Библиотека

НА ЗАОБЛАЧНЫХ ВЫСОТАХ

Все, наверное, читали и слышали о тяжелых условиях жизни и работы полярников. А многие ли знают, с какими трудностями встречаются исследователи высокогорья? Чтобы читатели лучше представили себе суровую природу вечно снежных гор, я расскажу о нескольких будничных днях зимовщиков Эльбрусской высокогорной гидрометеорологической станции. Вот как они запечатлелись в моем дневнике третьего года зимовки.

11 февраля. С утра совершенно неожиданно потеплело. С далекого Черного моря дохнул теплый ветер - фен. Стрелка барографа резкими скачками пошла вниз. Сегодня решили провести экскурсию на ледник Гара-Баши, он спускается с Эльбруса на юго-восток в Баксанское ущелье. Погода как будто бы не препятствовала нашему намерению. В час дня мы надели лыжи и стали спускаться вниз.

По дороге фотографировали глубокие трещины во льду, снежные мосты, измеряли толщину годовых наслоений льда и фирна на срезах трещин, тренировались в рубке ступенек во льду одной рукой и просто катались на лыжах.

К двум часам дня небо затянулось тонкой пеленой перистых облаков. Солнце, просвечиваясь сквозь них, выглядело ярким кругом с венцом. Даль стала особенно прозрачной, и даже на громадном расстоянии небывало четко обрисовывались контуры гор. На юго-западе, в прорезь ущелья Ненскрыры, хорошо была видна береговая линия Черного моря. Оно сегодня представлялось плотной фиолетовой массой. Необычайная, настороженная тишина охватила весь видимый горный мир. Мы-то прекрасно знали: такая тишина не готовит ничего хорошего, скоро с запада потянулись густые темные облака. Встречая на своем пути выступающие пики и кряжи, они медленно оседали. Наша группа спешно направилась к зимовке. Грозная картина предстала перед нами, когда мы вышли на снежное плато. Багровые с темно-фиолетовыми тенями тучи гигантскими клубами накатывались на розовый Эльбрус. Он стал быстро тускнеть и сливаться с небом. Приближалась ночь. Мы уже подходили к домику зимовки, как вдруг, пораженные, застыли на месте. На радиомачтах, печной трубе, флюгере и углах крыши плясали синеватые язычки пламени. Они колебались, перескакивали, гасли и вновь зажигались.

На фоне сумеречного угрожающего неба это выглядело особен» зловеще.

Первой пришедшей в голову мыслью было: «Пожар! Горит наш домик! Но тогда почему же огонь на концах мачты? Да ведь это огни «святого Эльма»! - с облегчением догадался я.

Успокоенные, приблизились мы к зимовке. Огоньки вспыхивали все реже и реже, пока не исчезли совсем. У дверей дома присели отдохнуть. И хотя всех нас переполняло впечатление от только что увиденного необычайно редкого явления природы, говорить не хотелось -угнетающе действовала тишина. Такого неподвижного темно-свинцового неба в зимнее время нам никогда раньше видеть не приходилось. Оно пугало своим грозным видом и хотелось спрятаться от него куда-нибудь в глубь земли.

Но вот тишина часто-часто завздыхала. Родившийся вдалеке первый порыв ветра со свистящим шумом донесся к нам. Наткнулся на стальные растяжки радиомачт и флюгерного столба, завыл на самой высокой ноте - и затих. Снова томительная гнетущая тишина.

И вдруг из глубины темных ущелий послышался нарастающий грозный гул, завывая, пронесся второй порыв ветра. Затем где-то что-то рванулось, вся масса воздуха вздрогнула, сдвинулась с места и ринулась на восток, все сметая на своем пути. Начинался невиданной силы горный ураган. Тщательно закрыв тамбур, мы пошли в кают-компанию. В двери бил и стучался ледяной ветер..

13 февраля. Уже два дня свирепствует ураган. Снег летит сплош ной стеной. Видимости никакой. Метеорологические наблюдения снимаем с большим трудом. Уже после двух выходов к метеорологическо! будке пришлось оттирать снегом подмороженные руки и лица. Как вести наблюдения дальше? Вспомнили: у нас же есть «противобур» так мы назвали свое приспособление от бурана. Это противогаз с отвинченным респиратором. Маска, хотя и ненадолго, все же предохраняет лицо от обморожения, да и дышать в нем легче.

В домике нашем теперь тоже совсем неуютно. Вчера вынуждены были отказаться от отопления: в сорванную трубу задувало, из печи в комнату вылетали угли, огонь, клубы золы. Холод пробирает до костей.

14 февраля. По-прежнему за тонкими стенками нашей хижины бьется буря. Сегодня температура в помещении 24 градуса ниже нуля. В 7 часов утра Коля Гусак, как всегда, собрался снимать наблюдения, но нас так основательно засыпало снегом, что выйти через двери оказалось невозможным. Меня разбудил его голос:

- Виктор! Какое окно выламывать?

На общем совете решили выломать окошко в кладовке и, не теряя времени, осуществили это. Оригинальное зрелище: мелькают валенки и человек исчезает в ревущем снежном аду. Когда вылезаешь ночью, то создается такое впечатление, будто ты выпрыгиваешь через иллюминатор парохода в пенистые волны бурного океана. К будкам пробирались на четвереньках, придерживаясь за канат. А то и просто связывались друг с другом веревкой, чтобы не унесло.

Но неприятнее всего - возвращение. Идешь не в теплую комнату, а в тот же мороз, только без ветра. В каждую складку одежды набивается снег. В комнате от теплоты тела он растаивает. По лицу и шее сползают холодные капли, и когда попадают на спину, чувствуешь, будто через тебя пропускают электрический ток.

Наступала ночь. При мерцающем свете лампы залепленные окна кажутся белыми кусками снега. Стрелка барографа чертит беспрерывно падающую кривую. Ураган усиливается, от его ударов домик дрожит. Сами собой напрягаются мускулы всего тела. После наблюдения в 19 часов я вручил радисту Саше метеосводку для передачи в Пятигорск. Через несколько минут он выбежал из радиорубки и доложил:

- Передатчик не работает... Сорвана антенна!

Из своей комнаты растерянно выглянул Коля Гусак. На мгновенье воцарилось молчание, и, показалось, еще сильнее заухали по крыше тяжелые шаги бури.

Я посмотрел на бородатые лица моих товарищей, которым сейчас можно было дать не по двадцать пять, а по сорок лет, взял меховой шлем. Все понятно без слов: без нашей метеосводки на синоптической карте. Бюро погоды останется ничем не заполненный пробел. Этого допустить нельзя.

Кое-как прочистили ход в тамбуре, засыпанном снегом. Через снежную нору выползли наружу, и сразу попали в ледяной ад. Буря бьет меня своей огромной мохнатой лапой прямо в лицо и валит в снег. Сверху на меня сползают товарищи. Вспыхнул яркий лучик электри ческого фонарика, привязанного к поясу. Заштрихованная несущимся снегом, вблизи смутно чернела скала.

Цепляясь за снежные заструги, один за другим мы поползли в гору. На лице быстро намерзала ледяная маска, причинявшая мучительную боль. С трудом раздвигались губы для дыхания. Минут пятнадцать добирались мы до скалы, на которой была мачта. Но здесь нас ожидала неприятность: мачты на скале не оказалось. Надо было искать. Полузамерзшие, выбившиеся из сил, мы плавали в крутящемся белом омуте, и всюду чудилась черная мачта. Длинная полоска света от фонаря разрезала ощутимо густой, насыщенный снежными кристаллами воздух.

Наконец я наткнулся на Николая. Он с силой притянул меня к своему лицу, и я услышал его далекий голос:

- У меня... под ногами...

Совместными усилиями вытащили мачту из снега. Нащупываю антенну: цела! Но как поставить мачту под таким ветром? Можно только кое-как влезть на семиметровую острую скалу и там закрепить антенну. Отвязав ее от мачты, согнувшись, пробираемся к скале. Вот мы уже под ее навесом. Происходит немая сцена: все трое держимся за антенну, каждый хочет сам выполнить эту труднейшую часть работы. Я поднимаю левую руку, и это решает спор.

Привязав антенну к поясу, карабкаюсь на скалу. Зацепки и выступы забиты снегом. Онемевшие пальцы не чувствуют изломов стены и часто соскальзывают. Очень трудно дышать. Напрягая все силы, хватаюсь за какой то выступ. Проверяю его крепость и подтягиваюсь вверх. Еще несколько напряженных минут - и я обматываю антенну три раза вокруг выступа и закрепляю несколькими узлами... Оглушенные, замерзшие, похожие на глыбы снега, мы ввалились в кают-компанию. Оттерев снегом и спиртом подмороженные части рук. ног и лица, взялись за дело.

Саша уверенно выстукивал радиограммы, и сколько ни старалась буря разметать точки и тире, все они дошли до напряженного слуха радиста в Пятигорске.

Ночью на синоптической карте Бюро погоды техник аккуратно рас ставил значки и цифры. Профессор, склонившись над картой, долго изучал новые данные, стремясь проникнуть в тайны движения воздушных масс. Высочайшая в мире метеостанция бесперебойно продолжала свою работу.

Гостиницы Приэльбрусья