Кисловодск

А. И. Солженицын

Появятся ли цветы перед последней квартирой Солженицына на улице Горького, откуда началось его изгнание? Возьмет ли милиция под охрану связанные с его именем места, где могло бы состояться чествование? Например, дачу Ростроповича, дом Чуковского, рязанскую квартиру или дом в Кисловодске, где он родился? Не бросит ли кто-нибудь на ходу из машины букет цветов к воротам лефортовской тюрьмы? Генрих Бёлль

Приехавший на Воды в 1961 году писатель Н. С. Атаров сказал нам, что скоро выйдет в свет повесть бывшего заключенного, и мы с волнением ждали первой литературной весточки человека «оттуда», трудно сейчас представить, какое впечатление в те годы произвела повесть, рисующая увиденный «изнутри», утаенный, существующий рядом со страною мир, который позднее сам Солженицын назвал «Архипелаг ГУЛАГ». Когда был напечатан «Один день Ивана Денисовича», моя знакомая Мария Васильевна Крамер (Скороглядова) воскликнула: «Да это же Саня!» И другие старушки говорили об авторе: «Да это же Тасин сын!» Так мы впервые узнали, что Александр Исаевич Солженицын — наш земляк. Мария Васильевна оказалась близкой подругой уже умершей матери автора. Она-то и рассказала нам все, что знала о «Сане».

Еще никому не известный, в 1956 году он прибыл к Крамер в Пятигорск после казахстанской ссылки и переезда в Рязань. Ехал он в Георгиевск, чтобы навестить могилу матери и жившую в Кисловодске жену ее брата, тетю Ирину Щербак. У Крамер Солженицын прожил несколько дней, сдружился с ней, но был неразговорчив, задумчив, сосредоточен и, уединяясь в садике, что-то писал. Признался ей, что с юных лет его призвание — писательство, оставил на хранение под большим секретом свои стихи. Он уже показывал их Анне Ахматовой, и она посоветовала ему работать в прозе.

Будущий писатель вместе с Крамер съездили в Георгиевск и Кисловодск. Там отыскали дом, в котором родился, и дом напротив, где он ребенком жил с матерью и где у них бывала Мария Васильевна, помогавшая подруге в уходе за сыном.

После этой поездки, уже став известным, он переписывался с Марией Васильевной, приезжал к ней в 1963 году с первой женой Н. А. Решетовской. Она была прекрасная пианистка, и после прогулок и экскурсий по вечерам маленькая усадебка Крамер наполнялась музыкой. Сохранились снимки, где они вместе находятся на вершине кисловодской Крестовой горы. Крамер тоже навещала супругов в купленном ими подмосковном домике и оказалась свидетельницей тяжелого развода Сани с Решетовской.

Связи Солженицына с Кавказом Марией Васильевной и ее сестрами не прерьшались до его изгнания из СССР. Приезжая сюда, он посетил и гористые окрестности Кисловодска, и Домбай, и Теберду. Впечатления от одного такого путешествия мы находим в рассказе «Гроза в горах», в его «Крохотках», как он назвал цикл своих стихотворений в прозе.

В последний раз Солженицын поехал на Воды, чтобы собрать здесь материал для «Августа четырнадцатого» — начального романа исторической эпопеи «Красное колесо». На своей машине он доехал от Москвы до Тихорецкой, но в дороге заболел, вернулся и на квартире застал конец обыска, производимого сотрудниками КГБ в отсутствии хозяина, о чем иносказательно сообщил Марии Васильевне, ожидавшей его приезда.

У Крамер и позднее останавливались приезжавшие по его делам московские друзья писателя. После высылки из страны Солженицына в Кисловодске дважды побывала его горячая поклонница и помощница. Первый раз — уговорить его тетю, которую он включил в документах в состав своей семьи, чтобы с нею она поехала к нему за рубеж, второй — взять для него горсть земли с могилы матери на георгиевском кладбище. Ехать к нему Ирина Щербак отказалась — очень уж была стара, — а могилы матери они не нашли. Горсть земли с этого кладбища Солженицыну все-таки переслали с уехавшими к нему в Швейцарию женой и сыновьями.

К сожалению, домик М. В. Крамер в Пятигорске по улице Комсомольской № 66а после смерти владелицы был продан. Теперь на его месте новыми хозяевами выстроен другой дом. Так было потеряно единственное документированное памятное место в Пятигорске, где побывал писатель. Когда на Солженицына начались гонения, мы стали лихорадочно и тайно собирать все, что связывало Александра Исаевича с нашим краем. Съездили с Марией Васильевной в Кисловодск к местам его детских лет. Нарядную, украшенную деревянной резьбой дачу Щербака на улице Семашко, где он родился, снесли уже после нашей экспедиции. Сейчас энтузиасты начали хлопотать о восстановлении дачи.

Недалеко от бывшего дома Щербак находится дача М. 3. Гориной. После литературной и гражданской реабилитации Солженицына это здание взято на учет городом. Его адрес: Бородинский переулок, 4. Вход в квартиру матери писателя Таисии Захаровны, нам указала М. В. Крамер. Мы поднялись на второй этаж по освещенной стрельчатыми окнами округленной лестнице. По ней когда-то взбирался маленький Саня в своей детской матроске. Но лестница уперлась в стену. «Вот здесь была дверь в их квартиру», — показала Крамер. За этой стеной, в той части дома, где жили Солженицыны, теперь какая-то мастерская. Мы сфотографировали дом: и этот, и еще в те дни не снесенную виллу Щербака. Где-то неподалеку от них стояла Пантелеймоновская церковь тоже теперь снесенная. Здесь Александра крестили. Может быть, в церковном архиве найдется и метрическая запись о его рождении. В памяти писателя сохранился эпизод первых впечатлений жизни: «Мне было, наверное, года три-четыре. В кисловодскую церковь входят остроголовые (чекисты в буденовках), прорезав обомлевшую, окаменевшую толпу молящихся, и прямо, прерывая богослужение, — в алтарь...» Это была акция по изъятию большевиками церковных ценностей под предлогом «помощи голодающим».

Работа по сбору вещественного материала о нашем земляке продолжалась, хотя в те времена это было опасно. Поклонник творчества Солженицына Н. М. Серафимов, оседлав мотоцикл, съездил в село Саблю — родину отца и дедов писателя и привез нам снимки их семейного дома. В нем теперь больница. Собирание материалов и сведений о связях писателя с нашим краем продолжается. Включились и журналисты, и краеведы, и библиотекари. Собирают все: письма, рассказы о нем, сфотографировали даже могилу уже умершей Марии Васильевны. Отысканы родственники и люди, которые его знали. На основе собранного материала пятигорским телевидением была сделана передача «Наш земляк», показанная по центральному телевидению.

Наступили новые времена. 1989 год стал поистине «годом Солженицына». Его произведения перестали выходить в «самиздате». В Пятигорске — городе, сплотившем целое созвездие блистательных имен, все ярче разгорается звезда еще одного гениального нашего земляка. В Центральной библиотеке имени Горького, которая вступила в переписку с живущим в Америке писателем, создана постоянная выставка Солженицына. Среди ее экспонатов есть экспонаты, присланные им самим и Н. А. Решетовской, которая живет в Москве. Следует считать эту выставку началом будущего музея Солженицына на Кавказских Минеральных Водах. На торжественном открытии выставки пятигорский театр-студия «Кредо» показал спектакль, поставленный на основе произведений писателя. Съемочная группа местного телевидения возила этот спектакль и выставку библиотеки в Саблю. Любопытно, что в организации саблинских съемок помогали не администрация села, не школа, а церковь и верующие.

В Кисловодском театральном музее хранится письмо Александра Исаевича из Америки в ответ на запрос музея. Он подтверждает, что действительно родился в Кисловодске, и поэтому этот город ему особенно дорог. Из его письма в пятигорскую библиотеку мы узнали и точные даты: в доме Щербак семья Солженицыных жила до 1920 г., а в доме, сохранившемся до сих пор,— до 1923 г.

Творчество Солженицына автобиографично. Даже в авторской речи писателя будто искорки мелькают то типичный для юга оборот, местные словечки (например, он говорит не «опрокинуть», а «перепрокинуть»), то сравнение с чем-то кавказо-казачьим, да и сам темп, ритм его речевой манеры южнорусский. В «Августе четырнадцатого» много свидетельств о кубано-терских и ставропольских связях его семьи и рода, в свое время грубо и враждебно искажаемых официозной советской печатью. Писали тогда, что и фамилия-то его СолжениЦЕР (еврейская), утверждали, что он якобы «выходец из богатой помещичьей семьи». В действительности, же его дед по отцу был средней руки земледелец-хуторянин села Сабля близ Ставрополя. Сначала она была станицей Кавказкого линейного казачьего войска, но после 1864 года ее жители были правительством выведены из казачьего сословия. Хотя сам писатель утверждает, что его деды «иногородние», выходцы из Воронежской губернии, в истории казачества встречается фамилия казака Солженикина. Во всяком случае, связь с вольнолюбивой казачьей средой несомненна. Сам Солженицын пишет в книге «Бодался теленок с дубом»: «Были Солженицыны обыкновенные ставропольские крестьяне, ... большая семья, и работали своими руками».

Подросшего младшего сына Исая отец Семен Ефимович отдал в Пятигорскую гимназию, учрежденную в 1905 году. Мальчик жил на частной квартире, продукты ему еженедельно привозили из Сабли на бричке. Товарищи называли его по-горски: Исса. Он посещал обязательные для учеников службы в гимназической церкви и Спасском соборе, участвовал в ежегодных крестных ходах к монастырю на склонах Бештау, поднимался в открытом со всех сторон трамвайчике к Провалу. В старших классах украдкой от гимназического начальства ходил в открывшиеся в те годы «биоскопы» (кинематографы): «Морское дно», «Колизей», «Лира», смотрел скачки, а может быть, и сам джигитовал, словом, взрослел в атмосфере тогдашней пятигорской жизни с ее кавказским колоритом. На гимназической площадке, устроенной директором гимназии, для всего города проводились спортивные «Сокольские игры». После выпуска — а он был первым в гимназии — состоялась и традиционная пирушка с товарищами-горцами из Кабарды и Карачая, армянами, сыновьями казаков из окрестных станиц и «тавричан» (богатых землевладельцев). Конечно, танцевали лезгинку. Местный фотограф Раев сделал на большом картоне снимок выпускников с учителями. Быть может, эта фотография и отыщется в семейных архивах местных жителей.

Потом — Московский университет, на каникулах — тяжелые сельскохозяйственные работы в родном саблинском доме. Соседи-крестьяне называли студента Исая «народником». Первая мировая война застала Исая Семеновича в Сабле. Движимый патриотическим чувством, он ушел на фронт добровольцем. Стал офицером с небольшим чином, получил за храбрость Георгиевский крест. Эпизоды этой войны вместе с биографическими подробностями об отце и деталями его пятигорской жизни описаны Солженицыным в «Августе четырнадцатого».

В романе много художественно переосмысленных сведений также о семье матери, урожденной Щербак. В основу «семейной» линии романа положены и ее собственные рассказы сыну, и рассказы тетки Ирины, с которой он встречался уже будучи писателем. Семья выведена под фамилией Топчаков. Это действительно была богатая семья «тавричан». Так на юге России называли крестьян из Таврической губернии, скупивших на Кубани и Ставрополье обширные земли. Отец матери Захар Щербак, малограмотный, но предприимчивый человек, разбогатев, выстроил в Кисловодске роскошную виллу.

Во времена травли Александра Исаевича Солженицина в «Литературной газете» за 1972 год была напечатана удивительно лживая статья «Семья хамов» о семье Щербаков. Там же помещен и снимок их кисловодской виллы. Но в тираже газеты, идущей на Северный Кавказ, под снимком подпись «Дом Солженицыных в Сабле», а в экземплярах для остальных районов СССР — «Дом Щербаков в Кисловодске». Видимо, было предупреждение «сверху» исказить истину, чтобы не вызвать паломничества курортников и туристов, помойников травимого Солженицына к этому дому То, каким «эксплуататором» был дед писателя Захар Щербак, говорит следующий факт: после революции рабочие его имения кормили хозяина 12 лет, пока он не был арестован в период коллективизации. Вернувшись из ссылки, Захар Щербак еще успел навестить дочь Таисию и внука, перебравшихся из Кисловодска в Ростов.

Мать Таисия Захаровна тоже послужила прообразом одной из героинь «Августа четырнадцатого», еще девочкой была переведена отцом из пятигорской гимназии в частную ростовскую, где получила прекрасное образование. По свидетельству Крамер, эта очень образованная женщина, работая скромной стенографисткой и машинисткой, всю жизнь боялась, что ее «сократят» на работе «за социальное происхождение».

Отец и мать Солженицына познакомились в Пятигорске, долгие годы переписывались и встречались на каникулах. Поженились они в 1917 году в Белоруссии во фронтовой обстановке. Совместная их жизнь продолжалась недолго. В 1918 году отец Александра был уже дома, когда на Северном Кавказе начались «троицкие мятежи» (на праздник Троицы) против проводимого большевиками «расказачивания». Затем вспыхнул бичераховский мятеж, и пожар гражданской войны охватил весь край. Вскоре Таисии Захаровне сообщили, что ее муж-офицер умирает в георгиевском госпитале, смертельно раненный будто бы случайным выстрелом из охотничьего ружья. Какая могла быть охота в то кипящее время? Офицеры прятались в лесах, за ними охотились, их убивали! Однако версия о случайном выстреле так и закрепилась в биографии писателя. Могила Исая Семеновича уничтожена вместе со историческим георгиевским кладбищем.

Через шесть месяцев после похорон, 11 декабря 1918 года, родился Александр. Ирина рассказывала, что, умирая, Исай Семенович сказал: «Я уверен, что это будет сын». Но какая тяжкая судьба и мировая слава ждет его сына, он предугадать не мог.