Спелео

«Теоретическая спелестология»

О безопасности

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ИНСТРУКЦИИ ОТ 1 МАЯ 1892 ГОДА ПО НАДЗОРУ ЗА ЧАСТНОЙ ГОРНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТЬЮ В РОССИИ «О РАБОТАХ В КАМЕНОЛОМНЯХ»:

1. Отверстия колодцев, служащих для добывания камня, на поверхности земли должны быть ограждены прочным деревянным срубом или каменной кладкой, закрываемыми решётчатыми дверьми. В местности, где почва может угрожать обвалом, означенные колодцы должны быть внутри закреплены камнем или деревом. Ворот, снасти и прочия принадлежности должны быть прочны и испытаны наблюдающими техниками. Во время перерыва работ колодец должен быть заперт на замок.

2. Ширина штреков и штолен, служащих для добывания камня и сообщения с другими выработками, находясь в зависимости от прочности кровли и условий перевозки, не должна, однако, превышать 6-ти аршин , отдельные же столбы должны иметь в основании не менее 6-ти квадр. сажен ( 2 Х 3 ); штреки и штольни должны быть укреплены соответственно плотности пород. В случае сплошной выемки камня закладка выработанного пространства обязательна.

3. В выработках обязательно оставление прочной кровли, толщиною не менее одного аршина плотного камня. Если же кровля трещиновата или состоит из щебня, то, во избежание выпадения отдельных камней, под перекладами или верхними подушками должна быть проложена настилка из плах или горбылей. При очистной добыче, между передовым забоем и закладкою оставляется лишь необходимое для движения пространство, с временными стойками для поддержания кровли.

4. Выбор способа работ ( то есть наземного или подземного ) зависит от условий залегания камня и от свойства сопровождающих его пород. Добывание дикаго камня при помощи пещер и откалывания больших масс воспрещается безусловно. При открытых работах должны быть делаемы откосы в земле, прикрывающей слой камня, причём форма откоса зависит от свойства земли. При высоких забоях следует вести разработку уступами, не более 3-х аршин высоты.

5. Добыча камня в подземных старых каменоломнях, где она будет признана опасною со стороны технического надзора, может производиться только открытым способом.

6. Возведение временных, нежилых деревянных построек на местах, где производится добыча камня закрытым способом, может быть разрешаема и до закрытия каменоломни; жилые же постройки и помещения для машин и т.п. могут быть допускаемы лишь с разрешения технического надзора…»

Как видно из этого документа, “проклятый царизм” проявлял нешуточную заботу как о безопасности труда в подземных каменоломнях – так и о безопасности строений, находящихся над ними. В современной России никаких правовых актов или технических норм, регламентирующих застройку подработанных горными выработками участков, не существует. Отсюда многочисленные провалы и оседания домов и прочих строений ( в том числе покрытий дорог, нередко приводящих к ДТП с человеческими жертвами ) — и одновременное разрушение каменоломен и имеющих безусловное историческое значение ПАС, вызванное чрезмерной нагрузкой на кровлю и процессами техногенного карста.

Не следует думать, что процитированная инструкция была первой ( или единственной ), регламентирующей подземные работы с точки зрения безопасности – ещё в XV веке польский король Казимерж Великий повелел, чтобы высота любых штреков была не менее двух, а ширина 2,2 метра; не выполнявшим предписание рубили головы. Основанный в 1584 г. по специальному распоряжению Бориса Годунова “Приказ каменных дел” обусловил подземную добычу камня таким количеством ограничений и запретов, что соблюдение всех их уложений делало подземную добычу известняка экономически невыгодной для “частных предпринимателей” – в результате чего добывать камень в подземных каменоломнях могли позволить себе либо монастыри, над экономической деятельностью которых государство “по определению” не имело никакого контроля, либо наделённые полной автономной властью предприниматели, возглавлявшие государственные производства-заводы. И могущие, соответственно, списать любые нарушения ТБ на важность и срочность заказа.

Как уже говорилось, Пётр I распустил “Приказ каменных дел” ( министерство горной промышленности по-современному ), как сковывавший, по его мнению, развитие каменоломенного дела в России – и с одновременным запретом на добычу белого камня в Подмосковье ( дабы высвободить нужных ему для строительства северной столицы мастеров ) отдал рудничное и каменоломенное дело на откуп частных купцов-подрядчиков. Которые могли творить на своих рудниках, что угодно – лишь бы давали камень или руду, необходимую государству. Естественно, такая ситуация полностью исключила хоть какую-то заботу о подземной безопасности — о каторжных условиях труда на уральских рудниках прекрасно поведал Бажов,– причём ситуация эта сохранялась до второй половины XIX века. Оттого в целом по России – против Запада – положение в области рудничного и каменоломенного дела складывалось “более, чем удручающее”: на тех же демидовских заводах вовсю применялся труд беглых рабов, трудившихся в малахитовых забоях по колено в меднокупоросной воде “практически за так” потому, что боялись “сдачи” государству. Конечно, подобное положение могло сохраняться только в стране, в которой официально дозволенное рабовладение было “номинально отменено” лишь “под занавес” XIX века.

С отменой крепостного права положение принципиально изменилось – свободный рабочий волен сам определять, соглашаться ему на рабские условия труда или найти “более доброго” подрядчика. К тому же частный подрядчик вынужден исполнять все нормативные акты государства; в условиях жёсткой конкуренции добытчиков камня взятки чиновникам не всегда спасали положение: по доносу купца-конкурента можно было не только лишиться лицензии, но и угодить на каторгу. А потому заработки рабочих каменоломен стали расти, и столь же улучшились условия их труда.

Многие каменоломни, бывшие до того в ведении государства и считавшиеся убыточными ( раб естественно не заинтересован в производительности труда, но заинтересован в порче инструмента, который его собственностью не является ), после “денационализации” и продажи частным предпринимателям стали приносить прибыль — причём рабочие за свой труд получали при этом столько, что устанавливался даже “конкурс на место”. Такова, например, история Никитских каменоломен – в конце ХIХ века не приносящие прибыли государственные каменоломни ( добыча в которых камня была начата после отмены крепостного права, где-то в 1870-х гг. ) были проданы на конкурсной основе известному ресторатору Мартьянову, прибывшему в Москву с Западной Украины. Мартьянов выписал немецких и польских специалистов, а также украинских и польских рабочих, имевших опыт подземных разработок. Инвентарь заказывался в Варшаве и Лейпциге. Поведя разработку пластов не по исторически принятым в Подмосковье технологиям, а по правилам западного рудничного дела ( естественно, с соблюдением принятых в Европе норм безопасности ), он не просто добился самоокупаемости производства – безотходные технологии позволили замостить “остаточным бутом” окрестные дороги, в городе Домодедово был построен цементный завод, рассчитанный на переработку совсем уж негодного камня. На горе над каменоломнями Мартьянов построил себе белокаменную усадьбу; в селе Никитском возвёл белокаменную церковь взамен сгоревшей деревянной. Всего за 10 - 15 лет работы каменоломни количество дворов в Никитском увеличилось вдвое; все дома были добротными, с богатыми приусадебными участками.

Очень важное примечание: детский труд, воспетый в лживых исторических учебниках СССР, ПОД ЗЕМЛЁЙ НИКОГДА НЕ ПРИМЕНЯЛСЯ – разве в качестве погонщиков лошадей ( “коногонов” ) и подносчиков работающим в забоях отцам и старшим братьям воды, света и провианта. Ибо, как понятно любому, даже если человеку совсем ничего не платить за его труд, физически слабый не наработает под землёй и на копейку.

Тем не менее, во второй половине XIX века в горной промышленности России существовало вполне конкретное и строгое запрещение на применение не только детского, но и женского труда под землёй во всех его формах и видах: даже погонщиками лошадей и подносчиками провианта, света и оборудования дети не имели права работать – как и вообще находиться в рудниках, каменоломнях и шахтах. Причём штрафы и наказания за нарушение этого запрета были очень жестокими: у организатора работ могли отобрать лицензию, рабочих штрафовали на годовой заработок; при повторных нарушениях сажали в тюрьму. Но «строгость российских законов всегда компенсировалась их полным несоблюдением» [ Карамзин ]: несмотря на запреты, рабочие ради экономии “фонда заработной платы” активно использовали на подсобных работах своих детей и жён. Когда же в шахту ( рудник, каменоломню ) являлась инспекция, “недозволенных работников” приходилось прятать в специально создаваемых в стенах тайных нишах и гротах – маскируемых бутовыми отвалами или плитами. Именно такой цели служили найденные одесситами “странные ниши” в тамошних каменоломнях и обнаруженные нами в старицких пещерах многочисленные “карманы” выработок, отделённые от штреков тонкими бутовыми стенками – явно не крепёжными и по логике разработки полости не вполне обязательными. По той же причине, кстати, многие крестьяне, семьями добывавшие известняк, прятали свои разработки от официальных властей и горных чиновников – при том, что объёмы добычи такого “чёрнокаменного нала” были вполне сопоставимы с официально разрешёнными разработками. Согласно мнению многих исследователей, такое положение дел в России было повсеместным: и в Старицком, и во многих иных районах около половины добытого камня вынуто из земли пиратскими, тайными разработками. По информации, почёрпнутой в местных архивах Дмитрием Даниловым ( Дантесом – известным бяковским спелестологом и профессиональным историком ) в Венёвском районе более половины камня было добыто не в “официально функционировавших” Бяковских [ Гурьевских ] каменоломнях ( известных своими просто гигантскими размерами – по заключению некоторых местных старожилов-экспертов, реальная суммарная длина бяковских ходов никак не менее 180 км – рекорд среди каменоломен России! ), а в неизвестных никому частных крестьянских системах. Что старательно оберегались от внимания посторонних из-за применения “недозволенной рабочей силы” – соответственно, в исторические источники не попадали.

Документы времён столыпинской реформы зафиксировали много “необъяснимых”, с точки зрения чиновников земельного ведомства, случаев отказа крестьянина от представляемого ему замечательного и плодородного участка земли – вместо этого он, к изумлению чиновника, требовал явные неугодья на крутых склонах речных долин… Вполне понятное, в свете поведанного выше, требование. Как бы ни была тяжела работа в каменоломне – камень денежку давал круглый год, вне зависимости от урожаев и недородов.

С другой стороны, что касалось халявного труда заключённых...Конечно, советская власть не могла не прельститься на дармовщинку. Путём опроса местных жителей и в результате архивных исследований мы выяснили, что Система ЕБАZАR в Домодедовском районе Московской области разрабатывалась в конце тридцатых годов ХХ века исключительно силами заключённых; в Старице в каменоломне Молоково с 1942 по 1953 год была рабочая зона концлагеря; согласно сообщению Ю. Долотова и И. Грека, в Жерновогорье ( Кировская область ) в 1935 году силами заключённых была возобновлена добыча разновидности известняка – опоки затапливаемые в половодье штольни, невысокие заработки и ручной труд не привлекали вольнонаёмных рабочих. Также имеются многочисленные и неопровержимые свидетельства массового применения труда заключённых ( с последующим расстрелом по завершении каждого этапа работ ) при строительстве “второй подземной столицы” под Куйбышевым [ до того – и ныне – Самара ] и в каменоломнях Ленинградской области. Обращает на себя внимание и следующий факт: многие каменоломни Керченского полуострова разрабатывались в 1930 - 1950 гг. — то есть во времена расцвета рабского труда заключённых ГУЛАГа ( начало этого периода удивительно совпадает с ликвидацией, как “кулаков”, независимых горнодобывающих артелей ). Сейчас, когда ещё живы свидетели тех страшных лет ( или их дети ), и люди не боятся говорить правду ( нет более угрозы гэбэшного преследования ), можно было бы попытаться опросить местных жителей “на предмет исторической справедливости”.

По крайней мере, в отношении так называемого “катакомбного партизанского движения” эта правда уже всплыла – в результате чего коммунистический миф о “геройских подземных партизанах” рухнул, как плохо подкреплённый штрек.