Лермонтовские места

На Горячих Водах

«Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы взлелеяли детство мое; вы носили меня па своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе...»

Этими вдохновенными словами Лермонтова открывается второй зал, посвященный первым его поездкам на Кавказ в детские годы. Впервые Лермонтов побывал на Кавказе в 1818 году, когда ему было всего четыре года, затем в 1820 и 1925 годах. В экспозиции представлен портрет бабушки поэта Елизаветы Алексеевны Арсеньевой. Это она трижды привозила на Горячие Воды (так до 1830 года назывался Пятигорск) своего рано оставшегося без матери горячо любимого внука, чтобы поправить его здоровье.

Приезд Арсеньевой с внуком на воды под-тверждает интересный экспонат — журнал «Отечественные записки» за 1825 год. В Напечатанном в нем списке посетителей Кавказских Вод значится: «Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова порутчица из Пензы при ней внук Михайло Лермантов, родственник ее Михайло Пожогин, доктор Ансельм Левиз, учитель Иван Капа, гувернерка Христина Ремер».

Рядом в экспозиции — детский портрет. Неизвестный художник изобразил Лермонтова в возрасте восьми лет.

Горячие Воды представляли собой маленький поселок, насчитывавший несколько десятков домов. Об этом свидетельствует «План горячих и теплых серных источников при подошве Машуки», составленный в 1825 году. Рядом с ним рисунок, изображающий Константиногорскую крепость, построенную в 1780 году. Она положила начало будущему городу Пятигорску. Во времена Лермонтова крепость была еще действующей. Находясь здесь, одиннадцатилетний мальчик стремился увидеть те таинственные картины кавказской жизни, о которых читал и о которых слышал из рассказов взрослых, побывавших на Кавказе.

Ожидания не обманули будущего поэта. Здесь увидел он пеструю многонациональную среду, наблюдал нравы горцев, их праздники, игры, в которых выражались ловкость и мужество. В окрестностях Горячих Вод, в существовавшем тогда Аджи-ауле, Лермонтов присутствовал на горском празднике. По-видимому, уже здесь в его живом воображении созревали поэтические строки, вошедшие затем в одну из лучших его юношеских поэм:

Уж скачка кончена давно;
Стрельба затихнула:—темно.
Вокруг огня, певцу внимая,
Столпилась юность удалая,
И старики седые в ряд
С немым вниманием стоят.
На сером камне, безоружен,
Сидит неведомый пришлец.
Наряд войны ему не нужен;
Он горд и беден:— он певец!
Дитя степей, любимец неба,
Без злата он, но не без хлеба.
Вот начинает: три струны
Уж забренчали под рукою,
И, живо, с дикой простотою
Запел он песню старины.

На помещенных в экспозиции старинных картинах и рисунках выразительно изображены горцы и казаки, мужчины и женщины,— гордые и свободолюбивые обитатели Кавказа. Это в них уже в детстве Лермонтов угадал и охранил в своей памяти прообразы героев своих будущих романтических поэм: Акбулата и Селима, Хаджи-Абрека и Бей-Булата, Зары и Лейлы.

На Кавказе поэт испытал и первое увлечение. Об этом с волнением рассказал он позднее, в дневниковой записи от 8 июля 1830 гола: «Кто мне поверит,— писал он,— что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей... Я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь...»

Автограф этой записи помещен в экспозиции. Тому, кто прочтет это признание Лермонтова, станет особенно понятен глубокий смысл взволнованных лермонтовских строк:

Я счастлив был с вами, ущелий гор;
Пять лет пронеслось: все тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!

Среди ранних романтических произведений Лермонтова большое место занимают стихотворения и поэмы, посвященные Кавказу. Через три года после последней поездки на Кавказ четырнадцатилетний Лермонтов пишет поэмы: «Черкесы» и «Кавказский пленник», а затем — «Каллы», «Аул Бастунджи», «Измаил Бей», «Хаджи-Абрек»... Кроме поэм Кавказу посвящено несколько стихотворений.

Во втором зале в витрине находятся многочисленные автографы кавказских произведений поэта. Здесь показаны страницы из тех поэм и стихов, которые связаны с Пятигорьем, так вдохновенно воспетым Лермонтовым.

Между Машуком и Бешту, назад
Тому лет тридцать, был аул, горами
закрыт от бурь и вольностью богат.
Его уж нет...

В ауле том без ближних и друзей
Когда-то жили два родные брата,
И в Пятигорье не было грозней
И не было отважней Акбулата.

Это строки из поэмы «Аул Бастунджи». В основу ее положена горская легенда, услышанная им на Горячих Водах. И в других его юношеских поэмах и стихах яркое отражение получили впечатления о пребывании в этих местах,

Где по кремням Подкумок мчится,
Где за Машуком день встает,
А за крутым Бешту садится.

Внимание посетителей привлекает нарисованный Лермонтовым титульный лист поэмы «Черкесы». Он свидетельствует, как любовно юный поэт художественно оформлял рукопись своей первой поэмы, посвященной Кавказу. Наверху изображена лира с венками по сторонам. Ниже наклеен светло-коричневый листок, на котором наклеены буквы, составляющие заглавие поэмы. Под заглавием — старательно вырезанные из белой бумаги и подрисованные чернилами скрещенные пистолеты.

Интересен титульный лист поэмы «Черкесы» еще тем, что на нем поэт, тщательно выводя каждую букву, написал эпиграф — строки из поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Это трогательная символическая дань глубокой любви юного Лермонтова к гениальному первооткрывателю Кавказа в русской поэзии, своему предшественнику и учителю. Любовь поэта к Кавказу, зародившаяся в детстве, была безграничной, и она нашла достойное отражение в его стихах.

Первые произведения, посвященные Кавказу, Лермонтов создавал в разные годы будучи уже воспитанником университетского пансиона, студентом Московского университета, а затем юнкером в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Петербурге. Это были годы бурного созревания Лермонтова как поэта высокого гражданского долга.

Представленные в экспозиции автографы лермонтовских произведений этого периода дают представление о литературных и общественно-политических интересах Лермонтова, его идейных и творческих поисках в условиях жестокой политической реакции, наступившей в стране после поражения восстания декабристов.

Среди них — автограф стихотворения «Жалобы турка», в котором пятнадцатилетний поэт выразил страстный протест против тяжелой жизни людей в условиях крепостнической действительности. Этими же настроениями навеяны и некоторые другие его юношеские произведения: стихотворение «Новгород», драмы «Странный человек» и «Люди и страсти», неоконченный роман «Вадим», в котором даны реалистические картины пугачевского восстания.

Для Лермонтова пугачевское восстание — это полная героики и драматизма поучительная история. Но прошлое интересовало его во имя настоящего и будущего. Поэтому так громко и смело звучит в его стихах жажда деятельности, борьбы, бури. Он горячо и взволнованно приветствует в 1830 году июльскую революцию во Франции. В экспозиции — автограф стихотворения «30 июля.— (Париж) 1830 года».

Выдающимся произведением Лермонтова, написанным до 1837 года, является драма «Маскарад». В ней с огромной обличительной силой изображен «век нынешний, блестящий, но ничтожный», показана жизнь петербургского великосветского общества, которая представляется поэту пустым и лживым маскарадом.

При жизни Лермонтова драма «Маскарад» не могла выйти в свет, несмотря на неоднократную переработку ее автором по требованию цензуры. Изменяя драму только в сюжетном отношении, Лермонтов по-прежнему сатирически разоблачал петербургское аристократическое общество. Это вызывало беспокойство в правящих кругах. Чинились всяческие препятствия, чтобы помешать поэту опубликовать «Маскарад». Но тогда правящая верхушка, выслушивая донесения цензоров, воздерживалась от преследования Лермонтова. Она тогда еще не подозревала, какой силы взрывной заряд революционного протеста кроется в душе этого беспокойного юного поэта.