Кисловодск

М. Ю. Лермонтов

Трагическая гибель Лермонтова навсегда связала Пятигорск и его окрестности с памятью о великом поэте. Это — город-мемориал, где все проникнуто его именем. Скульптурная бронзовая фигура поэта в центре города как бы венчает заветные уголки, старинные дома, сохранившиеся от его времени. «Последний приют поэта» — музей «Домик Лермонтова» является местом паломничества многих десятков тысяч людей. В Пятигорск едут не только лечиться, но и за обогащением духовным — соприкоснуться с Лермонтовым.

Лермонтовские места на Кавказских Минеральных Водах — это местности и здания, где поэт жил и бывал, которые видел и описал, где действовали герои «Княжны Мери». Это памятники, что создали в честь Лермонтова благодарные потомки, объединенные сейчас в Государственный лермонтовский заповедник. Летит время. И город, и окрестные пейзажи неузнаваемо изменяются, неизменна только воспетая Лермонтовым природа:

... Кругом, налево и направо,
Как бы остатки пирамид,
Подъемлясь к небу величаво,
Гора из-за горы глядит;
И дале царь их пятиглавый,
Туманный, сизо-голубой,
Пугает чудной вышиной.

Такие удивительно точные описания природы Пятигорья созданы им еще в юношеских кавказских поэмах. Попытаемся представить Пятигорск таким, каким его видел Лермонтов. Впервые он увидел курортные города совсем неустроенными, собственно, городов еще не было: несколько усадеб и мазанок вокруг источников, охраняемых выстроенной в 1780 году поближе к Бештау Константиногорской крепостью (район Новопятигорска). Кругом — болотца свободно текущей минеральной воды. На обнаженных скалах рос колючий дикий терновник.

Слабого здоровьем Мишеля его бабушка Елизавета Алексеевна Арсеньева, заменившая рано умершую мать, привозила к целительным ключам летом в 1820 и 1825 годах. Самобытная военная жизнь Кавказа, его природа и люди произвели на ребенка глубокое впечатление. Вернувшись в Тарханы, он продолжал играть в Кавказ и черкесов. В 1825 году Лермонтов сделал рисунок Горячих Вод с очертаниями горы Бештау.

На плане Кислых Вод 1822 года рядом с «колодезем нарзана» обозначен дом Хастатова. Здесь постоянно жила на Кавказе бабушкина сестра Екатерина, у которой они гостили. А на Горячих Водах усадьба Хастатовых находилась в глубине ущелья, между двумя отрогами Машука, примерно там, где теперь Пушкинские ванны. Над усадьбой, на горе, куда взрослым Лермонтов приходил в беседку с Эоловой арфой, был казачий сторожевой пикет, и ночью мальчика будила перекличка часовых: «Слушай! Кто идет?»

Маленький Миша карабкался по крутым откосам скал, поросших терновником, взбирался на сохранившуюся в нынешнем «Цветнике» каменную лестницу к Ермоловским ваннам. Стихотворение «Утро на Кавказе», сочиненное им пять лет спустя после поездки 1825 года, — одно из самых первых его поэтических описаний Пятигорска:

Светает — вьется дикой пеленой
Вокруг лесистых гор туман ночной;
Еще у ног Кавказа тишина;
Молчит табун, река журчит одна.
Вот на скале новорожденный луч
Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч.
И розовый по речке и шатрам
Разлился блеск и светит там и там..

Случилось мальчику побывать и на праздновании байрама в мирном Аджи-ауле близ Бештау. Он видел «сакли дымные и простые», пляски горцев, джигитовку, слушал их песни. Поэтому так конкретны образы его юношеских поэм. С годами воспоминания о «священных горах» Кавказа не тускнели. Ему было 14 лет, когда «в Чембаре за дубом», как помечено им самим в тетради, он сочинил первую поэму «Черкесы». За нею последовали «Кавказский пленник», «Каллы», «Измаил-Бей», «Аул Бастунджи» с чудесным посвящением Кавказу. В «Хаджи Абреке» — первой напечатанной его поэме — много подмеченных еще в детские годы особенностей быта горцев: лексика, вооружение, обычай кровной мести, культ коня, похищение женщин, гостеприимство. Да и сами события порою близки к действительности. Герои поэм — реально существовавшие исторические лица: Измаил-Бей Атажукин, Росламбек Мисостов, Бей-Булат Таймазов. Рассказы о них он мог услышать от своих родственников, живших на Кавказе.

Любовь к стране гор у Лермонтова — не только дань детским впечатлениям. Для юного поэта, наследника декабристских идей, родина горцев, их борьба за свободу олицетворяют вольность. В юношеских стихах он восклицает: «Прекрасен ты, суровый край свободы!» или «Кавказ! Далекая страна! Жилище вольности простой!» Так же воспринимал Кавказ и Пушкин...

В 1837 году за стихотворение «Смерть Поэта» Лермонтов был выслан из Петербурга в Нижегородский драгунский полк, находившийся тогда в Кахетии. По новым зрелым кавказским впечатлениям создает он «Дары Терека», «Мцыри», «Тамару», новую редакцию «Демона» и роман «Герой нашего времени», где в главе «Княжна Мери» зарисован «чистенький городок», к тому времени уже названный Пятигорском.

По дороге к новому месту службы Лермонтов заболел и из Ставрополя был направлен в военный госпиталь Пятигорска для лечения минеральными водами. Он прибыл в конце мая 1837 года и находился на Водах до сентября. «Простудившись дорогой, я приехал на Воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, в месяц меня воды совсем поправили», — пишет Лермонтов другу Святославу Раевскому.

Взволнованный, он подъезжал к городку, который знал и любил в детские годы. Вдали показались силуэты Машука и Бештау, «гора глядела из-за горы». Восточный пологий склон Машукского отрога заслонил дальние вершины, и новая для него дорога протянулась вдоль Горячей горы. Слева шумел и сверкал серебряными развилинами Подкумок. (По этому пути можно и теперь ехать в Пятигорск автобусом из Георгиевска или Константиновки.) Потом дорога пошла улицей солдатской слободки с убогими, редко стоящими домиками, из окон которых с любопытством выглядывали квартирующие посетители Вод.

Повернув направо, поэт обогнул остро выступающий край Горячей горы и попал в самый центр совсем новенького, незнакомого города. Прямо сквозь листву молоденьких липок бульвара виднелось на углу поднимающейся вверх улицы большое прекрасное здание в стиле русского ампира с классическими колоннами. Это была «Ресторация», там помещалась гостиница арендатора Найтаки и Благородное собрание. Напротив, через улицу, высились колонны дома Арешева, далее находились дом Орлова для донских офицеров и Дом неимущих офицеров. Все оказалось новым.

Вспомним, как в 1829 году чистота и благоустроенность Пятигорска поразили и Пушкина. Далее его возок проехал мимо грота «Эльборус», названного позднее гротом Дианы. Он был возведен по случаю первого восхождения на Эльбрус экспедиции генерала Г. А. Емануеля в 1829 году. Затем миновал новенькое здание Николаевских ванн и остановился у подъезда комендатуры, находившейся тогда в Доме неимущих офицеров (теперь курортная поликлиника). Выше в гору тянулись обсаженные виноградом тропинки, ведущие к Елизаветинскому источнику с деревянной галереей над ним. После отметки в комендатуре экипаж поднялся еще выше по Горячей горе к госпиталю, в помещение Оборонительной казармы. Строители всех этих зданий, братья Бернардацци, заканчивали планировку улиц, рабочие-солдаты тесали камень, подсаживали липки на бульваре, копали землю.

Лермонтова направили в офицерское отделение военного госпиталя, помещавшегося тогда в доме генерала П. С. Верзилина на углу Нагорной и Церковной улиц. Посылая отсюда сестрам Лопухиным черкесские туфельки, 31 мая 1837 года Лермонтов писал: «Я теперь на Водах пью и принимаю ванны, словом, веду жизнь настоящей утки...»

Николаевские ванны, которые исцелили поэта, теперь называются Лермонтовскими. Еще до Великой Отечественной войны в городском архиве (погибшем во время оккупации) лермонтовед С. И. Недумов обнаружил «Книгу отпуска билетов на ванны» за 1837 год. В ней значатся и билеты, проданные Лермонтову в июне и июле.

Место, где жил Лермонтов, было окраиной городка. Выше, к Машуку, строений не было, только виднелись кресты и памятники кладбища. К югу из окон открывался вид Пятигорска и окрестностей, описанный Лермонтовым в «Княжне Мери» и в упомянутом письме Лопухиным: «У меня здесь славная квартира; каждое утро из окна я смотрю на цепь снежных гор и Эльбрус; вот и теперь, сидя за письмом к вам, я то и дело останавливаюсь, чтобы взглянуть на этих великанов, так они прекрасны и величественны... Ежедневно брожу по горам, и одно это укрепило мне ноги; поэтому я только и делаю, что хожу: ни жара, ни холод меня не останавливают...».

Для дальних горных прогулок у Лермонтова был конь Черкес, и совершал он эти поездки с местным жителем, обрусевшим горцем-проводником, которого все в городе звали просто Павлом Петровичем (предположительно его фамилия Шелаев). Через несколько лет после смерти Лермонтова в тифлисской газете «Кавказ» появился очерк некоего И. Д-ва «Пятигорск и его окрестности». Автор рассказывал о Павле Петровиче, коренном кавказце, жителе Пятигорска, который хорошо знал местность, ее историю и находился при Лермонтове во время его кончины. Быть может, он и сопровождал поэта на передовые военные русские посты на Бермамыте, Рим-горе и Бичесыне. Там поэт мог делать зарисовки.

Известно, что Лермонтов был одаренным художником. Есть у него картина «Вид Пятигорска»: грот на Горячей горе и вьющаяся к нему тропинка. Копия с нее экспонирована в «Домике Лермонтова». В Стокгольме обнаружен карандашный эскиз для нее. Отыскали и место возле Академической галереи (Елизаветинской), с которого Лермонтов рисовал этот пейзаж.

С середины августа Лермонтов лечился в Кисловодске и жил в доме А. Ф. Реброва. Соседняя с ним «Ресторация» была центром развлечений «водяного общества». На ее месте сейчас обзорная Лермонтовская площадка со скульптурным портретом поэта в нише и его стихами. Внизу в сохранившемся гроте изваяние Демона работы скульптора Г. В. Курегяна.

В Кисловодске уединенная жизнь Лермонтова была нарушена: в «Ресторации» и у Реброва он попал в шумную компанию столичных знакомых. И в результате нашел много точных деталей для будущего романа. Все вместе они ездили к Кольцо-горе. В «Княжне Мери» есть описание такой прогулки к оригинальной скале на склоне Дарьинских высот: «Это ворота, образованные природой; они подымаются на высоком холме, и заходящее солнце сквозь них бросает на мир свой последний пламенный взгляд».

В окрестностях Кисловодска приезжим показывают «Лермонтовскую скалу». Она будто бы служила местом поединка Печорина с Грушницким. Давно замечено, что описание скалы в романе не совпадает с ее действительным видом. Однако по многолетней традиции скалу считают одним из лермонтовских мест.

Повесть «Княжна Мери», созданная на основе местных реалий, с обилием точных деталей, может служить поэтическим путеводителем по Пятигорью, особенно, если сопоставить это произведение с воспоминаниями и путевыми записками современников поэта. У него все достоверно: и типы «водяного общества», и нравы офицерства, и способ лечения и питья воды, при котором каждый пил из своего стакана, висевшего на тесемочке у колодца; и балы в «Ресторации»; и облик города с магазином Челахова, в котором Лермонтов «перехватил» у Литовских ковер; и даже представления фокусника Апфельбаума, в то лето действительно выступавшего на Водах.

Много позднее художник М. А. Зичи писал: «Путешествуя по Кавказу с целью изучить природу и типы страны для иллюстрации сочинений Лермонтова, я был поражен необыкновенной точностью его описания весьма даже не живописных местностей, а также строений, где по его рассказу как бы происходило действие романа «Княжна Мери».

Хотя жизненные факты переплавлены писательским воображением, читатели верят в реальное существование персонажей книги. В этом особая ценность бессмертного романа: его герои вошли в мир как живые люди. Не случайно кисловодский дом Реброва издавна считают «домом княжны Мери». Он описан в сцене свидания Печорина с Верой. Так же называют и старинный дом № 12 в Пятигорске на проспекте Кирова: мимо него будто бы слуга Печорина провел скакуна, накрытого купленным у Челахова ковром.

Лермонтовский грот в Пятигорске уместнее было бы назвать гротом Печорина: он описан в сцене первой встречи героя с Верой. Современница Лермонтова Эмилия Александровна Шан-Гирей в свое время заметила, что этот грот, расположенный возле многолюдной и шумной Елизаветинской галереи, никак не мог служить поэту «уголком уединенных размышлений». Однако его почему-то стали называть Лермонтовским. В 1878 году грот закрыли решеткой на средства тамбовского помещика И. Алексеева. Внутри он поставил мраморную доску с собственными очень слабыми стихами.

«Алтарем священных вдохновений» поэту мог служить другой грот, позади Академической галереи. Укрытый пышной зеленью, он назывался «Грот под флагштоком». В правой стороне этой неглубокой пещеры под слоем мха были обнаружены высеченные в скале крест и дата: 1841 год. Вероятно, кто-то, знавший это место уединения поэта, пометил грот после гибели Лермонтова.

Флагшток стоял на высоченной точке Горячей горы. Это была мачта, на которой вывешивался флаг для указания времени приема ванн и колокол, повторявший бой часов городской церкви. К гроту под флагштоком шла тропинка от так называемой «мизантропической дорожки» между Елизаветинским и Александровским ключами (на месте нынешнего Орла). Вдоль дорожки в 1829 году были посажены сосенки. Из 210 до наших дней дожила одна, растущая недалеко от галереи. Ее называют лермонтовской не потому, что, как многие полагают, она воспета в стихотворении «Сосна» (в то время она не была одинокой), а потому, что она современница Лермонтова. Дерево берегут. Специалисты-дендрологи считают: три старых дуба позади северного крыла галереи тоже растут с тех времен.

Академическая галерея также лермонтовское место, хотя в камень она одета в середине XIX века. Прежде называвшаяся Елизаветинской, как и источник под нею, галерея описана в «Княжне Мери». Поэт и сам пил целебную воду этого ключа из колодца под полотняным навесом с деревянной оградой — дело рук братьев Бернардацци.

В так называемом «Чеченском альбоме» Лермонтова, относящемся к 1840 году, есть его набросок Пятигорского бульвара. Это целая жанровая картинка: вдоль Верхнего бульвара с еще молодыми деревьями и виднеющейся вдали галереей, за которой на флагштоке реет флаг, бредут посетители Вод — огромный тучный генерал, изящные дамы в шляпках, а навстречу им спускаются с горы три офицера в черкесках и папахах. Миниатюрный рисунок, сделанный беглыми штрихами, очень выразителен: передан и широкий шаг идущих под гору офицеров, и медленная поступь важного генерала, и хрупкость дамских фигур.

На Воды в 1837 году приезжал В. Г. Белинский и сосланный на Кавказ Н. М. Сатин — соученик Лермонтова по Университетекому пансиону. Сатин вспоминал, как на его пятигорской квартире в доме Арешсва поэт увиделся с Белинским. Не сойдясь во мнениях, они расстались весьма холодно: в те годы Белинский еще увлекался идеями просветительства, Лермонтов же имел более крайние политические взгляды. На месте памятной усадьбы Арешева теперь находится санаторий «Руно».

Наступила пора отправляться в полк, и Лермонтов в сентябре уехал из Пятигорска. Через два года в «Отечественных записках» стали печататься главы «Героя нашего времени». В апреле 1840 года роман был издан полностью.

Дуэль с Барантом в 1840 году стала причиной новой ссылки поэта на Кавказ, в Тенгинский пехотный полк. Лермонтов вернулся сюда уже известным писателем, преемником Пушкина. У него появились новые друзья, люди передовых убеждений, близкие литературе. Незадолго до отъезда Белинский посетил поэта, сидевшего в ордонанс-хаузе под арестом. На этот раз они встретились дружески, долго говорили о литературных делах. И в статьях Белинского о творчестве Лермонтова преобладают восторженные тона.

В Ставрополе Лермонтова прикомандировали к отряду генерала Галафеева, действовавшего на левом фланге Кавказской линии, в Чечне. По-иному теперь воспринимает поэт Кавказскую войну, жестокость которой он ощутил в сражениях. В автобиографическом «Валерике» есть строки:

... Я думал: «Жалкий человек. Чего он хочет!..
Небо ясно, Под небом места много всем.
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он — зачем?»

После сражений, в которых Лермонтов показал себя отчаянным храбрецом, — а в наградах ему было царем отказано — он в августе — сентябре 1840 года приезжает отдохнуть на Воды. Сведений об этом приезде сохранилось немного, но известно, что Лермонтов здесь встречался с сосланными на Кавказ декабристами. Кровавая война по-прежнему владеет его мыслями.

В Кисловодске Лермонтовым вместе с художником Г. Г. Гагариным написана акварель «Эпизод сражения при Валерике». Очертания горы на ее заднем плане повторяют контуры Бештау, которые можно видеть из Пятигорска. Э. А. Шан-Гирей вспоминала, как впервые увидела поэта во время бала в Кисловодской «Ресторации» 22 августа 1840 года. Не имеющая парадных мундиров военная молодежь на бал не допускалась. «Молодые люди, в числе которых был и Лермонтов, стояли на балконе, стараясь установить свои головы так, чтобы вышла пирамида, а так как Лермонтов по росту был ниже всей компании, то голова его пришлась в первом ряду, совсем на подоконнике, и его большие выразительные глаза выглядывали так насмешливо. Это всех забавляло, и знакомые подходили к нему разговаривать»

Заботливая бабушка вместе с поэтом В. А. Жуковским хлопочет перед императором Николаем I о прощении внука, но им удалось добиться для него лишь короткого отпуска в столицу. Ссыльный поэт «имел дерзость» появиться на петербургском официальном балу, после чего ему тотчас же приказали выехать к месту службы.

Эти три месяца в Петербурге и Москве в начале 1841 года были счастливейшими в жизни Лермонтова. Он получил признание, стал знаменитым, его стихи нарасхват, у него сложился круг литературных знакомств, но надо ехать на Кавказ. После «резни» у Валерика Лермонтов знает, почему в народе его зовут «погибельным». Современники вспоминают, с каким тяжелым предчувствием уезжал поэт.

Он отправился на Кавказ вместе с двоюродным дядей и приятелем Алексеем Столыпиным, известным в дружеском кругу под именем Монго. По пути к своим полкам они заехали в Пятигорск. В «Книге отпуска билетов на ванны» за 1841 год отмечена продажа Лермонтову билетов на ванные процедуры в Пятигорске и Железноводске.

Сперва приятели остановились в «Ресторации». Встреченный в комендатуре майор В. И. Чилаев предложил им квартиру во флигеле своего дома. По соседству жили знакомые офицеры: С. В. Трубецкой, М. П. Глебов, Н. С. Мартынов, столичный приятель А. И. Васильчиков. Лермонтов обрадовался: «Мартышка здесь!» — так он звал приятеля по юнкерскому училищу Н. С. Мартынова. Летняя жизнь в Пятигорске обещала много удовольствий. Перу Лермонтова приписывают экспромт, иронически рисующий быт офицеров на Водах:

Очарователен кавказский наш Монако!
Танцоров, игроков, бретеров в нем толпы;
В нем лихорадит нас вино, игра и драка,
И жгут днем женщины, а по ночам — клопы

В семье соседа, генерала Верзилина, были молодые хорошенькие дочери; роем вились офицеры вокруг красавицы, жены священника Александровского, заказывали даже молебны, чтобы, пока батюшка занят, поухаживать за нею. По более поздним воспоминаниям, Лермонтов охотно навещал хорошеньких провинциалок в слободке. Тут не было столь раздражавших его рисовок и светского тона. Он поддразнивал слободских дам: рябую «кукушечкой» нарекал, маленькую — «перепелочкой», а они его называли «шалапут-кыргиз». Горько оплакивала слободка молодого офицера, когда он погиб на дуэли. Гроб его весь был усыпан цветами из слободских садиков.

Записанные позже воспоминания о Лермонтове простых местных жителей, быть может, не во всем достоверны, но они единодушно рисуют его доброжелательным и славным человеком. Внуки извозчика Кузьмы Чухнина вспоминали, как тепло их дед отзывался о поэте. Имена жителей Пятигорска православного вероисповедания, составлявших окружение М. Ю. Лермонтова, мы узнаем из ценного церковного докумен­та: «Исповедальной росписи Скорбященской церкви», найденной С. И. Недумовым в местном архиве.

Военная молодежь в Пятигорске искала развлечений. Где только можно она старалась устраивать, по выражению Чилаева, «плясы». Обычно большой летний бал на свежем воздухе давал князь В. С. Голицын в Казенном саду. Он располагался далеко от центра, поэтому трудно было отыскать дрожки, чтобы ночью везти дам домой, и Лермонтов с офицерами решили устроить свой бал в гроте Дианы с танцами на просторной площадке. Этот праздник надолго запомнил город. О нем с восторгом вспоминала Е. Г. Быховец и Э. А. Шан-Гирей.

Искусственный грот служил Лермонтову и его веселым друзьям постоянным местом встреч. Для бала его задрапировали коврами, яркими тканями, украсили гирляндами. Огни цветных фонариков отражало большое круглое зеркало, прикрепленное к потолку. Колонны были увиты цветами. Всюду стояли в вазах букеты роз. Было весело!.. А когда погасли бальные огни, офицер П. А. Гвоздев, поклонник лермонтовской музы, встретил поэта ночью одиноко бредущего по утихшему бульвару. Лермонтов был грустен. Он признался товарищу, что его томит предчувствие близкой смерти.

Для увеселения молодежи служил и Провал. В детстве он казался Мише таинственным и страшным; в народе говорили, что там обитает огромный летающий змей. В 1837 году бра­тья Бернардацци сделали в Провале спускной механизм. По преданию, Лермонтов был одним из первых смельчаков, кто отважился спуститься сверху в корзине в воронку Провала и принять там минеральную серную ванну. Устройство это к 1841 году обветшало и бездействовало. Эмилия Шан-Гирей рассказывала: «Лермонтов, любивший затевать развлечения, бывало велит настлать доски над Провалом, призовет полковую музыку, и мы беззаботно танцуем над бездной, точно в комнате. Сначала многие из нас, барышень, боялись ступить на помост, но, глядя на Лермонтова, с увлечением носившегося в мазурке, и мы набирались смелости».

В светских гостиных Пятигорска, в которых Лермонтов бывал по своему положению офицера, его саркастический ум, острая насмешливость, усиленная все растущей внутренней Тревогой, были непонятны. Все помнили его желание «бросить им в глаза железный стих, облитый горечью и злостью!..», помнили, как после смерти Пушкина он «оскорбил» высшие круги российской аристократии. Он был под надзором, и его не любили. Лермонтов часто подшучивал над поручиком С. Д. Лисаневичем, и недруги поэта советовали Лисаневичу вызвать Михаила Юрьевича на дуэль. Молоденький Лисаневич испуганно отвечал: «Да у меня рука не поднимется на такого человека!» Нашелся, однако, «друг», подстрекаемый недоброжелателями, вызвавший Лермонтова на поединок. Это был Мартынов.

В Пятигорске Лермонтов написал одно из самых последних стихотворений, прекраснейшее создание мировой лирики «Выхожу один я на дорогу...». «Кремнистый путь», блестящий сквозь туман, — это тропинка вокруг Машука, подернутая легкой дымкой испарений. Великолепна картина южной звездной ночи, когда, слушая разговор звезд, одиноко, в тоске и смятении поэт размышляет о вечности.

Однако судьба в последние дни послала Лермонтову друга, с которым не было скучно, с которым он мог свободно говорить о том, что волновало. Это был профессор медицины Иустин Евдокимович Дядьковский, один из замечательных врачей России, приятель Гоголя, Белинского, Станкевича. Приехав на Воды, он привез Лермонтову посылку от бабушки из Москвы. Дома Дядьковский его не застал, но Лермонтов сам прибежал к профессору в дом Христофоровой, и они беседовали целую ночь. Литература, философия были темами их разговоров. Лермонтов для него у Верзилиных читал свои стихи, восхитившие Дядьковского. Эту расцветшую было дружбу оборвала гибель поэта. Дядьковский умер через шесть дней после дуэли, и его могила находится вблизи места первоначального погребения Лермонтова...

Все в Пятигорске знают дом, принадлежавший генералу П. С. Верзилину По воспоминаниям местных жителей, оказался дворцом» среди домишек, покрытых камышом или соломой. Теперь внутри дома все восстановлено по сохранившимся зарисовкам, в нем помещается литературный отдел музея-заповедника «Домик Лермонтова».

13 июля 1841 года у Верзилиных были Лев Пушкин, Лермонтов, Столыпин-Монго, Мартынов с огромным кавказским кинжалом у пояса, как всегда рисующийся перед дамами. Сергей Трубецкой играл на рояле. И с последними звуками музыки в гостиной громко прозвучала острота Лермонтова в отношении Мартынова. Тот гневно сказал: «Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах». Когда гости выходили, на ступеньках в сенях он повторил свой упрек, Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли, вызовешь меня за это?» Мартынов ответил: «Да!»

На другой день после ссоры Лермонтов и Столыпин уезжали на лечение в Железноводск. На Железных Водах Лермонтов бывал еще в детстве. Окрестный пейзаж им описан в «Измаил-Бее». Лечился поэт в Железноводске и в 1837 году, и единственный дом лермонтовского времени там — бывшая гостиница К. И. Карпова. Здесь поэт провел свой последний день.

По дороге к Железноводску есть еще один лермонтовский адрес. Это кофейня немки Анны Ивановны Рошке в Инозсмцeво, бывшей колонии Каррас, или Шотландке. Дом Рошке сохранился, реставрирован и тоже теперь является достопримечательностью. В этой кофейне в день дуэли Лермонтов обедал вместе с навестившей его кузиной Катенькой Быховец и приехавшими с ней юнкером А. П. Бенкендорфом, чиновником М. В. Дмитриевским и майором Львом Пушкиным. В их кругу Михаил Юрьевич провел последние часы жизни. Прямо из Шотландки он отправился с секундантами к месту поединка.

В протоколе Комиссии по установлению места дуэли в 1881 году записаны показания бывшего крепостного Хастатовых Евграфа Чалова, который давал дуэлянтам лошадей и держал их за кустами во время поединка: «В день дуэли два офицера наняли лошадей». Чалов поехал сопровождать их. В колонии Каррас офицеры эти встретили Лермонтова и еще одного или двух офицеров, и после некоторого пребывания в доме Рошке все вместе поехали из колонии по дороге к Пятигорску.

Кофейню Рошке Лермонтов посещал и прежде, любил сидеть в уютном садике этого ресторанчика в компании и за разговорами рисовал или записывал стихи. Отдыхающие часто устраивали поездки верхом в эти места. На рисунке Лермонтова 1837 года «Бештау близ Железноводска» изображена улица колонии, по которой мчатся всадники.

До сих пор неясны многие обстоятельства этого трагического поединка. Его условия были очень тяжелы, но все, кто о нем знал, относились к предстоящему, как к очередной забаве. Успел ли Лермонтов выстрелить или почти в упор был убит Мартыновым? Как долго он лежал, быть может, еще живой под проливным дождем? Об этом до сих пор спорят исследователи его жизни.

Поздно вечером бездыханное тело поэта привезли на квартиру в усадьбе Чилаева. В смятении плачущие навзрыд слуги Иван Вертюков, Иван Соколов и Христофор Саникидзе стянули с тела окровавленную красную канаусовую рубашку; после весьма небрежного медицинского освидетельствования обмыли и в последний раз одели своего доброго барина. Во дворе толпились любопытствующие, заглядывали в щели захлопнутых ставень. Художник Р. К. Шведе успел сделать рисунок убитого Лермонтова. Весь Пятигорск был в волнении. Враги радовались, что навеки умолк насмешливый голос «несносного» офицера, другие жалели и плакали. И совсем немногие тогда понимали, кого потеряла Россия в тот грозовой вечер 15 (27) июля 1841 года...

В Пятигорске от времени пребывания здесь Лермонтова еще сохранилось несколько жилых домов. Сейчас создается заповедный Лермонтовский квартал вокруг домов Чилаева, Верзилина и Уманова. Дом Верзилина с чилаевским флигельком, в котором жил Лермонтов, теперь соединяет сад. Из мемориальной гостиной, где произошла ссора, спустившись по трем уцелевшим с тех пор ступенькам, на которых Мартынов сделал вызов Лермонтову, мимо цветущих клумб, мы проходим к маленькому домику под камышовой крышей. Этот домик одухотворен как живое существо, у него есть своя биография. На многие годы даже место последнего приюта поэта было позабыто, как и место дуэли, их с трудом находили почитатели Лермонтова. После гибели беспокойного постояльца Чилаев продолжает сдавать флигель внаем. Последующие владельцы, перестраивая, все тут изменили. В 1912 году, когда по настоянию общественности дом был приобретен городом, он сделался неузнаваем.

Теперь это национальное достояние обрело новую жизнь. Восстановлен первоначальный облик домика-музея, даже его камышовая крыша. По рисунку современника Лермонтова А. И. Арнольди реставрирован балкончик, выходящий в сад с бережно хранимыми деревьями того времени. Старательно и любовно воссоздана обстановка комнат. Круглый преддиванный столик стоял здесь и при нем. Из Петербурга привезены письменный стол и кресло поэта. В буфетной — принадлежавшее ему полотенце...

Священна земля, приютившая поэта! На Пятигорском кладбище над местом первоначального погребения стоит памятник (тело Лермонтова его бабушка перевезла в Тарханы). Долго не могли отыскивать подлинное место дуэли. На предполагаемом месте возникали памятники, сначала в виде простого белого камня, потом пирамиды с бюстом. В 1914-1915 годах был, наконец, поставлен прочный каменный обелиск работы Б. М. Микешина с оградой В. В. Козлова и Л. А. Дитриха. На народные средства, по подписке, в центре города в 1889 году воздвигнут первый в России бронзовый памятник Лермонтову, созданный скульптором А. М. Опекушиным, автором памятника Пушкину на Тверском бульваре в Москве. По замыслу скульптора Лермонтов задумчиво глядит на любимые им Кавказские горы.

Ежегодно в день рождения поэта у подножия этого памятника приезжающие со своей страны поэты читают стихи. А в день смерти, 27 июля, во дворе музея перед фасадом «Домика Лермонтова» устраиваются открытые вечера с докладами лермонтоведов и концертом. В сумерки при зажженных в доме свечах в окнах видны скромное убранство комнат, висящие на стене офицерская шинель и фуражка... И представляется, что поэт еще живет в этом домике, как живет среди нас его бессмертная поэзия. На одном из таких вечеров один из современных поэтов прочитал:

Поэты не гибнут, а гаснут, как солнце,
Лучи их бегут сквозь столетья и дали.
Полночной порою их свет к нам несется,
Который при жизни они расплескали...