пятигорск | кисловодск | ессентуки | железноводск
Пятигорский информационно-туристический портал
 • Главная• СсылкиО проектеФото КавказаСанатории КМВ
ЕССЕНТУКСКИЕ ВСТРЕЧИ • С. В. Рахманинов на КавминводахОГЛАВЛЕНИЕ



 Ессентуки 

С. В. Рахманинов на Кавминводах

С. В. Рахманинов на КавминводахНа рассвете майского дня 1916 года Сергей Васильевич Рахманинов (1873—1943) из окна вагона увидел пятиглавую громаду Бештау и весь окружающий его «архипелаг скалистых островов». «Весна,— вспоминает близкая приятельница композитора М. С. Шагинян,—выдалась у него такая тяжелая й неудачная, заболела жена, потом началась подагрическая боль руки, мучившая его всю последующую жизнь и испугавшая как пианиста».

Не только болезнь угнетала первого в мире пианиста и композитора. Шла кровавая империалистическая война. Близилась революция. Тревожили личные переживания. Биографы вспоминают: «Как ни странно, в годы его полного признания он был болен сомнением в композиторской силе, и никакие успехи не могли его успокоить». Этим летом он был как раз в таком творческом кризисе. Врачи направили Рахманинова на лечение в Ессентуки, где он поселился в комфортабельном и дорогом частном пансионе — даче Фигуровых. Тут его окружили лочетом, отвели две лучшие комнаты, поставив в одной из них рояль. Обычно на гастроли пианист возил свой «Бехштейн», но теперь приехал на лечение, и ему дали другой инструмент.

По рассказу М. Шагинян, которую Рахманинов по избранному ею в переписке псевдониму называл «Ре», композитор жаловался на плохое настроение, у него не было желат ния работать, угнетала «невозможность быть чем-то большим, чем известный пианист и заурядный композитор». Мариэтте Сергеевне стоило немалых усилий «окутать» его, по ее словам, верой в свой большой талант. Она привезла ему тетрадку со стихами для будущих романсов: 15 М. Ю. Лермонтова и 26 стихотворений новых поэтов-символистов.

Мариэтта Сергеевна была ближайшим другом Рахманинова, оставила прекрасные воспоминания о нем. Особая их ценность в том, что обычно замкнутый Рахманинов открывал ей душу и они сотрудничали творчески: Шагинян знала и музыку, и поэзию, сама писала стихи и помогала композитору выбирать для романсов стихотворения по мелодическому их рисунку. Предлагала ему музыкой передать «Сказки» Андерсена. Он увлекся было, но не свершил.

В Ессентуках Рахманинов начал цикл романсов: «Маргаритки» на слова Игоря Северянина, «Крысолов»—В. Брюсова, «Сон»— Ф. Сологуба, «Ивушка»—К. Бальмонта, «Ау»—А. Белого. Эскизы этих романсов он вскоре «показывал» здесь К. С. Станиславскому в несравненном исполнении Н. П. Кошиц, которая отдыхала с композитором на Водах. Осенью в любимой Ивановке, имении Рахманинова, была закончена шлифовка всего цикла, а в октябре в концерте-дуэте с Н. Кошиц он был исполнен в Москве и вое-, принят как «новый расцвет творчества Рахманинова». Сам композитор считал удавшимися «Маргаритки» и «Крысолова».

О романсовом творчестве Рахманинова известная русская певица А. В. Нежданова писала: -«В его романсах масса лирики, подлинного чувства поэзии, правды и искренности. Равнодушно петь их нельзя». Иногда Рахманинов делал транскрипции своих романсов только для фортепиано, исполняя их без вокальной партии. И тогда рояль «пел» под его «волшебными» пальцами и, говорят, ни одной певице не удавалось спеть так, как играл — пел свои вещи композитор-пианист. Днем Рахманинов, Кошиц, Кусевицкий и гости Фигуровых бродили по парку, пили воду и слушали музыку оркестра Терского казачьего войска. Музыканты «явно не казачьего вида», были смешны в синих черкесках с газырями. Рахманинов и Шаляпин смеялись, но музыка на воздухе звучала хорошо, и Сергей Васильевич был доволен. Его радовала жизнь, аромат цветов, разлитый в парке, красота казачек. Он говорил, что женская красота—это тоже талант.

Шагинян вспоминает памятный июнь 1916 года: «Лето на Водах выдалось необычайное, в первой половине июня еще стояла весна. Отошли дожди, небо без облачка, деревья в светлой, молодой, еще не густой кудрявой зелени, пропускавшей золотые кружочки солнца на землю, дивный горный воздух...» но все-таки Рахманинова не покидало уныние. В. Д. Корганов тоже припоминает композитора на прогулке в ессентукском парке, у иcточников: «Молчаливый, задумчивый, он, видимо, тяготился медленностью своей композиторской работы, и, я думаю, отсутствием или недостатком вдохновения... Говорили, что несмотря на множество назойливых поклонниц, Рахманинов остается образцовым семьянином...»

Держался он замкнуто, очень сдержанно, и хотя был всегда безупречно элегантен, не привлекал к себе почти ничьего внимания, «как бы терялся в толпе», тогда как при виде шумного, экстравагантного и заметного Шаляпина гуляющие приходили в волнение, громко вскрикивали, разглядывали его во все глаза. «Да, актер всегда ближе к толпе, чем автор!»—замечает Корганов. В Ессентуках, в дружеском кругу Рахманинов охотно аккомпанировал многочисленным певцам.— гостям дачи Фигуровых: и другу своих юных лет, композитору и певцу, М. А. Слонову, и Н. П. Кошиц; пел с ним и Петр Павлович Фигуров.

Петь под аккомпанемент Рахманинова было «чудо несказанное»... Музыкальный критик Ю. Д. Энгель писал: «Аккомпаниатор Рахманинов был какой-то созидательной плавильней, то бурной, как поток, то ювелирно тонкой». А. Н. Нежданова тоже вспоминает о его «вдохновенном, выразительном, проникновенном аккомпанементе, который воодушевлял певца».

В следующее лето, уже революционное. 1917 года, Рахманинов в последний раз прошелся по аллеям ессентукского парка и дал свой последний концерт в Кисловодске. Он еще более, чем в прошлом году, был удручен творческой вялостью. Мучила тревога, как жить дальше с больной рукой, без денег, которых не хватало на жизнь уже большой семьи, что станет с ним, художником звуков, в России, охваченной бурей революции.

Двоюродному брату, композитору А. И. Зилоти он пишет из Ессентуков: «Буду краток... На свое имение Ивановку я истратил почти все, что за свою жизнь заработал... около 120 тысяч... На них я поставил крест»... Обычно ему особенно хорошо работалось в Ивановке, среди тишины и покоя любимой им сельской жизни, но Зилоти он теперь говорит: «...условия жизни там таковы, что после трех недель пребывания решил туда больше не возвращаться... Я работать не могу и боюсь закиснуть совершенно. Все окружающие мне советуют временно уехать из России. Но ку­да и как?!» Он просит Зилоти поговорить с министром Временного правительства Л. И. Tерещенко о возможности уехать за границу

с семьей, «хотя бы в Норвегию, Данию, Швецию... Все равно, куда». Только М. С. Шагинян советовала не уезжать, переждать, пока прояснится политическая обстановка в стране и художник найдет себя снова в творчестве. Но в поисках «нормальных условий для спокойной творческой работы» величайший русский композитор и пианист, как никто любящий и чувствующий Россию, в конце 1917 года уехал. Свидание с любимым Кавказом оказалось тогда последним и, вероятно, самым последним радостным воспоминанием о России... Трудно было решиться на отъезд, еще труднее оказалось вернуться. Здесь, на Кавказе, он познакомился с поэтом И. Северяниным, создал несколько романсов на его стихи, на чужбине Рахманинова «жгли» северянинские строки:

От гордого чувства, чуть странного
Бывает так грустно подчас:
Россия построена заново,
Другими, не нами, без нас...

«Писать я здесь не могу, мне надо забыться и взяться за исполнение чужих произведений»,—пишет он в первые годы разлуки с Родиной своим корреспондентам. Потом он играл и сочинял, но что-то из души ушло, родное, милое. Вместе с Шаляпиным, тоже в тяжелый момент неосторожно уехавшим за рубеж, постоянно встречаясь, как и прежде, они вспоминали Кавказ, Лермонтова... Рахманинов тосковал, продолжал любить Россию, музыку ее природы, ее народ. Плакал, слушая советские песни.

Уже всесветная знаменитость, в годы Отечественной войны он давал концерты, собирая средства для помощи Советской Армии. И он вернулся бы, конечно, но смерть унесла мечты о возвращении. Сейчас мелодии великого сына России, часть которых родилась на Кавказе, звучат повсюду-и у нас, и в маленьком пригороде Нью-Йорка Кенсико, где нашло последний приют его тело.

Когда пианист Ван Клиберн, завоевав самый трудный первый приз на музыкальном конкурсе имени П. И. Чайковского, возвращался в Америку из Москвы, он увез с собой куст белой сирени и посадил его на мо­гилу автора поэтичнейшего и нежного романса «Сирень», а потом, отерев слезы, достал из пакета горсть земли с могилы П. И. Чайковского и смешал с чужой землей, укрывшей прах великого русского композитора.

Создатель музыкальных полотен, больших и малых, трагически-задушевных и так тесно связанных с Россией, ей и принадлежит. Его похоронили в свинцовом гробу, в надежде, что останки величайшего композитора и пианиста когда-нибудь перевезут на Родину, вдохновлявшую его бессмертную музыку. Рахманинов — наш! И по его особой любви к Кавказу — кавказец!


К началу книги

Открыватели целебных Вод
Спешите делать добро
Русские Сельтерс и Виши
Аллея памяти
И нет аллее конца...

Как лечились в старину
В джилижансе со свитой
Ванны с «ядерным» обогревом
Плата здоровьем за лечение
Блестящая будущность. Но когда?
Царство «купона» глазами писателей
Ростки прогресса
В парке старинном...
Их помнит старый парк
Каменная летопись

Встречи у источников
А. М. Горький
К. С. Станиславский
М. Г. Савина
В. Ф. Комиссаржевская
В. Г. Короленко
А. И. Куприн
Гости дачи «Желанной»
С. В. Рахманинов
Ф. И. Шаляпин
А. Л. Дуров
С. С. Прокофьев
С. А. Абиян
Н. Н. Биязи

Образ города-курорта
В живописи, графике, фотографиях
В прозе и стихах
Адресный именной указатель
В музее слов
Хронограф Ессентукского курорта









Рейтинг@Mail.ru Использование контента в рекламных материалах, во всевозможных базах данных для дальнейшего их коммерческого использования, размещение в любых СМИ и Интернете допускаются только с письменного разрешения администрации!