Спелео

«Теоретическая спелестология»

Каменоломни: топология и генезис

Конечно, наши излюбленные каменоломни относятся к одному из видов ПГВ. Поскольку я, по понятным причинам, больше всего занимался изучением полостей именно это вида – рассмотрим его подробнее.

При посещении каменоломен глаз непроизвольно обращает внимание на исключительное ландшафтное богатство ходов и топологическое разнообразие составляющих их лабиринтов,– обязанное в первую очередь своим происхождением разным способам добычи камня, практиковавшимся у разных народов в разное время. Как уже было сказано, каменоломни разделяются на две группы: пильные ( то есть те, в которых камень в силу своей мягкости не выламывался, а выпиливался специальными пилами – как правило, это каменоломни, заложенные на юге России, Украины и Крыма в пластах молодых, относительно мягких известняков, именуемых ракушечником ) – и собственно каменоломни: то есть те, где камень выламывался из окружающей породы. Разнообразие технологических приёмов ломки камня не столь велико — их насчитывается всего пять: огневой, взрывной, ударно-механический, механико-гидродинамический и химический.

Безусловно, огневой способ является наиболее древним – следы огневой добычи камня находят в самых древних известных рудниках. В течение нескольких дней камень разогревался постоянно поддерживаемым костром, затем обливался водой; температурный перепад откалывал от пласта необходимую глыбу. Таким способом до ХХ века выламывался камень в каменоломнях долины р. Нольки у г. Сенгура Кировской области и в ряде районов Европы. В каких условиях приходилось работать людям в этих каменоломнях, можно себе представить.

Взрывным, или эксплосионным, способом выламывался камень в обширных каменоломнях Самарской области ( Верблюд, Ширяевские штольни, Тив-Тяп и прочие ) – на стенах тамошних штреков сохранились отчётливые следы шпуров: каналов, что сверлились в камне для закладки взрывчатки. Эксплосионные технологии добычи камня относятся, как правило, к ХХ веку и собственно для добычи камня применяются редко – так как расколотый микротрещинами ( неизбежно образующимися при взрыве ) камень имеет невысокую строительную и поделочную ценность. В частности, именно это соображение приводили те, кто до сих пор считает, что самарские штольни не каменоломня класса ПГВ, а ПАС, созданное в качестве “второй подземной столицы”. Иногда эксплосионным способом, ради ускорения проходки, проходились зоны “неликвидной породы” – то есть прослои камня или иные включения, не имеющие коммерческого значения ( например, слои доломита, мелообразного известняка или мергеля при добыче “дельного известняка” ) – по мнению Ф. Николаева и А. Иммис, “белый горный порох Винера”, жестянки из-под которого найдены нами в Никитской каменоломне вкупе с остатками бикфордовых шнуров, служил разработчикам каменоломни для таких целей. Тем не менее, в последний период разработки Никитской Системы горный порох применялся и для добычи непосредственно “дельного камня” – ибо, согласно мнению Данилова Ивана [ Хмырь ], имеющего соответствующее профессиональное горное образование, белый горный порох, по сравнению с другими видами взрывчатки, даёт “мягкую” ударно-динамическую волну и не портит откалываемый таким взрывом камень,— найденные нами следы шпуров в забоях подтверждают это мнение.

Ударно-механический способ выглядел так: из-под пласта “дельного камня” выбирался глиняный прослой или более мягкая подстилающая порода, после чего добытчик разбивал пласт на блоки по имевшимся трещинам с помощью кувалды и зубила, а также специальной формы инструмента под названием желна, клиньев, ломов, пешней и кирок — и отламывал с помощью клиньев от более плотного ( как правило, специально оставляемого нетронутым ) перекрывающего пласта. Конечно, данный способ требовал от рабочего не только недюжинной силы, но и великолепного знания камня, его так называемых “зон напряжённости”, направления неизбежных микротрещин и межпластового расслоения. Ибо деньги получали не за затраченные усилия и испорченный инструмент – только за добытый, и притом ликвидный, “белокаменный продукт труда”. В ситуации, когда мягкий прослой находился выше разрабатываемого пласта, после его выемки добываемый камень отжимался вверх от более плотной подстилающей породы. Этот способ, конечно, требовал больших физических усилий ( чем при отрыве/обрушении намеченного блока от свода ) – но “геологии не прикажешь”.

При механико-гидродинамическом способе в просверленное в камне отверстие вбивался деревянный клин, который затем поливался водой. Разбухая, клин раскалывал камень. Не следует думать, что способ этот был долгим и непродуктивным – один рабочий мог в течение недели обходить десятки забоев с клиньями, вбитыми в камень и, не утруждая себя тяжёлым физическим трудом, поливать их водой ( для данной работы вполне могли использоваться дети и женщины ),– через неделю полива камень откалывался по всему фронту этой выработки, причём сразу в изрядном количестве. По такой технологии добывали камень для строительства пирамид ещё древние египтяне.

В античной литературе имеются свидетельства, что древние греки и римляне применяли для подземной проходки химический способ — некую смесь, включавшую в себя, в частности, уксусную кислоту. Точный химический состав этой смеси утерян; неизвестно также, как широко применялась “химическая проходка” при добыче камня – или служила только для сооружения ПАС. Все эти способы иной раз совмещались не только в одной каменоломне, но в едином забое – а потому, на мой взгляд, независимых семейств не образуют. Подлинное ландшафтное и топологическое разнообразие подземных выработок образуют семейства выработок: фронтальная, колонно-зальная, камерно-столбовая, лучевая, поперечная, ромбовидная, треугольная и повторная.

Каждая такая выработка, даже при сочетании в единой Системе выработок нескольких семейств, образует свою, морфологически и топологически отличную от прочих, структуру.

При фронтальной выработке каменоломня развивается вперёд по всем направлениям от входа; разработчики сваливают отхожий бутовый камень меж оставляемых для крепежа свода колонн-целиков, плавно углубляясь в породу ( как уже говорилось, после отлома от породы известняковый блок предварительно обрабатывался под землёй, потому что под землёй он мягче и легче поддаётся резьбе,— это позволяло не тащить на поверхность лишний вес, так как деньги получали лишь за готовые изделия; отсюда большое количество бутовых отходов, иной раз на 90 % заполняющее разработанную полость ). При фронтальной выработке оставляемый меж колонн бут служил также дополнительной опорой довольно широких просветов кровли; в системах, где этот бут изымался при последующей частной добыче ( пиратские разработки на известь ), часты обвалы и проседания кровли. Колонно-зальная выработка характеризуется практически полным изъятием каменного материала, включая отхожий бут ( он пережигался на известь или использовался в цементном производстве ); Система, выработанная таким образом, представляет собой единый колонный зал, в котором поперечные размеры плавно расходящихся кверху колонн-целиков, оставляемых для крепежа кровли, сравнимы с выработанным пространством меж ними. При камерно-столбовой выработке добыча шла хаотичным способом: ходы бились в тех направлениях, где мастер обнаруживал камень “получше”; в результате в каменоломнях данного типа сильно затруднена ориентация,— местами трудно понять, где кончается зал и начинаются камеры-забои,— где оставленные для крепежа свода колонны, а где просто останцы невыработанного камня. Лучевая, или штрековая выработка — проходка велась отдельными, периодически раздваивающимися коридорами-ходами, поначалу довольно широкими — но в процессе разработки сужавшимися из-за отвалов бутового камня. Как правило, разработчики продвигались вглубь массива периодически расходящимися под острым углом штреками шириной 4 ? 5 м; по мере проходки такой ширины оставалась лишь передовая камера забоя,– пройденное пространство закладывалось отработанным бутом так, что оставлялся лишь минимальный, необходимый для вывоза камня, проход. Поперечная выработка, или сетка — разработка велась по принципу “стрит/авеню”: то есть прямые параллельные штреки периодически пересекались под прямыми углами ортами. ( Данный тип выработки – продукт достаточно современных западных технологий добычи камня. ) Ромбовидная — почти тоже самое, только ходы пересекались под острыми углами, что позволяло организовать удобную транспортировку добытого камня на поверхность; треугольная — соединения и развилки ходов производились “трилистником”, под углом в 120 градусов; в плане такая разработка напоминает соты. Делалось это, опять же, для того, чтоб обеспечить удобные соединения рельсовых путей, ведущих от забоев к поверхности.

При повторной выработке из пола или свода уже имеющейся ПГВ вынимались новые пласты камня; как правило, выработки этого семейства не самостоятельные – тем не менее, ландшафт Системы с такими повторными разработками сильно отличается от прочих. Классические примеры каменоломен с повторной выработкой камня – Системы Константиновского оврага ( Володары ) и ряд Систем Домодедовского района в Подмосковье ( Юбилейная-III, Сьяны ).

Большинство известных старицких и подмосковных Систем разработано камерно-столбовым ( исторически наиболее древним способом проходки ) и штреко-лучевым, свойственным добыче камня в XIX веке — за исключением Системы Никитская ( Домодедовский район ) и Системы Капкан ( Старицкий район ). Которые разрабатывались по западным технологиям ( поперечная, ромбовидная и треугольная системы проходки с обильным деревянным крепежом кровли, выполненным по методу “полного оклада” ). В подмосковных системах Сьяны и Кисели есть несколько зальных выработок довольно значительной площади – в Сьянах до 2.500 м2, в Киселях до 7.500 м2. Как правило, штреко-лучевые и фронтальные выработки проходят насквозь через более древние камерно-столбовые.

Конечно, если сравнивать “плотность каменоломен ( и прочих горных выработок ) на душу населения в стране”, Россия сильно уступает таким странам, как Франция, Италия, Германия и даже Польша — было бы удивительно, если б с нашими лесными богатствами мы всерьёз “ломали” камень в тех же пропорциях, что англичане, французы и немцы. А также устраивали многоярусные соляные копи ( подобно польскому руднику Величка ) при наличии соли в самоиспаряющихся лиманах причерноморья и степных исполинских солончаках Эльтон и Баскунчак. Тем не менее, даже та “относительная малость”, что создали наши предки, способна поразить воображение современного человека. Обратимся к замечательной книге А. М. Викторова и Л. И. Звягинцева «БЕЛЫЙ КАМЕНЬ» – уникальном справочнике для всех, кто интересуется историей каменоломенного дела в России:

«Первые каменные здания в Кремле были построены в конце XIII и в начале XIV В. От них сохранились лишь части белокаменных фундаментов под современными соборами Кремля.

Строительным материалом для сооружения послужил мячковский белый камень, белый, хорошо поддающийся теске пористый известняк. Зима 1366 г. должна быть отмечена как начало самого крупного белокаменного строительства Кремля. После страшного пожара 1365 г. князь Дмитрий Донской вместе с князем Владимиром Серпуховским по предложению митрополита Алексея и бояр решили восстановить Кремль, применяя белый камень. Для этой цели Дмитрий Донской выписал в Москву мастеров каменного дела. Весной 1367 г., когда в основном из Мячковских каменоломен были доставлены блоки известняка, началось строительство. Стены толщиной от 2 до 3 м возводили из тесаных блоков с забутовкой внутреннего пространства обломками камня на известковом растворе. Нижняя часть этих стен местами сохранилась и при позднейшей перестройке Кремля послужила фундаментом для фрагментов нынешних кирпичных крепостных стен. Постройка Кремля сразу потребовала увеличить добычу известняков в карьерах. Белый камень добывали из каменоломен под с. Мячковым. Отсюда его доставляли в Москву, по-видимому, зимним путём. Н. Н. Воронин, автор капитального труда о древнем зодчестве Северо-Восточной Руси, подсчитал затраты труда и объём камня для сооружений Московского Кремля в XIV в.

Для кладки стен, башен и для их облицовки было израсходовано 14370 м3 камня. Кроме того, для бута, уложенного между двумя рядами стен, потребовалось 39600 м3 камня. Чтобы заготовить такое количество белого камня, необходимо было добыть – “выломать” – в карьерах около 50000 м3 известняка. Считая объём камня в плотном теле, для добычи понадобилось бы 41,5 тыс. чел.-дн. с продолжительностью работы в течение 10 ч ежедневно. Для перевозки камня из Мячкова зимой необходимо было использовать не менее 230 тыс. саней. Чтобы успеть доставить камень, каждый день более 4,5 тыс. возчиков должны были непрерывной цепочкой тянуться от Мячкова до Кремля. А там ещё предстояла теска камня, для выполнения которой требовалось около 180 тыс. чел.-дн. Это был такой масштаб белокаменных работ, которых ещё не знала древняя Русь. И темпы, и качество работ были выдержаны. Кремль был построен так основательно, что местами современные стены и теперь опираются на древний белокаменный фундамент. Так начиналась белокаменная Москва. Московские строители и транспортники могут гордиться своими трудолюбивыми предками. За четыре зимних месяца они смогли привезти на конных санях более 20000 т строительного камня, добытого в каменоломнях у подмосковного с. Мячкова.» А вот ещё один фрагмент, повествующий об истории добычи белого камня в Домодедовском районе Московской области:

«Местные жители вот уже сотни лет используют известняк в домашнем хозяйстве. В селениях района и сегодня многие дома стоят на фундаментах из известняковых блоков, а в ближайших от разработок селениях из блоков белого камня нередко сложены подсобные пристройки и погреба. Белокаменные блоки широко использовались при строительстве Воскресенской церкви села Битягово (1670-71 гг.), Никольских пятиглавой церкви села Колычево (1697 г.), села Домодедово (1731-1738 гг.), Михайловской села Акулинино (1743г.), Успенской села Шубино и Никольской села Лямцино (1794г.), Михаила Архангела села Одинцово (1800г.), Покрова Пресвятой Богородицы села Буняково (1809 г.), четырехъярусной колокольни Знаменской села Лобаново (1851 г.) и др. Но большая часть добытого здесь камня использовалась на стороне. Недавними исследованиями палеонтологов доказано, что добытый в штольнях близ деревень Съяново, Камкино, Киселиха и Новлинское камень еще в XII в. использовался для сооружения стен таких архитектурных шедевров Владимиро-Суздальского княжества, как Спасо–Преображенский собор в Переяславле-Залесском (1152-1157 гг.), Успенский (1158-1160 гг.) и Дмитровский (1194-1197 .г.) соборы во Владимире, одноглавый храм Покрова на Нерли (1165 г.) с изящной каменной резьбой, укрепления замка и собор в резиденции Андрея Боголюбского в селе Боголюбово (XII в.); а в XIII в. – собор Рождества Богородицы в Суздале (1222-1225 гг.), Георгиевский собор в Юрьеве–Польском (1230-1234 г.г.).

К месту строительства камень зимой доставляли на санных обозах, а летом на судах (“шитиках”) с низовий Пахры по Москве-реке поднимали до ее верховий, оттуда на лошадях перевозили до реки Клязьмы, а затем, вновь на судах, в нужное место. По Москве-реке и Оке камень перевозили для строительства древнего Архангельского собора в Нижнем Новгороде (1277 г.). Со второй половины XIII в. основным потребителем белого камня становится Москва, начиная с первой каменной церкви во имя Спаса, построенной в 1272 г. в Даниловом монастыре (в то время монастырь был еще за чертой города), затем белокаменного Успенского собора в Кремле (20-е г.г. XIV в.) и многочисленных церквей. Многие специалисты склоняются к выводу о том, что, как сам материал, употребленный на церковное строительство в Москве, так и способ кладки камня очень схожи с Владимиро-Суздальским .» [ ... ]

«В смутное время промысел пришел в упадок, но во второй половине XVII в. возродился, что совпало с включением в состав Домодедовской волости села Пахрино, деревень Камкино, Киселиха, Новлинская. В 1664 г. волостному приказчику А. Мерчюкову велено взять из Дворцового приказа 200 пудов железа и 6 тыс. штук “одно и двухтесных” гвоздей, “чтоб каменному делу простоя не было”. Часть добытого камня перевозилась в Москву и в государевы подмосковные села на церковное и плотинное строительство. В это время 60 саженей бута, 3600 штук белого камня и 600 бочек извести отпущено на сооружение церкви Св. мученицы Екатерины и келий в Екатерининской пустыни. В 1673 г. на государев Аптекарский двор отправлено 4 тыс. штук камня и 500 бочек извести, в с.Алексеевское 2,5 тыс. штук камня и 4,5 тыс. бочек извести. В значительных количествах известь перевезена в села Измайлово, Соколово, Котельники. Когда на просьбу Тайного приказа “приискать продажной извести для строек в селе Измайлово” приказчик ответил, что у Пахринских и Угрешского монастыря крестьян есть 3200 бочек, но они просят “по две гривны, да по пуду соли за бочку”, ему приказали “попытаться купить подешевле, но если не получится, то заплатить требуемую цену”. Иногда материал отпускали ближайшим к царю боярам. И. Б. Милославскому за сельцо Золотиново (ныне деревня Пузиково), приписанное к Домодедовской волости, было отпущено три тысячи штук камня и 500 бочек извести. По просьбе Ю. И. Ромодановского, ему на строительство церкви в селе Константиновское, Рожай тож, выдали 1805 камней “белых стеновых, ломаных в Пахрине”.

Жители новообразованного города Никитска и округи занимались “хлебопашеством, а более ломкой и приготовлением белого камня, который отвозят для продажи в Москву и прочие ближайшие места в довольном количестве, а также упражняются в кладке каменных зданий в Москве и отходят для оной работы в Петербург и в прочие города”. Об этом же свидетельствует и утвержденный Екатериной II герб города: “Три положенные отесанные белые камня, в золотом поле; в знак изобильных каменных ломок, находящихся при сем городе”. Добыча камня и извести резко упала в связи с указом Петра I о запрещении “во всем государстве на несколько лет (пока в Петербурге удовольствуются строением) всякого каменного строения”, действовавшего с 1714 по 1728 г.г. С возобновлением каменного строительства груженные бутом, камнем и известью подводы домодедовских крестьян вновь потянулись в Москву, где он продавался в разных местах, но в основном в белом городе, а к 1775 г. в связи с благоустройством белого города торговля строительными материалами сосредоточилась в специально отведенном месте близ Таганского рынка.

Спрос на материалы особенно возрос во второй половине XVIII в., когда в Москве развернулось сразу несколько правительственных строек. Указом императрицы Елизаветы Петровны 1750 г. предусматривалось строение и починка Кремлевских дворцов. Вскоре для этого была создана специальная экспедиция, члены которой, в т.ч. и архитектор артиллерии капитан В. И. Баженов, лично осматривали местности, где “белому камню ломку производить и завод для этого завесть”. Подходящими оказались районы Верхнего Мячкова и Люберец, но старосты и крестьяне этих сел заявили, что они для ломки камня землю “отдать ни по какой цене не желают”, т.к. на этой земле находится крестьянская пашня, и где точно расположены приломы, они не знают, да и необходимого инструмента у них для этого нет. Очевидно, что это были просто отговорки, проблема же заключалась в ценах, ибо, в конце концов, они поставили условие: если им будет заплачено “ по настоящей цене”, то они окажут помощь в отыскании мест, где этот камень можно добывать и вообще “усердствовать и стараться будут”.

Более покладистыми в этом отношении оказались домодедовцы. В ответ на повеление императрицы заготовить для кремлевского строения в дворцовых волостях 12 тыс. штук аршинной лещади и 300 бочек извести уже в мае 1750 г. крестьянин д. Новлинское “со товарищи” по наряду старосты с. Колычево через Яузский мост только в один прием провез в Кремль камень и известь на ста сорока подводах.

Условия поставки нередко были довольно жесткими, ибо императрица распорядилась в случае необходимости принуждать крестьян “накрепко”. Когда в 1753 г. группа крестьян, в т.ч. Степан Нефедов из деревни Новлинское, вовремя не поставили к строительству зимнего Головинского дома 3 тыс. бочек извести, их заставили выполнить обязательство, наказав “батожьем”.

В 70-е г.г. пахорский камень, наряду с мячковским и подольским, поставлялся на строительство дворцово-паркового ансамбля в селе Царицино, Петровского дворца на Петербургской дороге (ныне корпуса Военно-воздушной академии) и нового Кремлевского дворца. Одним из крупных подрядчиков по поставке бута и пахорского камня на строительство Петровского дворца был крестьянин Пахорской волости Никита Павлов. Только зимой 1776 г. архитектор Матвей Федорович Казаков принял у него 20 тыс. штук камня, лично помечая на приемных квитанциях: “Показанный камень в дело годен”. Для Павлова эти поставки оказались делом прибыльным, и он вскоре стал московским купцом 1-й гильдии, поставив в 1788 г. к строительству Кремлевского дворца 8165 штук мячковского и пахорского камня. Для этого же дворца крестьянин деревни Новлинское Яков Андреевич Тараканов доставил на своих лошадях 6 тыс. штук пахорскай лещади, а Данил Алексеевич Колпаков из села Колычево изготовил по образцам сто тридцать восемь белокаменных балясин на площадке и наружную балюстраду.

Еще в 1782 г. велись работы по реставрации Китай-города, в т.ч. его стен, Ильинской и Варварской башен, Никольских ворот. В летнее время крестьяне Мячковской волости, в числе которых был Анисим Андреевич Провоторов из д. Новлинское, доставили сюда на собственных лошадях 80 кубических саженей бута, 16,4 тыс. штук мячковского и пахорского камня и лещади, две тысячи двадцатипудовых бочек извести. Если учесть, что на подводу приходилось по сорок пудов груза, т.е. почти по дюжине камней или по две бочки извести, то только для выполнения этого подряда потребовалось более трех тысяч подвод!

Проект заложенного В.И.Баженовым нового Кремлевского дворца остался незавершенным, а в 1838 г. “Московские ведомости” сообщили о предстоящих торгах на поставку бута, камня, извести и других строительных материалов к постройке Большого Кремлевского дворца. По замыслу императора Николая I и архитектора Константина Андреевича Тона, он должен был стать основной резиденцией императорской семьи в Москве, олицетворением богатства и силы империи. Кроме реставрированной Грановитой палаты здесь планировалось возвести пышные палаты для царской семьи, Андреевский зал, названный в честь первого русского ордена Андрея Первозванного, учрежденного Петром I, в котором бы короновались императоры и принимались послы, Екатеринской залой для императрицы и Владимирской, напоминавшей о древности русской истории. Шедевром архитектуры должен был стать Георгиевский зал, сооружаемый в честь ордена св. Георгия, учрежденного еще в 1769 г., и награжденных им. Естественно, что требования к строительным материалам этой уникальной стройки, каждая деталь которой должна была стать произведением искусства, были высочайшими. Каждая лещадь, например, должна быть:

• определенной меры, и при доставке ее до осмотра архитектором складывать ее не полагалось, “а буде окажется оная с какими либо повреждениями или не тех качеств или не тех мер, то все количество такой лещади, не складывая вывозить немедленно вон из Кремля, а взамен оной доставить лещадь лучшего качества и не далее, как на другой день;
• очищена от земли, годовалая, без раковин, выбоин, бугров и впадин, плотной массы, не ноздреватая, без песчаных слоев, не кремнистая, цветом желтоватая и без жил другого колера, а ровно без трещин и ссадин и чтобы при теске издавала звонкий звук
• если в продолжение всего времени поставки из числа завезенной и принятой лещади окажется до их положения на место какие-либо ссадины или от влияния на них воздуха лопнут, то все таковые поставщики обязаны заменить другими”

Лещадь эта закладывалась в основание многочисленных колонн дворца, ею же “для прочности” прокладывались колонны и столбы, арки и своды через определенное число рядов кирпича. Вначале ее обязались поставить подрядчики из Подольска, но обязательства своего не выполнили. Тогда с высочайшего разрешения вместо подольской использовали пахорскую. В соответствии с договорами московских купцов с Московской дворцовой конторой, заключенными в мае 1838г., к Кремлевскому строению “безостановочно с берегов реки Пахры доставлялись бут, камень и известь в большом количестве”.

В строительстве и отделке дворца участвовали тысячи работников самых различных специальностей. Среди участников строительства, награжденных в 1849г. специальными памятными медалями, значились Поликарп Привезенов из села Акулинино, Егор Леонтьев из деревни Новлинское, Давид Дроздов и Осип Иванов из деревни Пестово, Семен Андреев и Петр Исаев из села Шубино. Во врученных им именных свидетельствах значилось: “Даю сие за моим предписанием и приложением казенной печати в том, что за бытие при построении Московского кремлевского, всемилостливейше пожалована серебряная медаль, выбитая по сему случаю для ношения в петлице на голубой ленте. Президент Московской Дворцовой конторы, Дворца Его Императорского Величества Обер-Гофмейстер и кавалер барон Л.К. Боде”. Бут, камень, лещадь и известь заготовлялись домодедовскими крестьянами и для строительства Оружейной палаты в Кремле, зданий Московского университета на Моховой, Дома Пашкова и многих других примечательных московских строек. Жители деревни Котляково долгие годы помнили “золотое времечко”, когда они неплохо заработали на поставках бутового камня для строительства Николаевского вокзала, куда его потребовалось особенно много, т.к. строился он на болотистом месте. С развитием железных дорог белый камень постепенно уступал свое место в строительстве мрамору, граниту, габбро, доставлявшимся с Урала, Кавказа и Украины.

Но добыча его не прекращалась, а особенно по той причине, что для реставрации сложенных из него построек надежных заменителей не существует, но добывать его становилось все труднее, т.к. проломы сильно удлинились. По данным за 1877 г. с октября до святок обычно группами в три человека (двое добывали, а третий отвозил в Москву) вели добычу крестьяне Котлякова, Воеводина, Вялькова, Шишкина. В каменоломнях деревень Новлинское работало до пятидесяти человек, Старое Съяново – до сорока, Камкино – до десяти, Киселиха – до семи, Жеребятьево и Красино – по пяти человек. Вывозили камень из проломов на лошадях, а для освещения пути обычно нанимали мальчика, который шел впереди лошади со свечой. Семнадцать жителей деревень Новлинское, Красино, Заборье, Киселиха и Чурилково занимались изготовлением надгробных памятников. В казенных Никитской роще и Рыбушкином овраге участки земли сдавались в аренду для добычи бута.»

Из приведённых цитат – относящихся всего лишь к одному из регионов, сложивших обширные российские пространства! – однозначно следует вывод: не смотря на то, что на Руси основным строительным материалом спокон веку был лес, камень-таки добывался в весьма уважительных количествах. И не следует думать, что только открытым, карьерным способом. Отнюдь. Любая разработка камня на Руси вне зависимости от своей “открытости” или “закрытости” именовалась каменоломней ( в верхнем течении Волги близ города Старица – заломкой ); летописцы не делили каменоломни по типу добычи камня, как и не утруждали себя знаниями строительных технологий: на то были специальные мастера. И многие каменоломни, поначалу открытого типа, по мере разработки камня “вгрызались” в холм покрывающих пород настолько, что доставать его с поверхности земли становилось невыгодным; мало того: на поверхности могло быть поле или деревня, а пласт уходил дальше… В этих условиях добыча камня неизбежно продолжалась путём вырубания в пласте штолен, иной раз уходящих под землю на километры.

Разрабатывавшихся зачастую по естественным карстовым полостям, которых немало в известняковых породах,– или по тектоническим разрывам пласта, трещинам бортового отпора. В результате чего мы получили не только достойные спелеологического и геолого-карстоведческого изучения обширные подземные лабиринты, но и уникальные памятники Истории и Мастерства, памятники Русской Культуры.