Спелео

«Я - Недра-II»

Плюс 2294 метра!

«Наши сутки делятся на три части, - записал в своем дневнике, с которым он неразлучен даже под землей, педантичный Вадим Душевский. - Работа, сон и... ожидание сна. Пожалуй, последнее самое мучительное».

В общем Вадим прав. В каком бы составе мы ни работали и какой бы график исследований ни выполняли, эти три составляющие входят в них обязательно. Пока работаешь, тепло. Новые впечатления или занятость техническими вопросами не дают думать ни о чем постороннем. Но когда готовишь пищу (в пещере это длительная процедура), производишь расчеты и прокладываешь на планшете пройденный и заснятый участок пещеры, успеваешь замерзнуть, ощутить сырость спального мешка и почувствовать тяжесть влажного воздуха... Сейчас у Вадима есть еще одно основание для такой записи: два часа он сушит на свечках свой гидрокостюм, чтобы обрести к завтрашнему маршруту прежний рыцарский вид.

Но куда идти? Клоака не закончилась. Может, завершить съемку этой части Красной пещеры? Но теперь мы знаем, что главный ход - это правое ответвление: черновая прокладка показала, что левый ход ушел далеко к северу от Провала. Вадим находит и другое основание для разведки правого хода:

- Вчера в Клоаке хоть вода была чистая. А сегодня - посмотрите! - Действительно, мы основательно перепахали глиняные пастбища, и из левого хода течет рыжий поток.

- Решено! Идем вправо.

Через несколько десятков метров смолк шум потока. Тишина в таких случаях - верный признак близости сифона. Еще десяток метров вплавь по огромному озеру - и зал замыкается. Напрасно я забираюсь в какой-то узкий, заполненный песком ход. Он переходит в небольшую камеру и также заканчивается. Третий сифон...

Приходится заняться геологией уже заснятой части пещеры. Метр за метром описываем особенности стен и сводов пещеры, измеряем температуру воды и воздуха, отбираем пробы.

- А что, если попробовать выйти на натек? - предлагаю я. У сифона хорошо видны два нижних этажа. Первый - это само русло подземной реки; второй, приподнятый на четыре метра над руслом, представлен изолированными мостиками-останцами. Вот на один из таких мостиков и опускается огромный двенадцатиметровый натек.

- Ну что за скалолазание в гидрокомбинезоне, - вздыхает Леня после третьей неудачной попытки. - Нет уж, попробуйте вы, Виктор Николаевич!

Скалолаз я, мягко выражаясь, неважный. Но тут у меня есть преимущество: высокий рост. Забравшись на спину сперва Вадиму, потом Лене, я смог с вершины этой живой пирамиды дотянуться до небольшого натечного выступа. Выглядит он не очень надежно, но приходится рискнуть. Еще несколько секунд - и я в огромной галерее, загроможденной рухнувшими сверху глыбами красных массивных известняков. Участок опасный: всюду видны свежие сколы и расходящиеся белые звезды - следы ударов камней.

Пока я осматриваюсь, Леня приносит из лагеря страховочную веревку. С ее помощью преодолеть каскад уже легко.

Ну и досталось же нам в этот нелегкий съемочный день! Обвальная галерея, к нашему облегчению, скоро перешла в обычный ход с надежным параболическим сводом. Ход вывел нас в зал, разобраться в тонкостях морфологии которого удалось только часов через пять. Из ниши в стене журчит какой-то источник, уходящий в глыбовый навал на дне. Спустившись в щель между шатающимися глыбами, мы вышли к текучей воде. Один из обводненных ходов вывел нас обратно к Третьему сифону, но с другой его стороны. Второй ход превратился в узкую щель и через 70 метров закончился Четвертым, совершенно непроходимым, сифоном. Из узкого треугольного хода, бурля пузырями воздуха, вырывался поток. По стенам ползали десятки и сотни белых мокриц. Нигде до этого мы не встречали их в таком количестве.

Вернувшись в лагерь, Вадим удовлетворенно покосился в сторону Клоаки. Она нам больше не угрожала в этом году: завтра опять уйдем в правый ход, а послезавтра пора на поверхность!

Пока на примусе поспевает гречневая каша с мясом, каждый занят своим делом: я обрабатываю записи, Леня возится с фонарем, Вадим перекладывает в пробирки зафиксированных в четырехпроцентном растворе формалина мокриц.

Удивительные создания эти мокрицы! Белое, лишенное пигмента тело, редуцированные глаза, черная полоска кишечника, забитого илом... Мокрицы из Красной пещеры - это типичные троглобионты, животные, обитающие только под землей. В Крыму сейчас известно семьдесят два вида пещерных животных. И всего восемнадцать из них относятся к троглобионтным формам. Остальные - это троглофилы или троглоксены, животные, предпочитающие жить под землей или попавшие туда случайно с поверхности.

Почти постоянная годовая температура и полная темнота постепенно привели к исчезновению всяких следов цикличности в размножении типичных пещерных животных. Приспособившись к высокой влажности воздуха, многие наземные обитатели пещер - пауки, многоножки, мокрицы - могут без вреда для себя ползать по дну водоемов. Водные животные, напротив, иногда выходят на сушу. Среди пещерных животных есть и хищники, хотя большинство из них питается бактериями, плесневым грибком, пометом летучих мышей, листьями и илом, принесенными в пещеры водой. Словом, мокрицы, как типичные представители троглобионтной спелеофауны Крыма, вполне заслуживали того, чтобы быть увековеченными на плане Красной пещеры. Ход к Четвертому сифону единогласно был назван галереей Белых мокриц!

Последний день работы в Красной пещере был посвящен топосъемке ходов за залом Гидрокостюмов. Пройдя сложный глыбовый навал, мы попали в третий, совершенно сухой этаж пещеры, по которому быстро прошли почти километр. Особенно нам запомнился зал Голубой капели. Его величественный купол взметнулся ввысь почти на 60 метров. В основании купола между отполированными до блеска розовыми глыбами известняка блестела зеркальная гладь небольшого озерка. Через каждые двадцать - тридцать секунд на его поверхности разбегались круги от срывающихся с невидимого свода и долго-долго, как в замедленной киносъемке, падающих вниз капелек воды...

Правая часть зала перегорожена колоссальной натечной плотиной, промытой в нижней части и напоминающей ажурный венецианский мост. Тишину нарушают лишь мерный стук капель да журчание небольшого источника, вытекающего из левой стены галереи и исчезающего в глыбовом навале.

Еще одна достопримечательность зала Голубой капели - это трехсотметровый совершенно сухой ход с дном, покрытым мелким песком, начинающийся в его правой стене.

- Это нам вознаграждение за Клоаку, - заметил Вадик, блаженно растянувшись во весь рост на мягком песке. Вдруг он приподнялся и нырнул в какую-то щель:

- Вижу огромную галерею!

Десять, двадцать, пятьдесят метров. И вдруг - чьи-то следы! Вероятно, Робинзон был менее удивлен, увидев следы Пятницы. Оказалось, что Сухая клоака, как мы окрестили этот ход, пройдя метров тридцать в генеральном направлении, свернула круто направо и вышла в уже пройденную нами галерею через какую-то незаметную щель. Ход-кольцо!

Этим небольшим приключением закончился последний съемочный день. 2294 новых нелегких метра прибавили мы к Красной пещере. Ее полная длина составила внушительную цифру - 7311 метров!

Усталые, обросшие бородами, возвращались мы на поверхность. Пошатываясь под тяжестью промокшего оборудования, проходим ставшие обыденными двадцатиметровый Большой каскад, зал Сказок... Вот и Первый сифон.

Мы спешим, так как не уверены в том, что наш контрольный срок еще не истек. Вместе с последними лучами солнца, озарившими розовым светом красноватые скалы над туфовой площадкой, выходим на поверхность - и встречаем вспомогательный отряд. Мои часы, поставленные по чутью, разошлись с часами начальника отряда Жени Штенгелова, проводившего геологическую съемку ближней части пещеры, всего на сорок минут!