Лермонтовский Кавказ. Грузия

Грузия, ее своеобразная жизнь, историческое прошлое, овеянное героикой борьбы за свободу, ее народное творчество и живописная природа отразились в таких шедеврах Лермонтова, как «Мцыри» и «Демон», «Герой нашего времени» и «Спор», «Дары Терека» и «Тамара», «Свиданье», «Спеша на север» и др.

Грузинский цикл лермонтовских произведений — это целый мир великолепных поэтических картин, изумительных художественных образов, глубоких идей и идеалов.

До 1837 года Лермонтов Грузии не видел, но, безусловно, много о ней читал и слышал Об этом свидетельствует ряд фактов В 1829 году поэт пишет стихотворение «Грузинская песня», в автографе которого имеется такая приписка: «Слышано мною что-то подобное на Кавказе». В поэме «Джюлио» (1830) читаем:

Средь гор кавказских есть, слыхал я, грот,
Откуда Терек молодой течет...

(Терек берет начало, как известно, в Грузии.) В автографе этой поэмы на первой странице рукой Лермонтова написано: «Я слышал этот рассказ от одного путешественника». В 1835—1836 годах в драме «Маскарад» поэт нарисовал сатирический образ некоего Трущева, который «семь лет в Грузии служил».

Установить круг людей, от которых поэт слышал рассказы о Грузии, невозможно. В детстве бабушка возила его на Кавказские Минеральные Воды — в Горячеводк, переименованный впоследствии в Пятигорск. В Горячеводск часто приезжала сестра бабушки поэта Екатерина Алексеевна Хастатова, которая жила на Северном Кавказе в станице Шелкозаводской (близ Кизляра, на Тереке). В этой станице проживало несколько грузинских семейств. На Кавказских Минеральных Водах бывало также множество грузин и живших или служивших в Грузии русских, армян, азербайджанцев, с которыми, очевидно, общались Е. А. Арсеньева и Е. А. Хастатова. Здесь Лермонтов слышал легенды, песни и рассказы о Грузии.

Сведения о ней получал, конечно, и при чтении, прежде всего Пушкина. В авторском примечании пушкинского «Кавказского пленника» (1822), послужившего одним из главных источников одноименной лермонтовской поэмы (1828), сказано: «Счастливый климат Грузии не вознаграждает сию прекрасную страну за все бедствия, вечно ею претерпеваемые. Песни грузинские приятны и по большей части заунывны». Лермонтов, безусловно, читал также пушкинские стихотворения «На холмах Грузии», «Кавказ», «Обвал», «Монастырь на Казбеке», написанные в 1829 году, то есть в то время, когда начинался его творческий путь.

Особенно следует отметить опубликованный в 1830 году отрывок из пушкинского «Путешествия в Арзрум», в котором описывается Военно-Грузинская дорога В целом произведение было напечатано в 1836 году, незадолго до того, как по той же дороге пришлось отправиться в ссылку Лермонтову. Корнета Лермонтова за сочинение «непозволительных» стихов перевели из гвардии в Нижегородский драгунский полк. Полк этот стоял в Грузии — его штаб-квартира находилась в селении Караагач (в Кахетии).

К сожалению, материалов о пребывании поэта в Грузии досадно мало. Мы даже не знаем точно, сколько времени он провел здесь и с кем из местных жителей встречался. Известно, что по плану Нижегородский драгунский полк в 1837 году должен был принять участие только в рекогносцировке Главного Кавказского хребта, не связанной с боевыми действиями.

Доброжелатели Лермонтова (А. И. Философов, В. Д. Вольховский, П. И. Петров), желая дать поэту возможность принять участие в военной экспедиции 1837 года и тем самым заслужить «прощение», добились его освобождения от поездки в полк и прикомандировали к отряду А. А. Вельяминова в экспедицию за Кубань, которая должна была начаться 19 мая. Однако он, как известно, простудился (рапорт о болезни подан 13 мая) и все лето лечился минеральными водами в Пятигорске.

В первой половине сентября с Кавказских Минеральных Вод через Ставрополь и укрепление Ольгинское Лермонтов выехал в Тамань, чтобы оттуда отправиться в Анапу или Геленджик, где находился отряд генерала Вельяминова. Но, узнав, что осенняя экспедиция отменена, 29 сентября он вернулся из Тамани в укрепление Ольгинское, где получил предписание отправиться в свой полк в Грузию. По пути в Тифлис поэт задержался в Ставрополе и только во второй половине октября отправился в свой полк по Военно-Грузинской дороге. По этой же дороге Лермонтов возвратился в Россию в первой половине декабря 1837 года.

Во Владикавказе поэта, приехавшего из Тифлиса, видел в заезжем доме его знакомый поручик В. В. Боборыкин. Лермонтов и встретившийся ему француз-путешественник были заняты отделкой пейзажных зарисовок, сделанных по дороге, и пели французскую песню. 14 декабря поэта видели уже в Прохладной. Таким образом, поэт провел в Грузии около двух месяцев. О жизни Лермонтова в Грузии можно судить по его письму, посланному где-то в ноябре—декабре 1837 года из Тифлиса С. А. Раевскому.

Это письмо, к сожалению, единственное дошедшее до нас прямое свидетельство о событиях и образе жизни Лермонтова в Грузии. Ввиду отсутствия других письменных свидетельств и документальных материалов важное значение приобретают «грузинские произведения» поэта, устные предания, сопоставление косвенных данных и логически обоснованные гипотезы. Интересно побывать в местах Грузии, так или иначе связанных с именем Лермонтова. Лучше всего отправиться туда по Военно-Грузинской дороге из города Орджоникидзе, столицы Северо-Осетинской АССР.

Военно-Грузинская дорога. По этой дороге, издревле соединяющей Северный Кавказ с Закавказьем, ехал Лермонтов в 1837 году. Ее протяженность от Орджоникидзе (быв. Владикавказа) до Тбилиси (быв. Тифлиса) — 208 километров. Она является сейчас частью крупнейшей автомагистрали Москва — Ростов-на-Дону — Орджоникидзе — Тбилиси. По ней проходит туристский маршрут, которым можно воспользоваться для знакомства с местами, связанными с именем Лермонтова, историей создания его произведений.

Орджоникидзе (быв. Владикавказ). В столице Северо-Осетинской АССР на пересечении трех улиц — Ноя Буачидзе, Орджоникидзе и Тбилисской, где находится здание турбазы, — начинается Военно-Грузинская дорога и туристский маршрут.

Во Владикавказе, основанном в конце XVIII века как город-крепость, в лермонтовские времена путешественникам приходилось ждать «оказии»: на юг по Военно-Грузинской дороге почта под охраной отправлялась два раза в неделю. Но зато потом, в пути, каждый вознаграждался возможностью видеть удивительные места. Дорога отличается исключительной живописностью: суровые ущелья с отвесными скалами, роскошные долины, шумные горные реки и водопады, белоснежные вершины гор, старинные сторожевые башни, крепости, средневековые храмы.

Военно-Грузинская дорога, по справедливому замечанию биографа П. А. Висковатого, «своими красотами и целой вереницей легенд особенно поразила поэта. Легенды ему были известны уже в детстве, теперь они возобновились в его памяти, вставали в фантазии его, укрепляясь в памяти вместе то с могучими, то роскошными картинами кавказской природы». На 14-м километре Военно-Грузинская дорога вплотную подходит к Тереку. Миновав мост через приток Терека — реку Суаргом, попадаешь в пределы Бокового хребта.

Нижний Ларс. В 4 километрах от этого небольшого селения находится Верхний Ларс, неподалеку от которого, в русле Терека, лежит исполинских размеров валун, известный под названием Ермоловского камня. В Ларсе путники обычно останавливались на ночлег.

«В семи верстах от Ларса, — писал А. С. Пушкин в «Путешествии в Арзрум», — находится Дариальский пост. Ущелье носит то же имя. Скалы с обеих сторон стоят параллельными стенами. Здесь так узко, так узко, пишет один путешественник, что не только видишь, но, кажется, чувствуешь тесноту. Клочок неба как лента синеет над вашей головою. Ручьи, падающие с горной высоты мелкими и разбрызганными струями, напоминали мне похищение Ганимеда, странную картину Рембрандта. К тому же и ущелье освещено совершенно в его вкусе. В иных местах Терек подмывает самую подошву скал, и на дороге, в виде плотины, навалены каменья. Недалеко от поста мостик смело переброшен через реку. На нем стоишь как на мельнице. Мостик весь так и трясется, а Терек шумит как колеса, движущие жернов. Против Дариала на крутой скале видны развалины крепости. Предание гласит, что в ней скрывалась какая-то царица Дария, давшая имя свое ущелью: сказка. Дариал на древнем персидском языке значит ворота. По свидетельству Плиния, Кавказские врата, ошибочно называемые Каспийскими, находились здесь. Ущелье замкнуто было настоящими воротами, деревянными, окованными железом. Под ними, пишет Плиний, течет река Дириодорис.

Тут была воздвигнута и крепость для удержания набегов диких племен». Отсюда начиналась Грузия.

Дарьяльское ущелье. О нем много говорится в летописях древнего мира, в сочинениях античных, византийских, арабских, европейских, русских и грузинских ученых, писателей, путешественников. «Ворота» в теснине Дарьяла, которые на протяжении тысячи лет крепко были заперты и надежно охраняли Грузию от враждебных чужеземных сил, после заключения Георгиевского трактата в 1783 году гостеприимно и широко были распахнуты для России, пришедшей на помощь обескровленному в боях с восточными захватчиками грузинскому народу.

«Кавказские горы, — писал К. Маркс, — отделяют Южную Россию от богатейших провинций Грузии... Единственная военная дорога, заслуживающая это название, вьется от Моздока к Тифлису, проходя через теснины Дарьяльского ущелья». С открытием Дарьяльских ворот для Лермонтова (и других русских писателей) открылся новый поэтический мир — Грузия. Поэт видел, как «дик и чуден был вокруг весь божий мир». Это поразило его.

Особое место в поэзии Лермонтова занял образ бушующего Терека в Дарьяльском ущелье. Эта река берет начало на склоне Главного Кавказского хребта, у Казбека, и течет вдоль Военно-Грузинской дороги «Свирепый Терек», воспетый многими поэтами и путешественниками, стал для Лермонтова, по словам В. Г. Белинского, «Кастальским ключом». Продолжая традиции А. С. Пушкина («Кавказ», «Обвал»), Лермонтов не только рисует образ буйного Терека, но и одухотворяет, «очеловечивает» его. Поэт противопоставляет его — символ борьбы и свободолюбия — мрачным теснинам Дарьяла, черным скалам и утесам. В стихотворении «Дары Терека» персонифицированный поэтом Терек говорит:

Я родился у Казбека,
Вскормлен грудью облаков,
С чуждой властью человека
Вечно спорить был готов.

Ярко изображается Терек, рвущийся на волю из тесноты Дарьяла, в «Демоне». Если черная трещина Дарьяльского ущелья сравнивается с «жилищем змея», то Терек окружен ореолом славы и величия:

...И горный зверь, и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали.

Видимо, не без влияния Пушкина и Лермонтова, поющих гимн бушующему Тереку в Дарьяльском ущелье, грузинские шестидесятники — «тергдалеулни» («терековцы», «испившие воды Терека») воспевали Терек как символ движения и борьбы против деспотизма (см., например, «Записки путника» Ильи Чавчавадзе). На 33—35-м километре пути можно осмотреть укрепление, построенное в начале XIX века для защиты Военно-Грузинской дороги от нападения врага. Слева от дороги из ущелья вырывается горная речка Кистинка (или Белая), берущая начало от ледника Кибиш на горе Кора.

«Замок Тамары». В «глубокой теснине Дарьяла», на конусообразной скалистой горе, над левым берегом Терека (напротив укрепления), возвышается знаменитая крепость, построенная в I веке до нашей эры. С ней связано множество легенд, использованных Лермонтовым в балладе «Тамара». Об источниках баллады имеется обширная литература. Лермонтов знал книгу французского путешественника Гамба (она упоминается в «Герое нашего времени»), где сказано, что согласно легенде в Дарьяльском замке жила княжна Дарья, приказывавшая бросать в Терек любовников, которыми была недовольна. Легенда о царице, якобы давшей свое имя Дарьялу, упоминается и у Пушкина («Путешествие в Арзрум»), и у других авторов.

Сооружение замка народная молва приписывает знаменитой царице XII века Тамаре, воспетой в поэме Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Некоторые исследователи ее считают прототипом и героини лермонтовской баллады. Это явная ошибка, поскольку во всех литературных, исторических и фольклорных источниках, в том числе и русских («История государства Российского» Н. М. Карамзина, роман А. А. Шишкова «Кетевана, или Грузия в 1812 году» и др.), Тамара характеризуется как идеальная правительница, отличавшаяся мудростью и целомудрием. Вероятно, авторы, в том числе и Лермонтов, имели в виду имеретинскую царицу XVII века, которая не только в Грузии, но и в России и в Западной Европе была известна под именем Коварной Тамары. О ее роли в междоусобицах говорилось и в драматической поэме грузинского классика XIX века Акакия Церетели («Коварная Тамара»), и в весьма популярном «Путешествии» Шардена, из которого черпали материал многие европейские и русские писатели. Лермонтов не только описал, как

В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале,

но и запечатлел ее на рисунке.

После осмотра башни снова в путь. Вскоре по правую сторону откроется Девдоракское ущелье, по которому течет река Девдораки, приток Терека. Отсюда хорошо видны гора Казбек и один из ее самых мощных ледников — Девдоракский. В прошлом столетии с горы срывались в русло Терека большие ледяные глыбы. Иногда обвалы носили катастрофический характер. Один из таких обвалов, остановивший «Терека могучий вал», описал А. С. Пушкин.

Гвелети. У этого селения в Терек впадает маленькая горная речушка Гвелетисцкали, образующаяся из живописного водопада. Во времена Лермонтова дорога проходила за селением Гвелети по правому берегу Терека, но из-за частых размывов у «Бешеной балки» она в 70-х годах прошлого столетия была перенесена на левый берег. Следы старой дороги видны и теперь.

Казбеги (быв. Степан-Цминда). Поселок городского типа, районный центр, тургостиница. В лермонтовское время был небольшим селением и назывался русскими Казбек, по имени здешнего старшины. Так же назвали и высочайшую гору, у подножия которой расположен этот населенный пункт. «Деревня Казбек, — писал А. С. Пушкин в «Путешествии в Арзрум», — находится у подошвы горы Казбек и принадлежит князю Казбеку».

Здесь родился классик грузинской литературы Александр Казбеги (1848—1893). В доме писателя теперь краеведческий музей имени А. Казбеги. Селение Казбек в лермонтовское время состояло примерно из семидесяти домов, расположенных очень скученно у самого обрыва над Тереком. Против него, в стороне от дороги, на горе Квенамта, воздвигнут храм Цминда-Самеба («Святая троица»), воспетый А. С. Пушкиным в стихотворении «Монастырь на Казбеке». Заглавие стихотворения не совсем точное. Храм построен не на Казбеке, а на одном из его «вассалов». Большое здание этого монастыря, замечательного исторического и архитектурного памятника XIV века, красуется на высокой горе, за спиной которой возвышается белоснежный великан Казбек (Мкинвари, Мкинварцвери, букв. — ледяной пик) — одна из высочайших вершин в центральной части Кавказа. Казбек имеет две вершины (главная — восточная, высотой 5033 метра), с которых спускаются долинные ледники.

О Казбеке восторженно писали Д. В. Давыдов, В. К. Кюхельбекер, Д. П. Ознобишин, А. А. Бестужев-Марлинский, А. Я. Мейснер, Л. Якубович и другие поэты, но в творчестве Лермонтова эта вершина занимает особое место. В «Демоне» ее красота описывается так:

...И между них, прорезав тучи,
Стоял, всех выше головой,
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе парчевой.

В поэзии Лермонтова Казбек часто выступает как собирательный образ всего Кавказа. Поэт его описывает то снизу («Спор»), то сверху («Демон»), то издали (поэма «Джюлио», 1830), то вблизи:

Спеша на Север из далека,
Из теплых и чужих сторон,
Тебе, Казбек, о страж Востока,
Принес я, странник, свои поклон.

Баллада «Спор» многопроблемна. В ней Казбек и Шат-гора (Эльбрус) спорят о таких сложных политических и философских проблемах, как русско-кавказские отношения, историческое предназначение России, соотношение западной и восточной культур, наступление цивилизации на природу и т. д. Сочувствуя Казбеку, олицетворяющему кавказскую вольность, автор в то же время считает продвижение России на Кавказ закономерным и исторически оправданным, поскольку она, «добывая медь и злато», способствовала развитию здесь промышленности и более высокой культуры. Исследователи правильно отмечают связь с местным фольклором и «Спора», и «Демона». Поэма начинается и заканчивается описанием Казбека. Когда печальный Демон пролетал над вершинами Кавказа, «под ним Казбек, как грань алмаза, снегами вечными сиял». В конце же поэмы рассказывается, как прах Тамары был отвезен и похоронен «меж снегов Казбека», где «одним из праотцев Гудала» построен храм:

На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.

Это, конечно, тот самый храм, который был описан А. С. Пушкиным в «Монастыре на Казбеке». Недалеко от него, на склоне Казбека, находится труднодоступный пещерный монастырь Бетлеми, с которым связано множество легенд. Эти места и избрал автор «Демона» для последнего успокоения Тамары. Здесь «льды вековечные горят» и «скала угрюмого Казбека добычу жадно сторожит». Через два десятка лет после написания «Демона» над вершиной Казбека появится другой фантастический образ, но не злой дух, а «бессмертный дух» Родины, устами которого автор поэмы «Видение», великий грузинский поэт-шестидесятник Илья Чавчавадзе выскажет идеи и идеалы своего революционного поколения. Пройдет еще два десятка лет, и он же напишет поэму «Отшельник», местом действия которой изберет тот самый монастырь Бетлеми.

У поселка Казбеги кончается Дарьяльское ущелье, а за ним Военно-Грузинская дорога вступает в Хевское ущелье. По обеим сторонам дороги видны средневековые сигнально-сторожевые башни.

Арша. У этого селения (51-й километр дороги) расположена турбаза Грузинского республиканского совета по туризму и экскурсиям. Отсюда совершаются экскурсии на Гергетский ледник Казбека, на Аршский и Гвелетский водопады, в Сионскую рощу, Гудушаурское ущелье и другие места.

Сиони. От турбазы до этого живописного селения 2—3 километра. Старинные башни, возвышавшиеся здесь, Лермонтов запечатлел на рисунке и картине. Над селением нависает гора Кабарджина, слева от дороги стоит Сионская церковь (памятник архитектуры — базилика IX столетия), а недалеко от нее возвышается четырехэтажная сигнально-сторожевая башня.

Селение Коби. Расположено на 64-м километре Военно-Грузинской дороги. Здесь, на стыке четырех ущелий — Хевского, Ухатского, Трусовского и Байдарского, — в лермонтовские времена находились военный кордон и дом для приезжавших. Через километр, в селении Алмасиани (Верхний Коби), Военно-Грузинская дорога отклоняется от вытекающего из Трусовского ущелья Терека и, вступив в десятикилометровое Байдарское ущелье, начинает подниматься на гребень Главного Кавказского хребта.

Крестовый перевал. Он получил это название от установленного здесь креста. «Кстати, — писал Лермонтов в «Герое нашего времени», — об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил император Петр I, проезжая через Кавказ; но, во-первых, Петр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно в 1824 году. Но предание, несмотря на надпись, так укоренилось, что, право, не знаешь, чему верить, тем более что мы не привыкли верить надписям». В действительности крест установлен с давних пор, но обновлен в 1824 году.

Крестовый перевал — самая высокая точка Военно-Грузинской дороги (2379 метров) — разделяет местную природу на две контрастные части. Дорога переходит на южный склон Главного Кавказского хребта. Позади остаются суровые горы, бушующий Терек, мрачно-величавое Дарьяльское ущелье, впереди же открывается панорама зеленой Арагвинской долины:

И перед ним иной картины
Красы живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали.

За восемь лет до Лермонтова эти восхитительные виды с Крестового перевала открылись перед Пушкиным. Он запечатлел их в знаменитом стихотворении «Кавказ». В «Путешествии в Арзрум» сказано: «Мгновенный переход от грозного Кавказа к миловидной Грузии восхитителен. Воздух юга вдруг начинает повевать на путешественника. С высоты Гуд-горы открывается Кайшаурская долина с ее обитаемыми скалами, с ее садами, с ее светлой Арагвой, извивающейся, как серебряная лента, — и все это в уменьшенном виде, на дне трехверстной пропасти, по которой идет опасная дорога». Из письма Лермонтова к Раевскому знаем, что он «лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке». Это место изображено Лермонтовым на автолитографии и картине (масло).

С Крестового перевала, в отличие от нынешнего направления (Земомлетского спуска, открытого для движения в 1861 году), дорога шла по отлогому скату в Чертову долину, затем она взбиралась по крутому подъему к Гуд-горе и наконец спускалась к Кайшаурской долине. Возвращаясь из Грузии в декабре 1837 года, Лермонтов ехал через Кайшаурскую долину по крутому подъему прямо к Гуд-горе и Крестовому перевалу. Его впечатления отражены в романе:

«Уж солнце начинало прятаться за снеговой хребет, когда я въехал в Койшаурскую долину... Славное место эта долина! Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко золотая бахрома снегов». «...С трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору, — читаем далее, — мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу... Вот, наконец, мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись... такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями».

Арагви (Арагва). Образуется слиянием Белой Арагви, которая берет свое начало на южном склоне Главного Кавказского хребта, с Черной Арагви у селения Пасанаури. Далее, у селения Жинвали, она сливается с Пшавской Арагви. Впадает Арагви в реку Куру у города Мцхета.

Эти места восхитили и вдохновили Лермонтова. Показательно, что над сюжетом «Демона» и «Мцыри» он работал почти всю свою творческую жизнь, но после пребывания в Грузии заново их переработал, придав им законченный художественно-совершенный вид. Перенеся место действия «Демона» на берега Арагви, а «Мцыри» — в Мцхета, используя местные легенды, поэт создал новые редакции с новыми яркими образами.

На обращение к местным легендам в «Демоне» намекает сам автор:

На склоне каменной горы
Над Койшаурскою долиной
Еще стоят до сей поры
Зубцы развалины старинной.
Рассказов, страшных для детей,
О них еще преданья полны...
Как призрак, памятник безмолвный,
Свидетель тех волшебных дней,
Между деревьями чернеет.
Внизу рассыпался аул...

Гуд-Аул «рассыпался» в Гудинском ущелье, в верховьях Арагви. «Если едучи из Владикавказа, — писал П. А. Висковатый, — спускаться с перевала к станции Гудаур, то направо, внизу, над самой Арагвой высится невысокая плоская гора. На ней и теперь еще даже издали заметны две башни и большие камни, остатки развалин замка... Лермонтов еще застал стены более высокими... По всей Арагве нет другого места, которое подходило бы под описание Лермонтовым замка Гудала».

Дочь Гудала, княжна Тамара, «к Арагве ходит за водой», а ее жених «Арагвы светлой... счастливо достиг зеленых берегов». В этих местах бытуют легенды о злом духе Гуде, полюбившем красавицу грузинку, и о женихе, убитом в день свадьбы. Там же находится часовня, про которую говорили, что молитва в ней охраняет от разбойников. Эти легенды и использованы в «Демоне». Сохранился рисунок Лермонтова «Развалины на берегу Арагвы», изображающий разрушенную крепость в верховьях реки.

Имя Гудала Лермонтов, очевидно, образовал или от имени легендарного горного духа Гуда, или от географических названий: аул Гуда, Гудаури (самое высокогорное селение на Военно-Грузинской дороге), Гуд-гора и т. д.

Квешети. Спустившись с Крестового перевала, путники обычно останавливались на ночлег в этом селении на берегу Арагви, в доме правителя Военно-Грузинской дороги. В конце 20-х годов правителем был Б. Г. Чиляев (Чилашвили), человек передовых взглядов. У него останавливались Пушкин, Грибоедов, декабристы. С этим местом связано пушкинское стихотворение:

На холмах Грузии лежит ночная мгла,
Шумит Арагва предо мною...

Справа от Военно-Грузинской дороги тянутся лесистые вершины Ломисского хребта, а слева — Гудаурских гор. К склонам их прижались маленькие селения. Дорога проходит мимо нескольких ущелий, образуемых протоками Белой Арагви.

Пасанаури. В одном из живописных селений Мтиулетии (115-й километр дороги) расположена туристская база Грузинского республиканского совета по туризму и экскурсиям. Здесь Белая Арагви сливается с вытекающей из Гудамакарского ущелья Черной Арагви, а дальше течет уже как Арагви. Во времена Лермонтова дорога, пройдя через селения Пасанаури, Ананури, Жинвали, поднималась к Душети, небольшому уездному городку с крепостью. Известно, что в мае 1829 года здесь ночевал А. С. Пушкин. Теперь город Душети, районный центр, остается в стороне от Военно-Грузинской дороги, так как шоссе проходит вдоль реки Арагви по ровному месту, минуя крутые подъемы и спуски.

Мцхета. Город в 21 километре от Тбилиси, там, где Арагви впадает в Куру, древняя столица Грузии. В XI веке здесь были воздвигнуты знаменитые памятники грузинского зодчества — патриарший собор Светицховели («Животворящий столб», усыпальница грузинских царей) и храм Самтавро (резиденция правителя). Напротив, у слияния рек, на горе возвышается храм Джвари («Крест», начало VII века) — одно из выдающихся произведений мировой архитектуры, место действия поэмы «Мцыри». Судя по описанию в поэме, Лермонтов поднимался туда и осматривал монастырь:

Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод...

Этот вид Лермонтов запечатлел также на картине «Кавказский вид с саклей»: развалины сторожевой башни, к которой лепится сакля с плоской кровлей, за рекой — контуры Джвари. В Мцхета Военно-Грузинская дорога сворачивает влево по мосту на правый берег Куры — самой большой реки Кавказа. За Мцхета дорога, вступив в долину Куры, выходит к подножию отрогов Триалетского хребта Малого Кавказа. Около здания гидроэлектростанции Военно-Грузинская дорога вступает в черту столицы Грузинской ССР.

Тбилиси (быв. Тифлис). Один из старейших городов мира (по археологическим данным, его территория была заселена еще в четвертом тысячелетии до нашей эры). С начала VI века Тбилиси становится столицей Грузии вместо Мцхета. В настоящее время Тбилиси — крупный промышленный и культурный центр с более чем миллионным населением. Он расположен в Восточной Грузии, в котловине, на обоих берегах Куры. Общая площадь городских земель — 347 квадратных километров, застроенная территория — около 140 квадратных километров. Зима здесь умеренная, лето жаркое. Свое название город получил от теплых серных источников («тбили» букв. — теплый). Тбилиси имеет сложный рельеф. С трех сторон к нему примыкают горные склоны и холмы.

В старой части города, на левом берегу Куры, возвышается древний замок Метехи, а против него — развалины крепости Нарикала. На склоне горы Мтацминда (гора святого Давида) в литературном Пантеоне среди могил выдающихся грузинских писателей покоится прах А. С. Грибоедова. Яркое описание старого Тбилиси дал А. С. Пушкин, побывавший здесь за восемь лет до Лермонтова. «Большая часть города, — читаем в «Путешествии в Арзрум», —выстроена по-азиатски: дома низкие, кровли плоские. В северной части возвышаются дома европейской архитектуры, и около них начинают образовываться правильные площади. Базар разделяется на несколько рядов; лавки полны турецких и персидских товаров, довольно дешевых, если принять в рассуждение всеобщую дороговизну. Оружие тифлисское дорого ценится на всем Востоке».

Лермонтов, как и Пушкин, видел, как «по узким и кривым улицам бежали ослы с перекидными корзинами; арбы, запряженные волами, перегораживали дорогу. Армяне, грузины, черкесы, персияне теснились на неправильной площади; между ними молодые русские чиновники разъезжали верхами на карабахских жеребцах».

Во времена Лермонтова в Тифлисе насчитывалось около 30 тысяч жителей. Бросались в глаза скученность, теснота; ощущался недостаток хорошей питьевой воды. Большой популярностью пользовались тифлисские серные бани, о которых восторженно отзывался А. С. Пушкин («Путешествие в Арзрум»), а затем и Лермонтов: «Что здесь истинное наслаждение, так это татарские бани».

Улица Энгельса (быв. Садовая). Точных данных о том, где Лермонтов жил и с кем встречался, не сохранилось. Предполагают, что он, находясь в Тифлисе в октябре — начале декабря 1837 года, навещал своего дальнего родственника Е. Ахвердова в доме на Садовой.

Алавердская площадь, 2. Возможно также, что Лермонтов жил в этом доме, где помещались офицеры тех полков, которые стояли в Тифлисе. В настоящее время этот старинный двухэтажный особняк с резными деревянными балконами и внутренним двором ремонтируется. В особняке предполагается открыть музей литературных связей.

Дидубийское поле. 10 октября 1837 года тут, в окрестности Тифлиса, производился смотр войсковых частей Кавказского корпуса, среди которых были четыре эскадрона Нижегородского драгунского полка. Но присутствовал ли Лермонтов на этом смотре — неизвестно.

Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собой порядочную коллекцию», — сообщал Лермонтов Раевскому. Из этой коллекции до нас дошли лишь отдельные рисунки и картины. На одном рисунке изображен Метехский замок с церковью над обрывом, домики, нависшие над берегом Куры, узкий Авлабарский мостик. На другом — группа женщин и мальчик на плоской кровле тифлисской сакли. Наконец, на картине, написанной маслом, дан общий вид Тифлиса, обозреваемого с левого берега Куры. Справа — Метехский замок, слева — Ортачальские сады, в центре — гора с крепостными стенами Нарикала. С этой «сумрачной» горы и открывается вид, описанный в «Свиданье»:

Уж за горой дремучею
Погас вечерний луч,
Едва струей гремучею
Сверкает жаркий ключ;
Сады благоуханием
Наполнились живым,
Тифлис объят молчанием,
В ущелье мгла и дым.

Тифлис упоминается также в начале «Героя нашего времени» («Я ехал на перекладных из Тифлиса...») и в черновом наброске: «Я в Тифлисе у Петра Г. ...»

Особого внимания заслуживает та часть письма М. Ю. Лермонтова к С. А. Раевскому, где сообщается, что особенно в Тифлисе есть люди очень порядочные. Имелись в виду, очевидно, ссыльные декабристы и передовые деятели кавказской интеллигенции. Убедительным является предположение, основанное на устном свидетельстве грузинских современников Лермонтова, переданном потомкам из уст в уста, что поэт вместе со своим другом ссыльным декабристом А. И. Одоевским в Тифлисе посещал семью выдающегося грузинского поэта Александра Гарсевановича Чавчавадзе и часто беседовал с овдовевшей в 1829 году Ниной Александровной Чавчавадзе-Грибоедовой. По преданию, она подарила Лермонтову и Одоевскому на память при расставании кинжалы из коллекции своего мужа и отца, и по этому случаю было написано стихотворение «Кинжал» (первоначальное название «Подарок»). По тем же сведениям, младшей сестре Нины, голубоглазой певунье Екатерине Чавчавадзе, посвящены три лермонтовских неозаглавленных стихотворения: «Слышу ли голос твой», «Как небеса, твой взор блистает» и «Она поет — и звуки тают», которые варьируют одну и ту же тему.

Эти сведения приобретают еще большую убедительность, если учесть следующие обстоятельства. Во-первых, дом Чавчавадзе, по единодушному признанию современников, был связующим звеном между русской и грузинской интеллигенцией. Во-вторых, А. И. Одоевский (о котором Лермонтов писал: «Я знал его: мы странствовали с ним...») был родственником Грибоедова и во время пребывания в Тбилиси, как вспоминал ссыльный декабрист А. Е. Розен, часто хаживал на могилу друга своего. В-третьих, стихотворение А. И. Одоевского «Соловей и Роза», переведенное на грузинский язык Александром Чавчавадзе, часто распевала его дочь Екатерина (об этом говорится и в стихотворении Николоза Бараташвили, посвященном в 1839 году Екатерине Чавчавадзе, в которую он был влюблен). В-четвертых, существует свидетельство, что Лермонтов по дороге к месту дуэли рассказывал М. П. Глебову о плане задуманного романа «из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране».

Не без основания полагают, что Лермонтов мог бывать и в Цинандальском имении Александра Чавчавадзе

Цинандали. Бывшее родовое поместье князей Чавчавадзе в Кахетии, в 180 километрах от Тбилиси, ныне село Телавского района Грузинской ССР, где расположен Дом-музей Чавчавадзе. Усадьба восхищала всех и своим «волшебным садом», и дворцом, и великолепнейшим видом, открывающимся оттуда на Алазанскую долину. Здесь бывали А. С. Грибоедов, Л. С. Пушкин (возможно, и А. С. Пушкин), декабристы, офицеры Нижегородского драгунского полка, квартировавшего недалеко от Цинандали, в урочище Караагач. Вполне вероятно, что бывал здесь и Лермонтов, переведенный в этот полк и сообщавший С. А. Раевскому, что во время своих странствий по Кавказу побывал и в Кахетии. Но предполагать это можно только на основании косвенных данных. 25 ноября 1837 года Лермонтов был выключен из списков Нижегородского драгунского полка. Но расставался он с Грузией неохотно. «Наконец, — писал он С. А. Раевскому перед отъездом из Тифлиса, — меня перевели обратно в гвардию, но только в Гродненский полк, и если бы не бабушка, то, по совести сказать, я бы охотно остался здесь». О поездке Лермонтова в Грузию в 1840 году. Любопытно мнение некоторых исследователей о том, что Лермонтов побывал в Грузии и второй раз. 12 сентября 1840 года Лермонтов писал А. Лопухину из Пятигорска: «Не знаю, куда отправлюсь — в Ставрополь, на Черное море или в Тифлис». Куда же он все-таки отправился?

Известно, что после окончания военного похода в Большую Чечню, в котором участвовал поэт, 20 ноября 1840 года в Герзель-Ауле состоялся смотр войск, и они были распущены на зимние квартиры. Принято считать, что с этого времени М. Ю. Лермонтов до конца года находился в Ставрополе. Но И. К. Ениколопов в книге «Лермонтов на Кавказе» (Тбилиси, 1940), Г. Н. Леонидзе в статье «Лермонтов в Грузии» («Литературули Сакартвело», 1964, 23 окт., на груз. языке) и некоторые другие исследователи доказывают, что в конце ноября или в декабре 1840 года поэт несколько дней провел в Грузии. В русских и грузинских источниках можно найти разную оценку этой гипотезы.

В «устных рассказах» Е. А. Сушковой (Хвостовой), записанных М. Семевским, говорится, что вслед за высылкой Лермонтова на Кавказ в 1840 году «сюда же, в Тифлис, явилась и Екатерина Александровна с мужем, имевшим пост директора дипломатической канцелярии при главнокомандующем Кавказского края. Рассказывают, что именно в это время Лермонтов прислал Е. А. Хвостовой свой живописный, очень хороший портрет. Уверяют, что она, не приняв этого портрета, отправила его назад» (Сушкова Е. А. Записки. Л., 1928). Это важное сообщение, но из него вовсе не следует, что поэт в названное время находился в Тифлисе, он мог послать свой портрет и с Северного Кавказа. По сообщению Христофора Саникидзе (слуги Лермонтова в июне—июле 1841 года в Пятигорске), поэт в 1840 году шесть дней провел в Тифлисе, в доме Александра Чавчавадзе, превращенном позже в гостиницу «Париж».

Это свидетельство также заслуживает внимания, но известно, что Х. Саникидзе нередко сочинял небылицы, противоречащие общеизвестным фактам. Во время подготовки к юбилею Лермонтова в 1891 году на заседании Тифлисского городского совета городской голова предложил присвоить одной из улиц в столице Грузии имя поэта, «который дважды побывал в Тифлисе». В связи с этим следует сказать, что, во-первых, городской голова мог иметь в виду 1837 год (посещение поэтом Тифлиса до и после пребывания в Нижегородском драгунском полку в Кахетии), и, во-вторых, если даже сказанное городским головой относится и к 1840 году, то трудно безоговорочно принять его слова, поскольку он не называет источника своих сведений.

Интересными, хотя неубедительными, являются и косвенные данные, привлекаемые некоторыми исследователями для подтверждения своего мнения. Указывается, например, что генерал П. Х. Граббе, у которого якобы Лермонтов служил адъютантом, а также друзья поэта Г. Г. Гагарин и А. А. Столыпин осенью 1840 года были в Тифлисе. Однако из этого вовсе не следует, что в то время и Лермонтов находился в Тифлисе.

Внимания заслуживает и тот факт (не отмеченный исследователями), что в 1841 году усиливается интерес Лермонтова к грузинской тематике (стихотворения «Спор», «Тамара», «Свиданье», «Не плачь»), но это могло быть вызвано не новыми впечатлениями от предполагаемой поездки поэта в Грузию, а другими обстоятельствами. Например, известно, что летом и осенью 1840 года Лермонтов встречался с К. Х. Мамацевым (Мамацашвили — офицер-артиллерист, познакомившийся с поэтом в боях при Валерике), а незадолго до своей гибели жил в Пятигорске в грузинском окружении в доме В. И. Чилаева (Чиладзе).