Адыгея

Пещера Будкова

Живописные окрестности станицы Новосвободной, ее лесистое среднегорье давно привлекает туристов. Приехав в станицу, и переправившись через реку Фарс, я с товарищем поднялся к разрушенной часовне.

Перед нами открылась малахитовая ширь крутобоких лугов, залесенных холмов, да темных ущелий. Огромные орлы, плавно спланировав на не скошенный луг, гордо и величаво, подняв белые головы, прогуливались по альпийской целине. Над распахнутыми парусами зеленых лесов, контрастно белели силуэты гор плато Лаго-Наки. Их снеговые стены еще дышали холодом. Прохлада от близости гор шла, как от раскрытого холодильника, обволакивая свежестью луга и лесные массивы.

Вспомнился случай происшедший со мной и белоголовыми сипами на плато Лагонаки. Тогда в сплошном тумане выгнали волки табун пасущихся лошадей на край скальной пропасти. На всем скаку не удержались кони на кромке обрыва и рухнули вниз на острые камни. Работая начальником Адыгейской туристской контрольно спасательной службы, я совершал обход Фишт-Оштеновского горного узла. Меня привлек хоровод из огромных птиц, плавно круживших в небе.

По опыту работы уже знал, что просто так, сипы в большом количестве над одним местом не летают. Значит, что-то в горах случилось и есть погибшие. Поднявшись на плато и подойдя к краю обрыва, увидел сорвавшийся в пропасть и распластанный на камнях табун. Вокруг него, после волчьего пира, копошились огромные сипы, разрывая тела коней острыми когтями и клювами.

Спустившись под скальные стены обрыва, взял палку и стал осторожно подходить к сипам. Птичий пир пришел в движение. Зрелище страшное. Пронзительные настороженные взгляды сипов, окровавленные острые клювы и мощный размах огромных крыльев, которые они с шумом разворачивали, сначала напугали меня.

Несколько сипов оставив добычу и развернув крылья, попытались взлететь. Только тут заметил, что птицы основательно отяжелели. С переполненными от мяса желудками, они стали неповоротливыми и не могли сразу подняться в воздух. Тогда я осмелел и отогнал несколько огромных орлов от кровавого пиршества. Они, раскинув двухметровые крылья и грозно крича, неуклюже начали брать разбег. Эксперимент по разгону орлов с кровавого пира мне пришлось прервать. Я увидел идущего на посадку гигантского сипа, с острыми растопыренными когтями и понял, что лучше с ними не шутить. Орлы очень сильны и могут спокойно поднять в воздух целого барана. Их много, а я один. Вдруг у них тоже есть, как и волков, стадное чувство самозащиты. Хоть они и были сыты, но вид у них был очень грозный.

Путь к пещере Будкова лежит от часовни в юго-восточном направлении, через глубокую балку реки Апшехвиры, к широкой поляне за электролинией. Через поляну на юг, от разрушенных ферм идет полевая дорога полузаросшая высокой травой. Четкий ориентир пути - это два больших дерева посреди поляны. Под деревьями курганы с каменными плитами, похожие на дольмены.

У часовни сооружен столик и лавочки для отдыха. Легкий утренний ветер донес до нас аромат благоухающей весны. Какой он! Его надо ощутить, побывав здесь. Почувствовать свежесть его дыхания. Его вкус в стремительности талой воды, в раскинувшихся хмельных коврах цветущей альпики, в розовой метели из лепестков сорванных ветром цветов дикой яблони, в терпком, остром и аппетитном запахе поднявшейся зеленым валом черемши.

Вступив на не скошенный луг, сразу окунулись в росистую свежесть утра. Роса, как россыпь алмазов, холодная и сияющая, искрилась в свете солнца, матовой влажной сединой. Встреча с ней всегда дарит нам радость. Хочется как в детстве, разуться и прикоснуться босыми ступнями ног, к ее облегающей свежести. Я собрал в ладошку, как драгоценные бриллианты ее перекатывающиеся, сверкающие прозрачностью и чистотой, трепетные горошинки и с благоговением прикоснулся к ним губами.

У реки Абшехвиры паслось стадо коров. Для них весна тоже благодать. Сытые и ленивые, вкусно пахнущие парным молоком, они спокойно и важно жевали травяную жвачку, лениво вертя хвостами. Лес встретил нас темной и сочной зеленью распустившейся листвы. Яркими, белоснежными хлопьями, в него вкрапились цветущие деревья боярышника. Они словно до самых пят, натянули на себя белоснежные праздничные папахи горцев.

Благоухающая белая крона боярышника была соткана словно их сотни тысяч маленьких ромашек, плотно прижатых цветок к цветку и собранных в огромный букет. Боярышник привлек цветеньем непоседливых пчел, и теперь они, облепив его, издавали густой вибрирующий гул.

От цветущего леса струился тонкий, медвяный аромат с терпким привкусом миндаля. Он заполнил собой все пространство. Как дорогие французские духи, среди привычных запахов, он завладел и нашим вниманием, заставил остановиться, окунуть лица в пуховые соцветия, прикоснуться губами к нежным лепесткам и с блаженством вдохнуть полной грудью чудесного эликсира.

Полевая дорога привела нас к реке Лакруш. Мой слух уловил манящий шум падающей воды. Глубоко под отвесными скалами ущелья, глухо рокотал водопад. Желание увидеть необычное и красивое завладело мной. Долго не раздумывая, начали спуск на дно ущелья. Оно пахнуло на нас свежим холодом и влажной прохладой. Здесь сохранились следы отбушевавшей грозы. Тенистая и мрачная долина реки была заполнена толстым слоем из хрустального пересыпчатого града и конфетти из кусочков разорванной листвы. Шли по нему, как по хрустящему от мороза снегу. Мелкий бисер ледовых жемчужин веером рассыпался от наших ног. Справа и слева реку плотно обступили серые смуглоликие скалы.

Пористые, источенные водой известняки, принимали причудливые формы и будоражили воображение. В завалах из больших каменных глыб росли настоящие джунгли и буйные тропики из папоротника и черемши. Но вот долина сомкнулась сплошным скальным уступом. Огромный нависающий грот, как гигантская морская раковина раскрыл перед нами свои перламутровые створки, и из него выкатилась настоящая живая жемчужина.

Это Лакруш выплеснулся четырехметровым водопадом с каменного обрыва, образуя широкую белопенную накидку. За образовавшимся трепетным плащом падающей воды, расположился черный грот. Я не удержался и решил искупаться в водопаде. Сначала прошел в грот, за широкую занавеску из воды, затем подставил свои плечи под тугие, барабанящие тело, ледяные струи водопада.

Ощущение потрясающее. Огромный прилив бодрости от природного гидромассажа. Немного успокоившись от восторга, я поднял голову и обомлел от увиденной красоты в цирке водопада. Прямо напротив водопада, с высокой скалы, просачиваясь, сквозь моховые зеленые «бороды», летели вниз многоструйные хрустальные родники. Они разбивались о скалы звонкой капелью, выбивали музыкальную дробь в скальных блюдцах. От них во все стороны летели мелкие искрящиеся осколки водного хрусталя, образуя цветные вспышки в лучах солнца.

Солнечный свет, проникший на дно ущелья, оживил все вокруг. Заблестели, словно жемчужины градовые горошины, заиграл переливами, заискрился водопад, заметались солнечные зайчики по стенам каньона. Зарадужилось пенно-пузырчатое буйство, летящей с уступа воды. На родниках талантливый музыкант природы, создавая скальную мелодию, словно развесил колокольчики и бубенчики из серебра и меди. Под ними стояли ажурные сталагнатовые колонны, с небольшими арками и резными чашами в виде корон.

Чаши до краев наполнены чистой родниковой водой. Разбросанные вокруг камни ежились мягкой щетинкой малахитового мха. За водопадом в огромном гроте стояла сталагнатовая колонна, похожая на гигантский гриб.

За ней узкий каньон с огромными обрушившимися глыбами скал. По боковой скальной стене каньона, узкой, витиеватой косой, на дно ущелья ниспадал двадцатиметровый водопад. От каменного русла реки Лакруш поднимаемся на его левый высокий берег. По знакомой уже нам дороге, идущей вдоль реки, доходим до края леса. Здесь в двухстах метрах от окраины поляны, над скальным обрывом, на небольшой террасе, расположилась пещера Будкова.

Только хотели свернуть к пещере, остановились, как вкопанные. На промытой дождем лесной дороге лежали разноцветные россыпи древней керамики, оплавленный чугунным литьем пузырчатый шлак и тяжелые слитки рыжеватого металла. Они были повсюду. Словно здесь стоял металлургический комбинат. Вокруг множество курганов, террас и следы древней старины. Да, недаром черкесы славились искусными мастерами холодного и огнестрельного оружия. Они умели обрабатывать металл, добытый из руды. Сомнений нет, под курганами и валами располагались древние металлоплавильные печи горцев.

Вот и вход в пещеру. Нас ждал таинственный уголок старинных легенд, переплетенье ходов, гротов и галерей. Зажигаем свечи и протискиваемся в узкий наклонный коридор, ведущий в подземелье. Прямо нам в лицо, порхнул и заметался, ворох встревоженных летучих мышей. Заискрились капельки воды на кончиках сталактитовых щеток. Зазвенела мерная дробь, падающей со сводов капели.

Пещера Будкова - словно сотканные в блок пчелиные соты, многоярусная, многозаловая, с бесчисленным лабиринтом ходов и ответвлений. Она как швейцарский сыр, была вся в порах. Своды ее залов украшены щетками сталактитов. Каких только фантастических предположений и легенд о ней не сложено. Местные жители говорят, что ее ходы соединяются с подземельем Свято - Михайловского монастыря. В ее катакомбах спрятаны ценности монахов. Во время всех войн в ней всегда кто-то прятался: абреки, бело-казачьи офицеры, партизаны и даже бандиты.

Обследовав несколько залов пещеры, вышли на поверхность. У нее несколько входов. Решили посетить еще один. Но только лишь подошли к другому входу, как сильный леденящий ветер из подземелья, загасил свечи и остудил наше желание спускаться под землю. От пещеры Будкова, наша группа выдвинулась на гору Шахан (616,0 м). Вокруг раскинулся успокаивающий простор зеленых гор. Справа видны белые хаты станицы Хамкетинской, а слева станицы Новосвободная. Пересекая широкую поляну, усеянную незабудками, примулами и одуванчиками, погрузились в сплошное белое безмолвие.

Здесь словно случайно заблудилась зимняя метель. Ветер донес до нас далекий гром уходящей грозы. Он потревожил белоснежное кружево поляны, сорвал с седых голов одуванчиков, их пушистое оперение. Подняв в небо, многомиллионный десант из маленьких парашютиков, он, застелил зеленую траву нежным пухом. На горе Шахан еще сохранились каменные валы, сложенные черкесами. Они как бы служили границей между адыгскими и царскими войсками.

Местное население называет их турецкими валами. Название это передалось от стариков. Сегодня каменные валы в основном демонтированы. Отсюда вывозили камень-плитняк на строительство колхозных ферм. Но все же это наша история. Здесь, кажется, и сам воздух пропитан, той напряженной, эмоциональной энергией, которая наполнила эти горы в день памятной встречи адыгов с царем. Особенно ожесточенные бои царские войска вели с 1857 по 1858 год. Историками отмечены бои в аулах Псенако, Асаи-Пухай, Богасарук, Егерухай и Коджох, а также в долинах рек Белая, Курджипс, Уль, Зераль и Фарс.

Черкесы дважды совершали дерзкие рейды на штурм будущего города Майкоп. Брали в осаду, хорошо защищенную крепость «Майкоп», пытаясь овладеть ею. Лишь только к концу 1859 года, когда Мухаммед Эмин подписал мирный договор с представителями царских войск, абадзехи и егерухаевцы дали согласие на возведение в верховьях реки Фарс русского поселения. Так здесь у подножья горы Шахан, появилась Нижне - Фарсовская станица.

От разрушенных крепостных валов горцев спускаемся к реке Фарс, к чудодейственному сероводородному источнику. Заботливые руки аккуратно обложили его природным камнем. Местные жители, принимая ванны и лечебную грязь источника, излечивали здесь многие недуги.

Пробираясь вниз по руслу реки Фарс, прыгая с аммонита, на аммонит, я увидел на правом берегу чудесное явление. В лучах заходящего солнца со скалы летели многоструйные пряди хрустального родника. Они развесили над обрывом зеленые косы из водорослей и травы. Струящиеся ленты висячего мха ниспадали до самой земли. Первоцветы, как драгоценные рубины и лазуриты вплелись в живую малахитовую пряжу журчащей воды, резного камня и бархатистого мха.

Этот божественный вид в лучах заходящего солнца настолько ошеломил меня, что я бросился вброд через речку, чтобы рассмотреть поближе это чудо. Перед нами стояла живая ослепляющей красоты, сотканная водой в тончайшие кружева, пористая как губка, пульсирующая родником скала.

Струйчатая паутина родника затерялась в извилистых лабиринтах пышного мохового ковра. Я подставил под холодные струи свои ладони и с удовольствие пил с них холодную воду

День катился к вечеру. Но природа не хотела отпускать нас без еще одного подарка. Уже на дороге, по пути в станицу Севастопольскую, перед нами открылся изумительный вид. В глубоких складках гор белыми блюдцами застыл туман. В темно синем полотне облаков вдруг открылась оранжевая прорубь. Словно кто-то невидимый, там наверху опрокинул через сито огромную чашу, переполненную жидким золотом. Сотнями лучиков, золотым дождем, она, разливаясь над станицей Абадзехской, создала удивительно красивый поток света, сияющий сноп прямых солнечных лучей.