Лермонтовский Кавказ. Кубань

Большой интерес представляет рисунок, подтверждающий факт пребывания Лермонтова в Фанагории и Тамани в сентябре 1837 года. На крутом обрыве у моря изображена хата под камышовой крышей, у берега лодка с длинным веслом. На море — парусная лодка и трехмачтовое судно с четко вырисовывающимися снастями. Слева видны очертания мыса с двумя гористыми вершинами — это Лысая гора, во времена Лермонтова называвшаяся Каменной.

Прибывшего из Сибири Лорера определили рядовым в Тенгинский пехотный полк на Кубани, уже осенью он принимал участие в экспедиции под командованием генерала Н. Н. Раевского. В ноябре 1837 года, заболев, Лорер попал в фанагорийский военный госпиталь, где ему пришлось наблюдать неблаговидные поступки лазаретного начальства. «Что только можно было украсть и оттянуть от больного, то все кралось и оттягивалось, — вспоминал Лорер. — Видя ежедневно все ужасы... я не в силах был более оставаться в стенах госпитальных».

Однажды, спустившись из крепости к морскому берегу, декабрист увидел на обрыве чистенькую землянку с трубою и тремя окнами. Он полюбопытствовал и вошел в жилище, где его встретила хозяйка — казачка. «У нее нашлась особая горенка, и мы сошлись в цене. Стол, три стула, кровать составляли мою мебель, пол был вымазан желтою глиной и усыпан пахучими травами...» О расположении этого жилища Лорер писал так: «Землянка моя... как бы сказать, лепится у самого моря, так что я постоянно слышу плеск волн, ударяющих в песчаный берег».

Во времена Лермонтова на всем протяжении от Фанагории до Тамани небольшая хатка была единственным зданием, располагавшимся за крепостным валом. Если сейчас войти на территорию бывшей крепости, ограниченную земляным валом, подойти к крутому обрыву, то можно увидеть хребет с характерной двугорбой вершиной Каменной горы, изображенной на рисунке Лермонтова. Одиноко стоявшая избушка на берегу моря привлекла внимание Лермонтова, когда он бродил в окрестностях крепости. Тогда и был сделан ныне известный рисунок.

Дом-музей М. Ю. Лермонтова в Тамани (ул. Лермонтова, 5). Еще в конце прошлого века, задолго до открытия музея, местный краевед В. В. Соколов задался целью определить, в каком именно доме жил поэт. В повести «Тамань» дано такое описание: «Мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу моря. Полный месяц светил на камышовую крышу и белые стены моего нового жилища; на дворе, обведенном оградой из булыжника, стояла избочась другая лачужка, менее и древнее первой. Берег обрывом спускался к морю почти у самых стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны».

В. В. Соколов узнал имя владельца и установил точное местонахождение дома. В архиве семьи Савельевых сохранилась купчая с записью «1823, сентября 24 Елизавета Лебедева продала дом свой за сто рублей войска Черноморского казаку Федору Мыснику...» В купчей речь идет об одном доме, цена на который при перепродаже падала (сначала он стоил 200 рублей). Это свидетельствует о том, что длительное время дом не ремонтировался и ветшал. Но в повести «Тамань» говорится о двух постройках. Вероятно, через какое-то время Мысник выстроил второй, большего размера, дом, поставив его несколько в стороне от обрыва, так как первая лачужка стояла у самой кручи.

Внук Федора Мысника рассказывал В. В. Соколову, что два двора на берегу моря составляли когда-то один двор — его деда. Кроме пастьбы скота, Мысник, по словам внука, занимался рыбной ловлей, для чего держал у себя несколько баркасов, которыми за плату широко пользовались и контрабандисты, чей притон был тут же, под кручей. В 1838 году в Тамани оказался сослуживец Лермонтова по Гродненскому гусарскому полку М. И. Цейдлер. Как правило, все прибывавшие сюда военные жили не в кре пости, а снимали квартиры у жителей городка. Так было и с Цейдлером, который совершенно случайно, как потом выяснилось, поселился в том доме, где годом раньше провел несколько дней Лермонтов. Цейдлер вспоминал:

«Мне отвели с трудом квартиру, или, лучше сказать, мазанку, на высоком утесистом берегу, выходящем к морю мысом. Мазанка эта состояла из двух половин, в одной из коих я и поместился. Далее, отдельно, стояли плетневый, смазанный глиной сарайчик и какие-то клетушки. Все эти невзрачные по стройки обнесены были невысокой каменной оградой. Однако домик мой показался мне приветливым: он был чисто выбелен снаружи, соломенная крыша выдавалась кругом навесом, низенькие окна выходили с одной стороны на небольшой дворик, а с другой — прямо к морю. Под окнами сделана была сбитая из глины завалина. Перед крылечком торчал длинный шест со скворешницей. Внутри все было чисто, смазанный глиняный пол посыпан полынью. Вообще как снаружи, так и внутри было приветливо, опрятно и прохладно. Я велел подать самовар и расположился на завалинке. Вид на море для меня, жителя болот, был новостью... Керченский берег чуть отделялся розоватой полоской и, постепенно бледнея, скрывался в лиловой дали. Белые точки косых парусов рыбачьих лодок двигались по всему взморью, а вдали пароходы оставляли далеко за собой черную струю дыма».

Дом Федора Мысника и лачужка были восстановлены в наше время на общественных началах жителями станицы. При этом руководствовались рисунками Лермонтова, описаниями в повести «Тамань», воспоминаниями современников. Открытие музея состоялось в октябре 1976 года. Небольшая (десять шагов в длину и пять — в ширину) крытая камышом хата составляет его основу. В ней воссоздана обстановка, описанная Лермонтовым: «Я взошел в хату: две лавки и стол да огромный сундук возле печи составляли всю ее мебель. На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи, поставил в угол шашку и ружье, пистолеты положил на стол, разостлал бурку на лавке...» Во дворе расположены, как прежде, хозяйственные постройки, упоминавшиеся Цейдлером. Все это обнесено невысокой оградой из камня. У обрыва примостилась лачужка, в которой обитала приживалка казака, глухая старуха: «Я взошел в лачужку. Печь была жарко натоплена, и в ней варился обед, довольно роскошный для бедняков. Старуха на все мои вопросы отвечала, что она глуха, не слышит. Что было с ней делать? Я обратился к слепому, который сидел перед печью и подкладывал в огонь хворост». Сейчас здесь размещена экспозиция, посвященная быту жителей Тамани 30-х годов прошлого века.

В стороне от подворья Мысника, в отдельно стоящем здании, находится литературная экспозиция, рассказывающая о двух поездках поэта по кубанской земле. Экскурсанты узнают о встречах Лермонтова с декабристами, знакомятся с уголком станицы Ивановской, через которую проезжал ссыльный поэт. Интересен раздел о создании и первой публикации повести «Тамань», и всего романа «Герой нашего времени», о столкновениях по поводу его оценки между прогрессивной и реакционной критикой. «Тамань» — художественное произведение, но Лермонтов изобразил в повести реальных лиц, подлинные события. Это подтверждается и воспоминаниями М. И. Цейдлера о пребывании в Тамани, его рассказом о красавице и слепом мальчике, живших в то время на берегу моря.

Из всех персонажей повести «Тамань» лишь один назван по имени — контрабандист Янко, который решительно заявляет: «...поеду искать работы в другом месте». А не мог ли Лермонтов изобразить под этим именем конкретного человека? Многим исследователям кажется, что мог. Внимание привлекает личность Якова Бараховича, о котором знали не только на Черноморском побережье. Офицер Генерального штаба Г. И. Филипсон, находившийся в Ставрополе, писал, что, начав службу рядовым казаком, Барахович скоро стал хорунжим, затем есаулом Азовской флотилии и в несколько лет дошел до чина полковника, имел много орденов.

Князь Г. Г. Гагарин, художник, которого связывало с Лермонтовым творческое содружество, будучи в 1837 году в Геленджике, сделал портрет Бараховича. На нем сохранилась надпись: «Есаул Барахович, выходец из Турции (теперь служит в Азовском казачьем войске)». Азовские казаки в прошлом жили за Дунаем среди турок. Вернувшись после 1828 года на родину, они, как смелые и искусные моряки, были назначены в конце 30-х годов в образованную для борьбы с турецкими контрабандистами флотилию. Интересно, что лермонтовский Янко хотя и «в татарской шапке, но острижен он был по-казацки».

По воспоминаниям Филипсона, Барахович был в прошлом контрабандистом: «Как потом оказалось... занимался между прочим морским разбоем». Да и в обнаруженных в Краснодарском государственном архиве документах говорится об этом. Начальник Бараховича А. Ф. Дьяченко обвинял своего подчиненного даже в 1838 и 1839 годах в контрабандных действиях. Не исключено, что эта легендарная фигура заинтересовала Лермонтова и в повести «Тамань» он придал контрабандисту Янко черты Якова Бараховича.

Достоверно известно, что в Тамани на пристани находился дом гребцов Азовской казачьей команды. Именно в том направлении шел слепой мальчик: «Я притаился у забора, и он верной, но осторожной поступью прошел мимо меня. Под мышкой он нес какой-то узел и, повернув к пристани, стал спускаться по узкой и крутой тропинке». В лермонтовском музее в Тамани проводится научно-исследовательская работа, в том числе по теме «Лермонтов и современность». Здесь выставлены для обозрения многочисленные издания произведений поэта: скромно оформленные книжечки первых лет Советской власти, томики стихов, которые были с бойцами на фронтах Великой Отечественной войны, и книги, которые читали первоцелинники, строители БАМа... Произведения Лермонтова помогали в годы военных испытаний, они сопутствуют нам и в мирной жизни.

«Лермонтов близок мне удивительным слиянием русской, подлинно народной лирики и романтики. Тут он первый в русской поэзии. Я люблю многие стихи Лермонтова, и очень мне дорог его «Герой нашего времени». Никто, пожалуй, так не отразил в русской литературе свою эпоху, как лермонтовский «Герой нашего времени». К «Тамани» у меня самое нежное отношение. Я читал и перечитывал ее много раз: в детстве, до войны, на фронте, в госпиталях и неоднократно после войны. И вообще, когда мне худо, я перечитываю эту прекрасную по весть», — пишет писатель Сергей Баруздин. Письма, отзывы посетителей музея свидетельствуют об огромном интересе к творчеству и жизни Лермонтова.

Поэт уехал из Тамани 28 сентября 1837 года. От коменданта Фанагорийской крепости он узнал, что добираться в район Геленджика, где должен был находиться экспедиционный отряд, не следует: только что на прибывшем транспорте пришло сообщение о приказе распустить полки на зимние квартиры. Лермонтову сообщили, что уже 25 сентября экспедиционный отряд выступил к Ольгинскому укреплению. Комендант распорядился отметить подорожную и направил прапорщика Нижегородского драгунского полка в Ольгинское, в штаб, для получения дальнейших распоряжений.

Незадолго до того в крепости Геленджик случился пожар — сгорели склады с мукой, сено. Тогда и был отдан приказ об отмене экспедиции. Лермонтов покинул Тамань, переночевал в Ивановской и через Марьинскую отправился в Ольгинское. Ольгинское (не сохранилось). Ныне недалеко от этого места расположен хутор Тиховский. Было самостоятельным укреплением кордонного участка Кавказской линии на левом берегу Кубани — возникло в 1831 году на базе крепости Благовещенской, основанной А. В. Суворовым. В Ольгинском Лермонтов получил 29 сентября предписание отправиться в свой полк в Тифлис. Из Ольгинского Лермонтов в первых числах октября через Екатеринодар, Усть-Лабинское укрепление, Кавказскую, Прочный Окоп прибыл в Ставрополь.

В 1837 году, покинув Тамань, поэт вряд ли думал, что вновь окажется здесь. И все же ему пришлось побывать в приморском городке еще раз. За участие в дуэли с Э. Барантом в 1840 году Лермонтов был выслан из Петербурга в Тенгинский пехотный полк, штаб-квартира которого находилась в то время в станице Ивановской. Все лето и осень провел он в экспедиционном отряде генерал-лейтенанта А. В. Галафеева, а в декабре вернулся в свой полк на Кубань.

Это подтверждается воспоминаниями декабриста Н. И. Лорера. В альбоме, подаренном им в 1866 году А. А. Капнист, внучке известного поэта и драматурга В. В. Капниста и дочери декабриста А. В. Капниста, так описал он свое первое знакомство с поэтом в 1840 году: «Я жил тогда в Фанагорийской крепости в Черномории. В одно утро явился ко мне молодой человек в сюртуке нашего Тенгинского полка, рекомендовался поручиком Лермонтовым, переведенным из лейб-гусарского полка. Он привез мне из Петербурга от племянницы моей, Александры Осиповны Смирновой, письмо и книжку...».

Декабрист указал конкретное место встречи — Фанагорийская крепость, в двух верстах от Тамани.

Сохранился еще один документ — отношение из штаба войск на Кавказской линии и в Черномории командиру Тенгинского пехотного полка о местонахождении поручика Лермонтова (11 ноября 1840 года). Сообщалось, что «по окончании же экспедиции он будет отправлен к командуемому Вами полку». Итак, можно с уверенностью сказать, что в двадцатых числах декабря 1840 года Лермонтов второй раз пересек Кубань. До недавнего времени считалось, что поэт держал путь в Ивановскую, где находилась штаб-квартира Тенгинского пехотного полка, и оттуда приехал в Тамань для встречи с декабристом Н. И. Лорером. Но в одной из глав своей книги об истории Тенгинского пехотного полка Д. В. Ракович писал:

«К концу июля месяца (1840 года) в станицу Ивановскую прибыли маршевые батальоны 6-го пехотного корпуса на укомплектование людьми, всею штаб-квартирою и 4-мя баталионами выступили в крепость Анапу... По прибытии в Тамань люди были посажены 24 августа на суда и перевезены в места расположения баталионов». Штаб-квартира Тенгинского полка с августа 1840 года временно переместилась в крепость Анапу. В Ивановской остались лишь нестроевая и инвалидные роты, часть полковых лошадей, обоз, цейхгаузы. Все остальные роты Тенгинского полка были в течение нескольких лет разбросаны по укреплениям восточного берега Черного моря.

В Анапу и ехал Лермонтов зимой 1840 года.

Анапа. Город в Краснодарском крае, расположен на северо-восточном берегу Анапской бухты Черного моря. Из Тамани в Анапу можно доехать на автобусе по трассе, связывающей Крым с Кавказом. Сейчас Анапа — известный курорт, а в лермонтовское время тут была только крепость (до 1829 года принадлежала Турции), где располагался штаб Тенгинского пехотного полка. Проехать в крепость Анапу Лермонтов мог только через Тамань. Другая дорога, через Абинское укрепление, была настолько небезопасна, что ею тогда практически не пользовались. Неспокойной была обстановка и в районе Тамани. Осенью 1840 года декабрист Лорер и доктор Н. В. Майер выехали из Тамани в крепость Анапу: «Правый фланг нашего небольшого подвижного отряда упирался в море, левый шел по небольшим песчаным возвышенностям, из-за которых стали показываться горцы, сначала конные, а потом и пешие, и набралось их несколько десятков.

Я шутил над доктором Майером, предрекая ему неизбежный плен, но на всякий случай мы намеревались обратить его экипаж в крепость и не дешево продать свою свободу. К большой радости нашей, мы достигли каменной передовой башни, устроенной для сигналов. На верхней платформе стоит постоянно заряженная пушка, и 6 казаков зорко следят за окрестностью. Незавидное местечко, и не желал бы я там жить. От башни открылись нам турецкий минарет и Анапа — цель нашего путешествия». Зимой того же года, встретившись в Тамани с Лорером, поэт отправился дальше, в штаб полка («явиться начальству»), и прибыл в Анапу, где провел недели две, — 31 декабря 1840 года он еще был в полку «налицо».

Анапа в то время имела вид «богатой малороссийской деревни; дома большею частию мазанки, покрыты камышом; улиц почти нет... Дом турецкого коменданта сильно пострадал от нашего флота во время осады и теперь пуст. Жители отправляются с конвоем брать воду в речке Анапа, в расстоянии двух верст от крепости. Крепостные лошади пасутся за крепостью под прикрытием пушки». Так писал в те годы один из путешественников. Старинные крепостные ворота, сохранившиеся в приморском парке, напоминают сейчас о лермонтовском времени. Дом коменданта, в который, наверное, заходил Лермонтов, сильно перестроен, к нему примыкают современные строения. Находится он в глубине двора за зданием Дворца пионеров (ул. Свободы, 3).