Спелео

Вслед за каплей воды

...Каждый год они были разными. То массивные бутылки от шампанского, то узкогорлые от румынского рислинга, то обыкновенные белые поллитровки. Только назначение бутылок всегда было одно и то же: в них отбирали пробы воды на химический анализ. В 1963 году наши снабженцы превзошли себя и где-то закупили несколько ящиков темнокоричневых бутылок от чешского пива «Будвар». Организацию лагеря шахтного отряда я поручил выпускнику географического факультета Крымского педагогического института Вадиму Душевскому. Обосновывайся посолиднее, предупредил я, провожая Вадима. Ведь нам стоять на Караби весь сезон, почти три месяца... Приехав через два дня на яйлу, я не узнал нашей прошлогодней поляны. В три ряда стоят палатки, между ними сколоченный из досок низкий пятиметровый стол. На одной из досок надпись зеленой краской: «Камералка». Вместо стульев к нему придвинуты камни, мотки лестниц, инструментальные ящики. К каждой палатке проведены электрические провода, сходящиеся у передвижной электростанции, отнесенной в сторону от лагеря, в небольшую карстовую воронку.

Воронка побольше отведена под кухню. В ее центральной части яма для костра, рядом аккуратные штабеля дров, навес над ящиками с продуктами и бидонами с водой. Над кухонным столом, приткнутым к крутому борту воронки, на двух шестах прибита доска, на которой со знанием дела нарисована сажей летучая мышь, держащая в когтях керосиновый фонарь. Вывеска гласит: Бар «Летучая мышь». Под ней по стойке «смирно» гордо стоял Вадим. Если есть бутылки от пива, то должен быть и пивной бар, предупредил он мой вопрос. Оставалось только рассмеяться, тем более, что лагерь был организован безупречно. Такой уж этот Вадик! То приладит шарик из хлебного мякиша к какомунибудь натеку, и тот станет на удивление похож на скосившего глаз ехидного гнома, то вырубит из сухого дерева полутораметрового идола и заставит всех нас «поклоняться» ему при утренней гимнастике...

Через месяц к нам присоединилось двадцать спелеологов из Москвы, Красноярска, Ленинграда, Свердловска, Севастополя и Тернополя личный состав Всесоюзного сбора младших инструкторов. «По совместительству» мне пришлось взять на себя хлопотливые обязанности начальника сбора. Это была наша третья, решающая встреча с Караби. Начались будни. Прежде всего знакомство с географией Караби. Главная трудность работы на этом огромном плато сложность ориентировки. Дальние ориентиры гора КараТау и ее продолжение голая пирамида ТайКобы здесь как бы поворачиваются к нам в профиль и при засечках издалека ненадежны. Другие ориентиры поросшая леском гора со странным местным прозвищем Иртыш, небольшой холм КенгечОба на юге плато и другие вершины быстро меняют свои очертания, чуть передвинешься на другое место. А вблизи никаких ориентиров. Ровная поверхность яйлы, местами расчлененная пологими балками, к югу от лагеря постепенно сменяется однообразными грядами известняков, покрытыми крупными воронками. Еще дальше к югу раскинулись поля беспорядочно разбросанных воронок, округлых холмов. Как искать в этом каменном море пещеры и шахты? А случайно наткнувшись на какую-нибудь из них, как нанести ее на карту и вернуться потом к лагерю?

Так же, как это делали все охотники, пастухи и туристы от палеолита до наших дней, отшучивался я. Надо не один день побродить по плато, пока не запомнятся малейшие его особенности... Но у нас мало времени, возражали спелеологи, жаль тратить его на блуждания. Да и нам же попадет, если мы заблудимся и не выдержим контрольный срок возвращения в лагерь! Это серьезный довод! Ладно, чтонибудь придумаем, пообещал я. На следующий день два наших лучших геодезиста, Борис Волков и Женя Чикалкин, вооружившись громоздким, но очень удобным в работе десятисекундным теодолитом и разнообразными вешками, сделанными из сухих веток, принялись за работу. Вскоре на всех ранее неприметных холмах примерно в 8001000 метрах один от другого выстроились искусственные ориентиры, а в лагере, в камеральной палатке, была вывешена их схема, надежно увязанная с топографической картой. Я ушел в район «Сухого дерева». Мы нашли шахту в 175 метрах на юг от «Сломанной ветки». Сегодня работаем у «Динозавра».

Встретимся у «Зеленой вешки», только и стало слышно в лагере. Проблема ориентировки была решена. Наладилась и наша полевая жизнь. Лекции и практические занятия сменялись поисками и исследованиями новых полостей, увлекательными беседами у костра, рассказами о различных карстовых районах страны, где нам довелось побывать. Даже когда плотная пелена белесого тумана окутывала Карабийский массив, жизнь не замирала. Ведь сколько накопилось материалов, которые надо обработать, пересчитать, переписать начисто! Небольшие чертежные доски, транспортиры и логарифмические линейки нарасхват. Еще бы! Ежедневно в маршрут выходят четырепять групп. Каждая обнаруживает и исследует в зависимости от сложности однудве шахты или пещеры. Самая простая карстовая полость обязательно изображается на чертеже в трех проекциях в плане, продольном разрезе и поперечном сечении. А если это сложная шахта? Тогда главные, обязательные сечения обрастают десятками вспомогательных, которые помогают установить ее причудливую конфигурацию, рассчитать площадь дна, общий объем, специальные коэффициенты, позволяющие сравнивать самые разнообразные полости.

Никогда не думал, что спелеологу надо знать тригонометрию... обиженно басил Гена Пантюхин, когда мы разбирали наилучшие способы замеров недоступных расстояний. Отойдите все, не мешайте мне сосредоточиться... Вадим Душевский уединился в палатке и через полчаса над лагерем на фанерном щите был поднят плакат: «Тихо! Идет камералка». Возмущенные севастопольцы (добро пропадает!) немедленно изготовили из него две доски для черчения, а еще через пять минут из их палатки донеслось:

На всем готовом живешь, пижон,
Ждут тебя каша и щи.
На Караби иной закон:
Лестницу взял так тащи...

Немедленно отзывается другая палатка:

На Караби, на Караби
Тяжелой шапкой лег туман.
На Караби, на Караби
Воронок целый океан...
...Сырая тяжесть сапога,
Роса на карабине,

подхватывают в третьей... Какая уж тут тишина! Для руководителей отрядов такие дни одно удовольствие, На Караби сравнительно часты туманы: 109 дней в году. Поэтому погожие дни жалко тратить на обработку полевых материалов. А выводы давно уже напрашиваются...

В литературе по спелеологии и карстоведению известно много самых разнообразных классификаций карстовых полостей. Пожалуй, одна из первых «классификаций» пещер Крыма принадлежит В. X. Кондараки, который в конце XIX века опубликовал многотомный труд «Универсальное описание Крыма». Наряду с очень интересными естественноисторическими зарисовками различных уголков Горного Крыма в нем приводятся сведения и о многих пещерах. Впервые описана пещера Сюн дюрлю на АйПетринской яйле, якобы «имеющая несколько верст длины и заключащая в глубине своей много костей», древняя христианская церковь в пещере Иограф на Ялтинской яйле, пещеры Бинбаш и Суук на Чатырдаге.

В. X. Кондараки подразделяет пещеры Крыма на легкодоступные, «считающиеся чрезвычайно полезными для бродячей скотины в жаркое время года и спасительными приютами для отар овец во время зимних вьюг»; менее доступные, «в которых устраивались молитвенные дома», и совершенно недоступные, «известные местным жителям как обиталища злых духов». К последней группе Кондараки относил также пещеры, «испускающие обильные ручьи и реки».

А. А. Крубер подразделил карстовые полости Крыма на колодцы, естественные шахты, вертикальные и горизонтальные пещеры.

Г. А. Максимович в зависимости от формы и происхождения карстовых полостей различает: колодцы; колодцы, переходящие в пещеру; шахты; пропасти; вертикальные и горизонтальные пещеры. Границы между отдельными формами условны. Например, колодец это вертикальная полость глубиной до 20 метров. При глубине 21 метр это уже шахта. Шахта с расширенным устьем, имеющим поперечник в десятки метров, называется пропастью... В первые годы своей работы мы придерживались классификации Г. А. Максимовича. Но постепенно становилось ясно, что она недостаточно детализирована и нуждается в некоторых поправках и дополнениях. Согласно этой классификации, колодцы, шахты и пропасти образуются под совместным воздействием растворения, размыва, выветривания и обрушения горных пород. В природе все взаимосвязано, но всегда следует стараться выделить из многих взаимосвязанных явлений основные, определяющие. Большинство вертикальных полостей Крыма образуется под влиянием талых снеговых вод. Стоит образоваться на поверхности яйлы незначительному углублению, как в нем начинает накапливаться переносимый ветром снег. Одни из таких углублений дают начало карстовым воронкам, другие, находящиеся в более благоприятных условиях для накопления и стаивания снега, образуют колодцы и шахты. Природа нетороплива: за один год полости нивальнокоррозионного происхождения углубляются в среднем на 75 микрон... Таким образом, колодец глубиной 20 метров имеет почтенный возраст: 250300 тысяч лет!

Единые по происхождению вертикальные колодцы и шахты бесконечно разнообразны по форме. Ее обусловливают степень трещиноватости известняков, их слоистость, состав, характер залегания. Лишь применив приемы математической статистики, нам удалось навести порядок в королевском пасьянсе разложенных в камеральной палатке сотен разрезов колодцев и шахт Крыма, выделить конусовидные, цилиндрические, щелевидные и сложные подтипы вертикальных карстовых полостей.

Но может быть, форма полости в какойто мере определяет ее глубину? Почему чаще всего мы встречаем снег и лед в полостях с узкими, щелевидными входами? Может быть, чем шире вход, тем глубже проникают летом в шахту солнечные лучи, прогревая стены и способствуя стаиванию лежащего на дне снега? Пока снег стаивает за лето, шахта растет, углубляется. Когда она достигает предельной (при данных размерах входа) глубины, снег уплотняется, обращается сперва в офирнованный снег, затем в голубой пещерный лед. Он как бы «консервирует» дно шахты, предохраняя его от воздействия талых вод. Ее развитие прекращается...

Пощелкивает арифмометр, стучат костяшки счетов. Действительно, между площадью входа и глубиной нивальнокоррозионных колодцев и шахт существует связь. Она выражается довольно простой эмпирической формулой, согласно которой самые крупные шахты такого происхождения должны иметь предельную глубину 6070 метров. Но тающий снег не может сформировать на дне шахты горизонтальные ходы, подобные галереям в шахтах Крубера и Мира. Как возникают такие сложные системы? Покончив с одной загадкой, мы стоим перед следующей, еще более сложной... Между тем от костра потянуло дымком и донесся аппетитный запах жареной баранины. Виола Серетенская, наш бессменный спелеоповар, заглядывает в палатку: Бар «Летучая мышь» открыт!