Ессентуки

В парке старинном...

Издавна свидетелем и средоточием всей лечебной и «светской» жизни Ессентукского курорта был парк, связанный сейчас с городской зоной несколькими входами и раскинувшийся на десятках гектаров некогда «отчужденной» у казаков земли. Сейчас из четырех входов особенно красив главный, у галереи источника № 17, сооруженный по проекту архитектора П. П. Еськова.

У ближайшего к вокзалу входа есть табличка с указанием, что парк основан в 1803 году,— то есть еще до открытия Гаазом ессентукских ключей. В действительности же старинный парк на месте болота;у щелочной горы заложен много позднее. Еще в 1848 году наместник М. С. Воронцов писал тогдашнему директору Вод Д. А. Всеволжскому «Надобно подумать, каким образом посадкой деревьев украсить это совершенно голое и безобразное место, со всех сторон открытое степным ветрам».

Составили проект разведения обширного сада при минеральных ключах Щелочный горы. Собирались насадить сплошной лес и учредить здесь школу разведения на солнечных степных просторах винограда и тутовых деревьев для шелководства. Замысел не осуществили и только успели привезти 200 акаций, 50 тополей, выкопанных на речке Бугунте, да 700 деревьев с Пятигорской просеки. Начало парку все-таки было положено. Нижний парк, а затем и Верхний образовали парковую зону степного курорта, долгие годы отделенную от казачьей станицы.

Внутри парковой зоны были каптированы источники, строились галереи и павильоны, затем ванные здания. Вокруг возникали гостиницы. «Компанейская» была в парке (теперь в ней санаторий имени Я. М. Свердлова). Самая первая гостиница, выстроенная местным казаком в 1863 году, находилась у входа в парк и насчитывала 3—4 номера. Кому не доставалось номеров, могли в ней столоваться, пока не открылась специальная Столовая галерея. Вблизи располагались контора, аптека. Стучали деревянные шары устроенного на самой вершине горы кегельбана.

Хорошели и разрастались оба парка — Нижний, сырой из-за близости к заболоченной станице, и Верхний, сухой и удобный для вечерних прогулок.

Сейчас флора парка разнообразна и богата. Тут и можжевельник виргинский, выделяющий фитонциды — летучие вещества с бактерицидными свойствами, и мучнистая рябина, и туя, и жимолость, ясени и клены. Самый воздух его целебный. Постепенно многолетними хлопотами курортных деятелей и самих посетителей из аллей парка были удалены бесчисленные безобразные деревянные ресторанчики, шашлычные и жаровни частных предпринимателей, отравляющие воздух чадом, нарушавшие шумными оргиями кутящих богачей покой лечебного места.

Парк раскинут на плоской вершине Щелочной горы и ее подножий, где были открыты первые выходы ключей. Поэтому здесь множество павильонов над бюветами всех основных источников. Сейчас старые павильоны служат только парковыми украшениями, так как их бюветы используются лишь для наблюдения над режимом минеральной воды. Первоначальное место выхода «коренной струи» источника № 17, найденной Я. В. Лангвагеном, отмечено чугунной колонной с изображением голубя.

Парк особенно похорошел в начале XX века. Замечательна прелестная видовая беседка-ротонда «Ореанда», построенная в античном стиле в 1903 году. Для этого парка скульптор Людвиг Карлович Шодкий (1880 — 1932) вылепил фигуру орла, терзающего змею, олицетворяющую человеческие болезни. Такое же изображение — более раннее — есть в Пятигорске. Орел, удушающий змею,-— эмблема всех курортов кавказской группы. Работы Шодкого и всем известный «Мужичок» в лапотках и русской рубашке. У его ног — кувшин с водою, и многие считают, что скульптура — памятник русскому безымянному крестьянину, якобы открывшему здесь источники. Но мы уже знаем: это не так.

В парке не хватает памятной скульптуры с изображением казака с лошадью, приведшего Ф. П. Гааза к «лошадиному источнику». И им надо бы поставить монумент, хотя русские крестьяне-«мужички» немало положили сил и даже жизней, чтобы на болотистой местности возник нынешний всемирно известный курорт. В парке чуть ли не с его основания звучала музыка, так же как и на других курортах и вообще в южных городах России. Ее действие издавна считалось благотворным для отдыха и лечения. Вначале приглашенные на сезон оркестранты располагались в «музыкантской беседке»—красивом ажурном, чугунного литья павильоне, сохранившемся до наших дней. Позже для концертов была построена музыкальная эстрада —«раковина». Ходить по вечерам «на музыку», слушать симфоническое исполнение серьезных произведе­ний на курортах было завершением лечебного дня, но и днем у источников гуляли под звуки духовых оркестров, порою национальных кавказских ансамблей. На Водах был известен ансамбль созандаристов, с которыми подружился известнейший певец Л. В. Собинов. На аллеях постоянно появлялись то играющие для публики бедные скрипачи, то балалаечники, то шарманщики. Этд придавало особенный жизнерадостный колорит всей парковой атмосфере.

Здания Нижних и Верхних ванн тоже раскинулись на территории парка, хотя теперь почти каждый санаторий имеет собственные ванные отделения. В Нижних ваннах — прекрасно оборудованный ингаляторий. Электросветолечебница помещается в здании бывшей Торговой галереи, выстроенной Е. Ф. Шреттером.

Толпы лечащихся входят в новый павильон лечебной физкультуры. Но для целей гимнастических в парке с давних времен стоит нарядный домик, который называют «Цандеровским институтом», по имени шведского врача Г. Цандера (1835—1920). Он создал гимнастические снаряды и аппараты, при помощи которых отдыхающие делают движения, полезные больным органам. Здесь 64 аппарата, установленные еще в 1902 году по окончании строительства этого учреждения.

Организованные, целенаправленные упражнения с помощью механизмов восстанавливают кровообращение, ликвидируют последствия травм, улучшают обмен веществ. Так лечат болезни суставов, подагру и полиневриты, последствия полеомиелита у детей, избавляют от излишнего веса. Основной зал механотерапии в часы работы напоминает спортивную площадку: здесь «гребут», «мчатся на вело­сипеде», крутят рукоятки, давят на рычаги. Прежде, как сообщают старые путеводители, имитировали и верховую езду на лошади и даже на верблюде.

Движение — жизнь. И для приезжающих разработаны маршруты терренкуров, то есть пеших прогулок по парку. Подъемов в нем немного, ходьба не затруднительна даже для ослабленных. Дозированные прогулки — давняя традиция курорта. Издавна по аллеям еще молодого парка сновали постоянно десятки озабоченных своею полнотою людей с шагомерами в руках.

Ессентуки не случайно шутливо называли ессентучным курортом: сюда приезжали избавляться от ожирения, вызванного нарушением обмена веществ, а в старину—чаще всего обжорством. До революции в Ессентуках всех поражало количество толстяков и толстух, едва двигавшихся под грузом собственного веса, с трудом помещавшихся в фаэтонах. Они-то и были постоянными пациентами «Цандеровского института».

При взгляде на этот изящный домик невольно припоминаются знаменитые толстяки, часто приезжавшие в Ессентуки с целью похудеть. Это были К. А. Варламов, «дядя Костя», как его называл «весь Петербург», В. Н. Давыдов,—оба драматические артисты петербургского Александрийского театра, московский артист, композитор и певец Б. С. Борисов и другие.

«Дядя Костя» был столь тучен, что не мог протиснуться в дверь обыкновенного железнодорожного вагона, и ему при поездках подавали специально для него устроенный вагон с широкой дверью. Однако на сцене этот талантливый толстяк, Константин Александрович Варламов (1848—1915), которого рецензенты называли «фельдмаршалом русской драмы», двигался легко и свободно, играл до последних своих дней. Его любимым слугою был карлик-лилипут, с которым он никогда не расставался и постоянно прогуливался в парке, вызывая смех и улыбки поразительным контрастом обеих фигур. Конечно, и он, и Давыдов посещали «Цандеровский институт». Представим этих двух известнейших людей, едущих верхом на механическом верблюде или трясущихся на «лошадке» в гимнастическом зале.

Любопытно смешное сообщение в журнале «Рампа и жизнь» за 1912 год: «Сезон на Кавказе в разгаре. В Ессентуках толпа редеет, драк и скандалов из-за ванн меньше. Уже «дядя Костя» (К. А. Варламов) потерял около 30 фунтов и гордо заявляет, что он весит не более одиннадцати пудов». Но дело-то было в том, что в частном санатории «Азау», где жил знаменитый артист, весы показывали вес только до 11 пудов, так что дядя Костя торжествовал напрасно.

Во время лечения Варламов, как и многие артисты, выступал на наших сценах. Вместе с М. Г. Савиной его в театре парка запомнили в комедии «Тетенька». Артист Н. Н. Ходотов в книге «Близкое-далекое» вспоминает один из ессентукских спектаклей. Бывали случаи, когда Варламов забывал текст давно игранных ролей, волнуясь при этом «до сотрясения в желудке». Как-то в Ессентуках режиссер А. А. Санин ставил пьесу А. Н. Островского «Не все коту масленица». Роль Ахова играл дядя Костя. По ходу пьесы забыл реплику и кричит суфлеру: «Ну давай! Ну, говори... А? Что же ты, черт, молчишь?!»—Суфлер сборной труппы растерялся, публика приняла это как «чудачество» знаменитости.

Владимир Николаевич Давыдов (1849—-1925) сыграл в Ессентукском театре Расплюева в «Свадьбе Кречинского». О нем рассказал журналист Н. К. Вержбицкий: «Театр влачил жалкое существование. Дела оживились, когда неожиданно приехал В. Н. Давыдов, выдающийся комик, актер высокого класса, умница и добрейшей души человек... Ничтожными, казалось бы, средствами, он сразу как бы разбудил в каждом зрителе человека, заставил содрогнуться перед неизмеримой подлостью мира стяжателей... Театр был набит битком. После третье­го действия Владимира Николаевича долго не отпускали со сцены, забросали цветами...»

На вопрос Вержбицкого, почему «не чуждая денежных махинаций» публика с вос­торгом принимает злую сатиру на самое себя, артист сказал: «...У всякого даже самого испорченного, черствого и жадного человека внутри теплится искорка добра... чаще всего она проявляется, когда к душе прикасается подлинное искусство».

Лечился от тучности в Ессентуках и композитор Сергей Иванович Танеев (1856—1915), Много раз приезжавший на наши курорты и создавший здесь многие свои произведения.

Весь июнь 1885 года он провел в Ессентуках, принимая курс лечения под наблюдением доктора В. С. Богословского, чувствовал себя помолодевшим, бодрым. Композитору А. С. Аренскому писал о том, что похудел, окреп. «Около 1-го июля перееду в Кисловодск... Мои труды не пропадают даром: в две недели я уже лишился 11-ти фунтов... Завтра по совету доктора, лечение молочное, от которого быстрее худеют... кроме воды которую я пью два раза в день, теперь по три стакана каждый раз) мне есть нельзя будет ничего. Обед, ужин, завтрак, чай, кофе— все это будет заменено несколькими стаканами молока (завтра 4 стакана, потом каждый раз прибавлять по одному, и далее до 9). Вместе с молоком можно съесть очень немного сухарей из белого хлеба. Вот и вся пища. Меня очень занимает, как я буду этим методом лечиться...»

В этот приезд С. И. Танеев жил в Ессентуках по Кисловодскому шоссе у казака Яницкого в глинобитном домике под черепичной крышей. Узнав, что в городок приехал Г. И. Успенский, поспешил его навестить: «...ценю и высоко ставлю эту весьма одаренную фигуру». Проводить время в Ессентуках в совместных прогулках им помешала Мария Павловна Ярошенко, жена художника. Она приехала, погрузила все вещи писателя и перевезла его на свою кисловодскую дачу.