижней – поперечные сечения. Все замеренные величины – углы, расстояния, высоту – записываешь ты. Двойной контроль, все точно, сбиться уже не удастся, даже если захочешь... – И новое облако дыма окутало Алексея Степановича.

Я не остался в долгу и выложил целый ворох идей о том, как подсвечивать шкалу на приборах, как точнее замерять расстояния, как лучше вести запись. Нам не терпелось испробовать «новинки», и в полночь, наскоро перекусив, мы снова ушли в пещеру.

– Все равно там и днем темно, – философски заметил мой напарник.

...С тех пор прошло много лет. Методика топосъемки, рождавшаяся на первых десятках метров Красной пещеры, проверена во многих пещерах Украины, Кавказа, Сибири**. Мы научились вести съемку по грудь в воде, с резиновых лодок, в узких щелях, где и сам-то проходишь только «на выдохе». Стволовые ходы Красной, Аянской и Скельской пещер засняты теодолитом. Оказалось, что новшества, предложенные нами, позволяют делать полуинструментальную съемку с вполне достаточной для целей карстологии точностью. Надо сказать, что у нас никогда не было недостатка в помощниках. Иногда это были студенты Симферопольского пединститута Марк Генхель и Валерий Шиндель, иногда школьники Владимир Тохтамыш и Михаил Цимбал. Но успехами первых топосъемок мы в значительной мере обязаны двум сестрам – Алле и Стелле Сигаревым. В Красной пещере всегда бывало много туристов. Большинство из них сопровождало нас только первые 40-50 метров. Но однажды две девушки, студентки мединститута, отправились с нами дальше. В этот день мы должны были отснять сложный участок: Старую речку от левого сифона до той самой «пропасти», о которой писал когда-то Виктор Дмитриев. Поэтому захватили с собой веревку и в качестве плотика для разведчика-свечи – резиновую надувную подушку.

– А вдруг там и вправду пропасть? – сказал осторожный Прибыловский. Я не стал ввязываться в дискуссию, хотя в существовании пропасти весьма сомневался: ведь от Старой реки до источников на поверхности более 300 метров по горизонтали при перепаде высот всего 17 метров. Какая уж тут «пропасть»!

– Вам, девочки, если пойдете с нами, придется стоять на страховке, – сказал я.

– Будем стоять, мы умеем! В туристской секции занимались!

– Умеете стоять или страховать? – поймал их на слове Алексей. – И потом не просто стоять, а в холодной воде...

– Будем и в холодной воде!

С этого дня Алла и Стелла стали нашими постоянными помощницами. С их участием было снято более полутора километров ближней части Красной пещеры. Никакой пропасти мы не обнаружили, хотя Алексей и так и этак подталкивал наш самодельный плотик в поисках течения, которое подсказало бы, куда уходит поток из нижнего сифонного озера Старой реки.

– Тьфу, пропасть! – рассердился он наконец, не обращая внимания на случайный каламбур. – И чтобы я теперь поверил хоть одной небылице, которые рассказывают об этой пещере... А ведь серьезные люди говорили, что сами видели, как в водовороте здесь погиб какой-то человек!

(Быстро промелькнули летние месяцы. А когда пришел сентябрь, я с удивлением заметил, что Алексей перестал выражать негодование по поводу участившихся «неявок» в Красную пещеру светленькой Аллы и даже не сердился, когда я предлагал ему «откамералить» только что заснятый ход, пока я буду снимать с кем-нибудь из наших спелеологов следующий. Причина крылась в чернобровой Вале Андрейченко, которая скоро стала виновницей одной из первых «пещерных» свадеб, по выражению самого Алексея Степановича.) Через четыре месяца можно было говорить о первых итогах съемки. Общая длина ближней части пещеры составляет 2500 метров. По дну ее первого этажа течет подземный поток. Мы знаем только два его отрезка – Новую и Старую реки. Каким путем попадает вода Старой реки в источники, пока неизвестно. Не ясно и другое: связан ли первый этаж у Старой реки с первым этажом у входа, перегороженным двумя озерами.

Второй этаж начинается в 40 метрах от входа. Это широкая, просторная Грибоедовская галерея. В паводок она полностью затопляется водой. Пять узких ходов из правых стенок первого и второго этажей и семиметровая труба в своде Вестибюля выводят нас в сложную, очень разветвленную и расположенную на разных уровнях систему Археологического кольца. В ближней его части археологи нашли обломки двенадцати-пятнадцати больших остродонных и реберчатых амфор, в которых, видимо, в III-IV веках хранилось вино: это единственный участок Красной пещеры, имеющий довольно высокую среднюю температуру (14-16 градусов) при низкой относительной влажности (всего 65 процентов).

Эти три этажа входят в состав Нижней Красной пещеры (Харанлых). Они соединяются четырехметровым колодцем и наклонным ходом с четвертым, очень коротким, но сложным этажом, в свою очередь связанным семиметровым колодцем с пятым этажом – собственно пещерой Иель. Еще выше располагаются не показанные на схематическом плане небольшие залы шестого этажа, которым соответствует по высоте сорокаметровая пещера Ромашка в 70 метрах выше туфовой площадки. «Тринадцать этажей» Красной пещеры оказались таким же вымыслом, как и «пропасть» Старой реки. Сопоставив высотное расположение и контуры каждого из шести этажей Красной пещеры, мы выяснили, что они заложены вдоль наклонных тектонических трещин, сопутствующих крупному нарушению – разлому. Вдоль его простирания, на северо-востоке, надо искать неизвестные продолжения Красной пещеры. Но чтобы попасть туда, надо преодолеть сифон в конце Новой реки.