Адыгея

Я люблю тебя Майкоп

Я люблю тебя Майкоп

Я люблю тебя Майкоп. С таким откровенным признанием встречает гостей города микрорайон «Восход». Я тоже люблю тебя Майкоп. За твои чистые и широкие улицы, за уютные домики, утопающие в зелени фруктовых садов. За тихий, размеренный и спокойный нрав твоих жителей. За гостеприимство, богатство и щедрость твоей природы. За бурные потоки горных рек Белой и Курджипса, окаймляющих город.

А еще я люблю Майкоп за то, что с его улиц открывается изумительная панорама гор Кавказа, поднимающихся громадной стеной над городом. Как на ладони видны лесистые хребты, глубокие ущелья и синие горы в белоснежных папахах вечных снегов. Здесь поразительным образом природа создала, постоянно меняющиеся великолепные картины горного пейзажа. Они яркие, незабываемые, вечно живые, рождают в моей душе восхищение и радостное чувство гордости за такой родной, прекрасный и неповторимый город.

Как мазки волшебной кисти Великого Творца, они необыкновенной гаммой чарующих красок ложатся на серое полотно моей жизни. Я благодарен Творцу за эту живую красоту и за то, что он создает ее, именно в моем, самом любимом городе. В часы досуга и грусти, в ясную погоду, я особенно люблю подниматься к дубраве на вершину крутого хребта, который возвышается над микрорайоном «Восход». Здесь с высоты птичьего полета открывается ошеломляющая панорама на город, лес и горы.

Майкоп перед нами, как на ладони. Он, защищенный и окруженный со всех сторон возвышенностями, раскинул свои домики на дне огромной чаши. Видны корпуса многоэтажных зданий, купола церквей и башни мечети. Город, омытый хрустальными росами, каждое утро наполняется всегда свежим и чистым горным воздухом. Днем он купается в обильно разливаемых солнечных лучах. И выглядит как большая золотая чаша. Это раскрашенные осенью, золотистые кроны каштанов, тополей и кленов.

Соскучившись по осеннему лесу, я решил в выходные дни отдохнуть на природе с видом на город, лес и горы. День выдался на редкость ясным и по-летнему теплым. Солнце огромной сияющей колесницей медленно катилось по небосклону, щедро роняя рассыпчатые золотые искры. Они, падая, превращали город в сказочное царство из червонного золота.

Прямо передо мной стоял золотисто-рыжий с огненными подпалинами клен. Он, как аленький цветочек из сказки Аксакова, радужно сиял, в ореоле вечного солнца и безупречной белизны гор. Он пламенеющий трепетной позолотой резных листочков, словно живой костер, согревал холодный аквамарин глубокого неба. Глядя на эту красоту, я вдруг начинал ощущать, как где-то глубоко внутри меня пробуждается вихрь восторженных чувств и непреодолимое желание окунуться с головой в царство золотых гор и беспредельный простор белизны из свежевыпавшего снега. Главное успеть запечатлеть, остановить, удержать в памяти прекрасное мимолетное мгновение еще одной осени, еще одного года, канувшего в лету.

Деревья заметно посветлели. Листва, рассыпанная вокруг крон, плотно укрыла землю желто-медовым покрывалом. Верхушки тополей и берез, да полуоголенные кустарники еще еле-еле сдерживали трепещущиеся на ветру листочки. Только могучие дубы сохраняли плотную листву. Едва тронутые рыжей «сединой» увядания, они тоже начали моросить листопадом. От легкого дуновения ветра, как от симфонического оркестра взявшего предельно высокую и протяжную ноту, завибрировали, заволновались листья, с трудом удерживаясь на кончиках веток.

Стоя под поредевшей тенью раскидистых дубов, я почувствовал их грустную ласку. Деревья осыпали меня позолоченными конфетти. Резные листья, как в замедленном кино плавно и тихо падали и падали. Откуда-то вынырнувший легкий порыв ветра, взвихрил сорванные листочки и долго жонглировал ими высоко в воздухе.

Глубоко внизу по асфальтному шоссе резво бежали, словно игрушечные легковые автомашины. Мирно пасся табун коней, с мелодичными перезвонами подвешенных колокольчиков. На озерах, отражающихся зеркальной гладью воды, раскинув удочки, сидели рыбаки. Как яркие бабочки-мотыльки кружились в воздушном хороводе парашютисты под разноцветными парашютами, в виде бананов. Они тоже облюбовали «Восход» для своих полетов и теперь плавно парили над его улицами. Тонкие, ветвистые ленты дыма, струящиеся из печных труб дачных домиков, плавно поднимались в марево бездонного неба. Всюду текла спокойная и размеренная жизнь. Кажется, так было тысячу лет назад и так будет всегда.

Но не постоянен ноябрьский день. Незаметно прилетевшие из-за хребта тучки, укутали горы в темно-сизую дымку. Неожиданно, порывисто и хлестко стеганул крупной барабанной дробью, редкий дождь. Он мелодично высек сноп хрустальных искр из серого лоснящегося песчаника и сразу исчез. Сырая косматая вата ползучего тумана, тихонечко подкрадываясь к нам, молочной клочковатой пеной заполняя глубокую долину. Вот оно какое, холодное дыхание поздней осени. Но не хочет теплый день, сразу покорятся холоду. Вдруг прорвались сквозь перистые облака лучи закатного солнца. Засияли огненным блеском в тончайших занавесях слепого дождя. Запламенели радужными переливами и разложились над городом на многогранье цветов.

Еще миг и перед нами развернулась многоярусная огромная радуга-дуга. Она словно этажерка из разноцветных парашютов, как распахнутое оперение хвоста павлина, как гигантский китайский зонтик накрыла город. Зрелище потрясающее. Веерообразное сияние радуги, излучало ошеломляющий цвет, и он щедро струился на омытые дождем улицы города.

Изумительная картина букета из радуг, плавно перешла в раскрашенное малиновой акварелью вечернее небо. Оно раскаленное и залитое цветом спелых гроздей рябин, с волокнистой проседью размытых облаков, медленно тлело от огромного огненного диска, зацепившегося за край островерхих гор. От этого молочная белизна вечных снегов начала играть свою божественную симфонию волшебства цвета и красок уходящего дня.

Туман, набирая силу, вновь заклубился, окутывая нас оранжево-малиновым и влажным пухом. От него я почувствовал на лице могучее дыхание высоких гор, пахнущих свежим снегом. Сразу стало зябко и не уютно. Любимый город, погрузившись в вечернюю молочную туманность, уже мерцал голубым сиянием тусклых огней, поджидая меня уютом домашнего очага.