Спелео

У Зеленого водопада

Что такое Кизил-Коба?

В большинстве колодцев и шахт на плато нам приходилось бывать всего один-два раза, при их топографической съемке и описании. Более сложные и интересные вскрытые пещеры и некоторые пещеры-источники на склонах мы посещали в разные сезоны, в составе различных исследовательских групп. Иное дело Кизил-Коба – Красная пещера! Ее исследования, продолжались почти без перерыва с 1958 по 1964 год, а затем возобновлялись в 1966 и 1968 годах. Постепенно увеличивалась длина известной части пещеры, возрастали трудности ее прохождения, повышались требования к оборудованию, снаряжению и участникам работ. В исследованиях Красной пещеры участвовали спелеологи Симферополя и Ялты, Севастополя и Москвы, Харькова и Ленинграда, Новосибирска и Перми, Красноярска и Свердловска. Здесь, впервые в Крыму, были поставлены многие гидрогеологические, геофизические, гидрохимические эксперименты, проведены палеозоологические и археологические раскопки. Здесь были намечены формы содружества ученых и спортсменов, которые стали в дальнейшем основой практической деятельности многих спелеологических секций страны. Так что с Красной пещерой в какой-то мере связано становление всей советской спелеологии.

...Все началось со случайной встречи. Ранней весной 1958 года во время снегосъемки на Ай-Петри я познакомился с любителем и знатоком Горного Крыма Константином Аверкиевым. Разговорившись, мы быстро нашли общие интересы.

– Ты, конечно, был в Кизил-Кобе? – спросил Константин.

Здесь обнаружился пробел в моем туристско-краеведческом образовании. Исходив в студенческие годы Кавказ и Алтай, Кольский полуостров и Карпаты, Подмосковье и Карелию, я ничего не знал о Кизил-Кобе.

Пробелы надо восполнять. И в мае 1958 года наша небольшая группа вышла из рейсового автобуса у села Сорокино. Мы все не новички в Крыму. Как геологи, были знакомы и с его карстом, но только с поверхности. А пещеры? Что такое его пещеры? Верный выработавшейся привычке, перед поездкой в Кизил-Кобу я внимательно прочитал всю имеющуюся литературу. Ее было немного. Первое описание Кизил-Кобы принадлежит швейцарскому путешественнику Дюбуа де Монпере. Посетив в середине прошлого столетия Крым, он с восторгом писал о зеленом урочище, зажатом между обрывами красных известняков, о большой туфовой площадке, образовавшейся за многие тысячелетия из углекислого кальция, выносимого текучей водой из недр Долгоруковского массива, о добываемой в пещере красной глине, пригодной для изготовления курительных трубок высшего качества. Немного мог сказать де Монпере о самой пещере. Осмотрев ее привходовую часть, он отметил лишь связь пещеры с родниками, пробивающимися в ущелье.

«Пещеры очень длинны, – писал он, – и мой соотечественник Франсуа Одине целый день шел по ним со своим проводником, но так и не достиг конца галерей из-за недостатка пищи и воздуха...»

В Верхней пещере (позже в литературе ее стали называть Иель-Коба, Ветровая) Дюбуа де Монпере обратил внимание на белые сталактиты в конце главного входа, «красиво контрастирующие со скалами, окрашенными в красный цвет железистыми окислами». Ему же принадлежит первый план части Красной пещеры, сделанный простой глазомерной съемкой. Обратившись к отечественным изданиям, мы нашли в них предание о том, что в 1823 году Красную пещеру посетил Александр Сергеевич Грибоедов. Из них мы узнали также, что нижний этаж Красной пещеры, имеющий татарское название Харанлых-Коба (Темная), холоднее, чем верхний, что температура воды в подземной речке в сентябре 1910 года была плюс 9,5 градуса, что пещера изобилует узкими боковыми ходами, топография которых совершенно не изучена. В конце XIX и начале XX века Красную пещеру часто посещали члены Крымско-Кавказского горного клуба Юрий Листов, Виктор Дмитриев, Иван Зайцев. К сожалению, их описания схематичны и содержат много непроверенных данных. Именно из небольшой заметки врача-климатолога В. Дмитриева перекочевало во все путеводители сообщение о подземной реке в Нижней Красной пещере, которая «пеной бьется у ваших ног и срывается живописными каскадами в неизвестную пропасть».

Наиболее полное описание Красной пещеры, иллюстрированное планами ее главных ходов (общей протяженностью 411 метров), составили в 1909 году студенты Новороссийского (ныне Одесского) университета Петров, Заремба и Бассарский. Однако и они не исследовали полностью ближнюю часть пещеры. «Боковые ходы ее представляют в совокупности очень сложную и запутанную сеть, – писал в 1910 году Петр Петров, – но нет такого хода, который выходил бы на дневную поверхность и был бы проходим для человека».

Выдающийся исследователь карста Крыма Александр Александрович Крубер в своем капитальном труде «Карстовая область Горного Крыма» обобщил все литературные данные о Красной пещере. И с тех пор до начала работ Комплексной карстовой экспедиции ни одной печатной строчки, посвященной исследованиям Красной пещеры, не появилось. Но исследования продолжались. И историю можно восстановить, вглядываясь в надписи и указательные стрелы, оставленные на стенах пещеры нашими предшественниками. Не стремление «увековечить» свое имя, а страсть настоящего исследователя видишь за полустертой временем надписью «Хода нет. Стаховский, Сухоруков, 1915». Да, это они, гимназисты и любители природы Александр Стаховский и Николай Сухоруков, после многочасовых блужданий открыли незаметный проход из Иель-Кобы в мрачную Харанлых-Кобу. Этим была доказана связь Верхней и Нижней пещер, которые вошли как составная часть в единую многоэтажную систему Красной пещеры. Немало времени и труда потратили краеведы Бречко и Абраменко на распутывание сложных лабиринтов первых трех этажей Красной пещеры. Но зато до сих пор, читая на стене надпись «Ход-кольцо Бречко, Абраменко, 1953», – можно быть уверенным в том, что это действительно кольцевой ход, не имеющий выхода в главную галерею.

В 1950-1955 годах в Красной пещере работали алуштинские краеведы В. Смирнов и И. Кириллов. Без снаряжения, вооруженные примитивными коптилками, они составили схематический разрез ближней части пещеры. Он был весьма далек от действительности, но зато охватывал все «тринадцать этажей» Красной пещеры (на самом деле их всего шесть).

Но к сожалению, гораздо чаще, чем путеводные вехи первооткрывателей, в Красной пещере попадаются другие надписи, цитировать которые нет ни необходимости, ни желания... Это о них с горечью писал почти сто лет назад поэт В. Бенедиктов:

Свод каждый, каждая стена
Хранят здесь бывших имена,
И силой хищной их руки
От стен отшиблены куски;
Рубцы и язвы сих громад
След их грабительства хранят...
И кто здесь имя не вписал,
И кто от сих чудесных скал
Куска на память не отсек?
Таков тщеславный человек...

Что ж! Такова судьба всех неохраняемых памятников природы. Постепенно они теряют свой нетронутый вид, а под конец утрачивают и научное значение. Поэтому, придя в Красную пещеру 18 мая 1958 года, мы не ожидали, что нас встретит здесь фейерверк настоящих, а не вымышленных загадок и тайн. И уж, конечно, никто из нас не представлял себе, что через несколько часов мы так «заболеем» исследованиями Красной пещеры, что она на многие дни и месяцы станет нашим вторым домом.