Ессентуки

Ф. Гааз

Летним днем 1810 года казаки на постовой вышке Ессентукского редута увидели приближавшуюся группу всадников, уже въезжавших в пустынную, заболоченную степь из лесистых зарослей Подкумка со стороны Константиногорской крепости. — Никак, мирной кабардинский князь Измаил-бей сюда скачет?—переговаривались казаки.— А это кто же с ним? Не то поп нерусский, не то... Рядом с одетым в черкеску Измаил-беем трусил на кабардинской лошади мешковатый человек, странно для этих мест одетый: в цилиндре, сюртуке, коротких обтянутых панталонах и башмаках с пряжками. Всадники, подъезжая к редуту, переговаривались: — Спасибо, князь,— говорил штатский,—без вас не отыскать бы мне источников на горе, о коих Паллас писал тому лет десять. В прошлом году, приехав сюда, я все леса возле Бештовой горы объездил — не нашел. Судьба послала мне нынче вас — отыскать эти ключи. Железный горячий источник, ныне с вашей помощью отысканный, один из самых интересных в мире. Потомки благодарны нам будут за этот подарок страждущим людям... Речь шла о только что найденных источниках на горе Железной. Всадники спешились возле сторожевого поста и вошли в его тень.

Ученый это, врач московский,— объяс­ нил казаку на отличном русском языке Измаил-бей,—Федор Петрович Гааз. Ключи лечебной воды здесь ищет. Хороший человек. Бедным помогает. Как речка называется?—спросил Гааз казаков, показывая на узенькую ленту реки, серебрившуюся под солнцем среди тускло блестевших болотистых пятен. — Есынтук,— с готовностью ответил кто- то.— В Подкумок впадает. Гааз удивленно поднял брови. — Как говоришь? Ессентук? Да ведь... ессен по-немецки —еда!.. Измаил-бей захохотал и стал объяснять название. — Никакого немецкого тут нет. Какому- то Есану, видимо татарину, принадлежала местность. В переводе значит: «Место, угол Есана». И рядом такие же названия с таким

именем: «Лес Есана», «Поло Есана». Так я полагаю. Старый казак-линеец вмешался в разговор:

—А калмыки сказывают, что во времена Петра Великого была здесь в долине битва черкесов с соседями-калмыками за владение краем. У калмыков предводителем Мазан Ользатнев был. Горцы потеряли в этом сражении пять знамен, калмыки — четыре. Силы были почти равные. Тогда Мазан сказал: «Зачем понапрасну кровь проливать? Пусть калмыки уйдут в свои ковыльные степи, горцы— в ущелья». Так и сделали, заключили мир, значит. А Мазан собрал знамена —их девять у обеих сторон пало, водрузил возле этой вот речки, безымянной тогда, и стали ее калмыки называть — Ессентуг — «девять знамен».

В разговор вмешался другой казак:

— А еще говорят в стародавнем предании... Был тут неподалеку город Боргустан, в той стороне, за Кислыми водами, где сейчас редут наш стоит,—какого народа город, неведомо теперь. Ихнего князя жена везла оттуда больного, хилого ребенка к Горячим ключам лечить. В пути их настигла ночь. Костер развестн страшно: дурной человек на огонь наедет, а воды согреть надо, чтобы искупать ребенка. Искупала женщина сына прямо в одном из степных ключей, здесь, в степи. На другой день утром видит: у мальчика на плешивой головке выросли волосики. «Иессентюк!»—закричала женщина в радости, что будто бы по-ихиему «живой волос». И всю эту местность и речку зовут с тех пор «Иессентюк». А ребенок от того ключа здоровым стал.

Федор Петрович с великим интересом выслушал и заметил:

- Коли есть такое предание, значит, и тут, в степи, ключи целебные имеются...

- А что, ваше благородие,— вмешался казак со сторожевого поста,— есть и здесь такие ключи. Вот, заметили мы, лошади наши не пьют пресную воду, а все норовят в степи, у болотца напиться, оттуда охотнее пьют. Мы тот родничок «лошадиным» зовем... Да и сами пьем, когда живот болит. Помогает.

Гааз взволнованно встал:

— А ну-ка, братец,— обратился он к казаку,— сведика меня к тому лошадиному источнику...

Так сразу же после железноводских ключей Гаазом был открыт степной минеральный ключ, впоследствии положивший начало Ессентукскому курорту. Но кто же был Гааз?

Федор Петрович Гааз (1780—1853), выходец из Германии, 22-х лет приехал в Россию в качестве врача, участвовал в заграничном походе русской армии против Наполеона, долгие годы был главным врачом московской тюрьмы, выступал постоянно против жестокого обращения с осужденными, выхаживал тяжелобольных, хлопотал о снятии кандалов у слабых узников, открыл больницу для бесприютных. Он был почитаем и любим простыми людьми.

Главный жизненный девиз врача-гуманиста был: «Спешите делать добро». Сейчас в Москве стоит памятник ему. А помогавший его поискам целебных ключей Измаил-бей Атажукин — человек сложной судьбы, офицер русской армии, герой штурма Измаила и кавалер ордена Георгия, тайно помогал горцам в их борьбе за независимость. Позднее он стал прототипом героя в лермонтовской поэме «Измаил-бей».

О своем открытии Гааз рассказал в книге «Мое путешествие на Александровские воды в 1809—1810 годах», вышедшей через год на французском языке в Москве. Почти весь ее тираж сгорел при пожаре столицы в войну с Наполеоном, поэтому книга — редкость. До сих пор она не переведена на русский язык, но содержит много ценных сведений о минеральных целебных водал Пятигорья.

Когда Гааз отправился с казаками к «лошадиному источнику», следы подков привели его в долину ручья Кислуши, образованную стоком минеральных вод. Северный берег оказался довольно крутым, но в верховье он сливался с равниной, где ученый нашел несколько источников, терявших воду вскоре после выхода. Немного ниже на равнине, покрытой наносным песком, обнаружился небольшой колодец, соединенный с другим еще меньшим, к которому и приходили пить воду лошади.

Вода пробивалась на поверхность в трех или четырех местах, в неглубоких впадинках, и источники казались засорившимися и воды давали очень немного... «Но,— писал впоследствии Гааз,— отстоявшаяся вода совершенно прозрачна и имеет вкус кисловатый, соленый, серный и вовсе не неприятный. Для лучшей усвояемости следует употреблять ее перед едой».

По предположению Гааза, эти источники с колодцами уже прежде были известны горцам. Они пользовались ими и даже без знания медицины видели их целебные свойства. Но доктор Гааз в своей книге подчеркивал: «Никакая вещь не может быть целительна сама по себе, любая вещь может стать таковой в зависимости от способа употребления ее организмом; любой медикамент может оказаться ядом при определенных состояниях организма и при определенных способах его употребления». Что и говорить, замечание мудрое для тех времен, когда методика лечения водами еще не была разработана.

Минеральный степной источник Гааз назвал Екатерининским, это название не удержалось. Исследовавший ессентукские воды в 1823 году профессор Медико-хирургической академии А. П. Нелюбин присвоил ему порядковый номер 23-й. Лишь после разработки его в 70-х годах XIX века доктором М. Д. Пономаревым он получил в 1896 году название Гаазо-Пономаревского. Этим именем он называется и в настоящее время.

Ф. П. Гааз видел еще два источника, находившихся рядом. Воды-, на вкус оказавшейся сильно соленой, было так мало, что Гааз не придал никакого значения этим ключам. А они-то и источали углекислую соляно-щелочную воду, которой Еосентукский курорт обязан теперь мировой славой.

Недооценив эти источники, Гааз не исследовал их. Поэтому его сообщение об открытых им Ессентукских ключах не привлекло внимания медиков и больных, и судьба этих цен­нейших вод сложилась иначе, нежели Железных, открытых доктором Гаазом в том же 1810 году.

В Железноводске срязу после открытия источников появились первые посетители. Ессентукские же ключи еще 13 лет ждали своего исследования.