Адыгея

Хребет Ду-ду-гуш

Суровое очарование южной изменчивой весны в горах, да зов дороги, разбередивший душу, вновь поманил нас в неведомые уголки родной природы Адыгеи. Долго засиделись мы в теплых квартирах, захотелось попасть туда, где клубятся холодные туманы, где пронизывают насквозь секущие дожди вперемежку с мокрым снегом, где среди белого безмолвия снегов особенно остро чувствуется обжигающая жесткость привольных горных ветров.

Там сияющие белизной горы врезались в ярко-синее полотно неба, там, в ослепительной радужной оболочке, вздымая клубы вспененной воды и перемалывая упругую мощь стаявшего снега, беснуются и рокочут пороги горной реки Белой. Сегодня выбранный нами маршрут приведет в одно из удивительных природных чудес Адыгеи - на южные скальные отроги хребта Ду-ду-гуш. Сюда привлекает строгая и суровая красота граненых скальных монолитов горы Трезубца.

Вздыбленные ввысь, грозные гранитные столбы, острые, как зубы в оскаленной пасти акулы, источенные ветром и дождем, они покоятся в пушистой и пружинящей бахроме густых можжевельников, да в стройной колоннаде золотоствольных сосен, чудом зацепившихся за отвесные скалы.

Остановились полюбоваться суровой красотой природы в местечке Блокгауз, со всех сторон окруженном вздыбленными и обнаженными скалами. Здесь Большой гранитный каньон реки Белой сжимает свои каменные тиски до нескольких метров в ширину. В него с бешеным ревом вкручиваются винтообразные и тугие жгуты водного потока. Они, бирюзово-серого цвета, стремительно вливаются в узкую теснину. Попав, словно в гигантский миксер, мощным водоворотом катятся по ущелью. Вспениваясь в теснине в серо-молочную массу, надрывно клокочут, кипят и неистово утюжат гранитные скалы.

Долго стоим и смотрим на это детонирующее чудо - на сияющую радужную оболочку из водного крошева, на буйный разгул горной красавицы-реки, грозно клубящейся в пороге. Она потонула в сплошном грохоте взбешенного потока и заполнила раскатистым гулом узкое ущелье.

Высокие гранитные берега реки, до блеска отполированные водой, окаймлены древесной шелухой из намытого паводком плавника. Он словно эполеты на широких плечах гусара, развесил причудливо свисающие пряди сорванных потоком корней, на прибрежных кустах. Посетив горизонтальные штольни геологоразведчиков и бушующие половодьем водопады балки Коваленковой, мы с товарищем уходим вверх по правому берегу Белой, к седым утесам горы Трезубец. Они, ощетинившиеся густой гигантской щеткой, широко раскинулись по крутым склонам.

Под ногами звонко хрустел схваченный утренним заморозком «остекленевший» снег. Пепельной игольчатой дымкой инея затянуло мшистые камни. Над водной гладью реки легкой белоснежной пушинкой повисла трепетная полупрозрачная полоска облака. Утренняя река слегка отуманенная, бело-дымной, медленно плывущей кисеей, вдруг засветилась загадочным всеобъемлющим светом. Это прорвавшийся с высоких гор быстрый ветер растворил в синеве неба пролетавшие стаи белокрылых облаков и пролил в долину солнечный свет.

Струящийся, золотистый и яркий, он преобразил все вокруг. Его благодатное тепло разливалось по плененным снегами крутобоким хребтам. От этого серебристый снег, расшитый морозными крупнозернистыми кристаллами вдруг заблестел ослепительными алмазными бликами, источая влагу. И она, капля, за каплей буравя холодное покрывало, стала наполнять шумные ручьи. Не спеша пробираясь сквозь лесную чащу, обходя высокие скальные утесы, мы вышли к узкой и глубокой балке.

Наше внимание привлек грохочущий рев взбунтовавшейся воды, доносившийся откуда-то сверху. Поднялись к нему вдоль стремительно несущегося вниз потока. Шум рассерженного ручья исходил от скального утеса с причудливым профилем носатого великана. Под скалой в узком «пропиленном» водой ущелье, с клокотом трепетал и бился о преграду, живописный водопад. Подойдя вплотную к нему, мы погрузились в живую вибрирующую влагой ауру, чтобы почувствовать на своих щеках его сырое и грозное дыхание, отдающее резкой прохладой весеннего снега.

Интересно кто-нибудь из туристов посещал этот водопад? Кто знает, сколько весной рождается водопадов, вызванных таянием снегов? Какие они, грохочущие по узким каменистым балочкам? Изящные, величественные, неповторимые в неведомой глуши лесов, они отзвенят, отгрохочут, отстучат быстрой скороговоркой по камням, как пронесшийся мимо скорый поезд, радуя нас своей красотой, а затем исчезнут, опадут, как яркие маковые лепестки, после бурного цветения.

В этот период года мы увидели более десятка удивительных водопадов. Они длинными пенистыми шлейфами ниспадали по крутым и извилистым каменным руслам крутых балок, впадая в Белую. Тугая, напористая и стремительная масса талой воды глухо рокотала повсюду, возвещая о приходе весны. Выбравшись из ущелья на лесную согретую солнцем полянку, очутились в сиреневой россыпи первоцветов. Они пробились сквозь серые слежавшиеся пласты прошлогодней листвы. Рядом с ними острыми зелеными иглами прошила себе путь черемша. Вот блеснули крохотные капельки живой сини - это кое-где в объятии согретых солнцем камней, распустились пролески.

Всюду был разлит яркий проникающий свет солнца. Он заполнил лес и горы, пробудил к жизни все живое. Почувствовав благодатное тепло, забродил сок в деревьях, наливая почки тугой взрывной силой.Кажется, еще немного щедрого небесного тепла - и полыхнут клейким малахитом чуть проклюнувшиеся первые почки, засияют, запестреют цветением лесные пригорки, да выгревки, зажужжат первые медоносы в клубах трудолюбивых любителей нектара. Они, купаясь в душистой ауре первых цветов, соберут для нас самый целебный, янтарный и изумительно вкусный горный мед.

Поднялись на обзорную точку хребта Ду-ду-гуш. Глубоко внизу по ущелью петляла змейкой дорога. Яркие краски разноцветных крыш современных дач в поселке Хамышки, контрастно выделялись на фоне серой дранки домиков селян.

Над широкой «чашей» горной долины сверкали белизной просторы Кавказских гор. Они манили нас своей свежестью, первозданностью и многоликостью пространства. В самом центре распахнувшихся заснеженных бастионов, откуда-то из глубин темных ущелий стали подниматься плотные туманы и закручиваться в фантастические восходящие спирали. Они медленно вплетались в тугую круговерть образующихся низких темно-серых туч. И, словно угадывая наши мысли о дожде, откуда-то сверху с чистого, темно-синего неба, как бы невзначай, мелким звенящим бисером просыпался легкий дождик, не успевший ни намочить, ни испугать нас.

Сразу после него появились, блестящие хрусталики, бусинки-росинки на глянцевой зелени цикламенов. Откуда этот дождь среди ясного неба? Среди смеющегося солнца, да далеких, взъерошенных пушистыми клочками лохматых туч, не было видно угрозы настоящего дождя.

Это горный ветер-шалун отобрал у тучки пригоршню дождинок и окропил нас, пробуждая от завораживающей красоты заснеженных бастионов, напомнил, что пора уже идти вниз. Преодолевая гигантские россыпи каменных нагромождений, мы спускаемся в долину реки Белой. Вокруг осиновый кустарник, бузина, да в три обхвата полусгнившие пни. Это все что осталось от богатырских вековых дубрав Адыгеи.

Выходим на проторенную звериную тропу. Олени, кабаны и дикие козы по видимому очень часто используют ее для спуска к водопою. По ней идти хорошо. Она плавно обходит лесные завалы и скальные препятствия. Мой напарник вырвался вперед. И вдруг неожиданно и хлестко прозвучал громкий карабинный выстрел. Я только успел заметить, как, взмахнув руками, он рухнул на землю. Ужас, тревога и испуг сковали мое тело. Как будь то, что-то оборвалось у меня внутри. Я кинулся в сторону выстрела и в тот же момент почувствовал, как земля ушла у меня из-под ног. Резкая боль в ноге и позвоночнике помутила мое сознание. Очнувшись от боли, я увидел испуганное лицо моего товарища, пытающего мне помочь.

Оказывается, нас занесло в засаду, поставленную браконьерами из поселка Хамышки на диких зверей. Пуля от самострела прошла в сантиметре от коленей моего спутника. Я же попал ногой в петлю из тонкого троса. Петля была искусно прилажена к стволу нагнутого к земле дерева, и оно сработало как пружина, подвесив меня вниз головой и накрепко стянув ступню. С трудом, освободившись от пут, решили уйти от звериной тропы. Стали осторожно спускаться по склону параллельно тропы, идущей в сторону реки Белой.

Но что это? Перед нами вдруг выросли огромные каменные пирамиды. Волнующая, сжимающая бьющееся сердце радость, от встречи с чем-то необычным и таинственным наполнила нас. Это были сложенные из камней высокие пирамидальные курганы, тысячелетние культовые захоронения. Их мглисто-матовый блеск, среди плотного кружева темно-зеленого мха, говорил о глубокой древности. Курганы, сложенные из крупных камней - памятники археологии. Они как, сохранившиеся вехи древних кочевых дорог и пристанищ человека. Кто их соорудил в этой заброшенной глуши гор?

Я прикоснулся ладонями к замшелым камням и с удовольствием вдыхал воздух, наполненный стариной предков. Здесь же, у курганов, решили остановиться на ночлег. Наш костер, разгораясь, повесил дымный занавес над ущельем. Лес, погружаясь в его густую молочную массу, вдруг окрасился в малиновый цвет заката.

В лесу начало смеркаться. Тлеющим рубиновым угольком зарделась остроконечная вершина хребта Пшекиш. Закат солнца, осеняя на седой пепел снежников, розовеющую поволоку, медленно затухал. Затянул угрюмую песню гор холодный ветер, блуждающий в складках гранитных скал.

Сырые дрова сердито шипели и пузырились. Огонь то тонул в клубах пара и дыма, то вновь появлялся. Долго сидели у костра смотрели на огонь, пили чай и вели неторопливую беседу, наслаждаясь тишиной леса, да живыми красками огня. Только изредка непривычно и жутко разрывали ночное спокойствие пронзительно жалобные крики шакалов. После трудного дневного перехода, я часто и по долгу люблю сидеть у костра. Это непринужденное время вечернего отдыха, радостной неприхотливой простоты походного быта, без этикетов и условностей, мне особенно по душе. Мой товарищ - неутомимый охотник, степенный и рассудительный в выборе решений, настоящий маг костра и приготовления походных блюд, начал укреплять полиэтиленовый тент на палатке.

Значит, уже пришла пора спать. Залезаем в палатку. Над горным селом Хамышки повис световой купол от россыпи разноцветных мерцающих огней освещающих улицы. Красно-серая скала Монах вдруг ожила, засветилась, отражая лунный серебристо-опаловый свет на тент нашей палатки. Утром проснулись рано. Вставать не хотелось. Было видно через открытый полог, сквозь дымчатую вуаль растворяющейся ночи, как искрились гаснущие звезды. Рассвет, плавно скользя, набирал силу, разгораясь сияющим и напористым светом. Весенний рассвет он особенный, с ярким, неистово режущим глаза, ослепительным светом, пронизывающим насквозь своим бесцветным пламенем.

Не шелохнувшись, я тихо лежал в палатке, и слушал утреннюю музыку пробуждающегося леса. Разноголосое пение птиц, легкий шелест скользящего ветра, неторопливый воркующий говорок горного ручья - все слилось в единую гармонию веселых и радостных звуков, в природный симфонический оркестр, изливающий удивительную ритмичную мелодию, так похожую по тональности с музыкальными творениями Штрауса.

Это была удивительная музыка ранней весны, музыка любви и радости всего живого в пробуждающейся природе. Она закладывала в мою душу, доброту и любовь к родной земле. Требовала внимания к себе и своим близким. И я понимал, что она мне необходима. Нужна, как воздух и вода, тепло и пища для существования на этой земле. Эту любовь мне надо беречь, лелеять, растить в себе, как самое ценное и дорогое благо, и прививать другим, в силу своих возможностей.