Альпинизм

Восхождение на Бу-Ульген

Наш грузовик мчится по шоссе среди леса, и ничто не говорит о том, что где-то рядом, совсем недалеко, высятся горные громады, закованные в панцирь льдов и снегов. Березовые рощи, сосны и ели напоминают север, и только крутые склоны долины да безжалостно поваленные деревья — следы зимних снежных лавин — говорят о том, что мы в самом сердце гор Западного Кавказа. Река Гоначхир шумит то далеко внизу, в глубоком каньоне, то идет рядом с шоссе. На фоне такой грозной природы можно до конца оценить ту великую работу, которую проделали строители в прошлом веке. Дорога легко вьется по балконам, вырубленным в отвесах скал, поднимается серпантином. Интересно смотреть на чудесные картины природы, меняющиеся беспрерывно, как в калейдоскопе. На склоне виднеется еле заметная ниточка старой тропы, это та самая дорога, которая громко названа Военно-Сухумской и которую почти сто лет назад строили наши предки, чтобы связать кратчайшим путем плодородные степи Северного Кавказа с побережьем Черного моря... Давно-давно это название потеряло свой смысл. В наше время тысячи туристов идут по новым дорогам, чтобы увидеть величественные горы и через Клухорский перевал спуститься в благодатный, солнечный край, омываемый теплыми волнами моря...

Обгоняя группу туристов, мы можем только слегка позавидовать им. Мы — альпинисты, и цели наши далеки от солнечного Сухуми. Разве только с высот какой-нибудь горной вершины в прозрачной дымке увидим мы бескрайнюю бирюзовую гладь моря и на берегах, его микроскопическую белую россыпь приморских городов. Где-то впереди нас манящие красивые, но коварные и не обещающие ничего легкого вершины Чотча и Бу-Ульген.

О горе Чотча в народе ходит такая легенда. Жил-был когда-то смелый охотник, по имени Чотча, ходил он по горам, и, казалось, не было для него преград. Одна гордая вершина, остроконечным зубом высившаяся над долиной, бросала вызов Чотче: «Приди, возьми меня!» Пошел на нее Чотча, и оставила он, а у себя навеки храбреца. Назвали старики ее по имени не вернувшегося охотника Чотча...

Мы любим легенды о горах и сами горы, хотя каждый из нас живет своей жизнью: учится, работает, создает богатства нашей Родины. Но горы мы любим одинаково беззаветно; любим потому, что здесь, на нехоженых путях, в единоборстве с природой мы познаем величие силы человека, силы его дружбы, силы его воли...

Мчится автомобиль, бегут назад картина за картиной, и уже не ждешь чего-то нового, удивительного. Но вдруг справа, выше верхушек деревьев, из глубины бокового ущелья вырастает первый горный гигант. Это Домбай-Ульген (4 040 м), самая высокая вершина Западного Кавказа. Ее почти двухкилометровая северная стена возносится ввысь и острие вершины прячется в облаках.

На стене громоздятся залитые льдом скальные отвесы. Чудом прилепившиеся на них снежные пятна рождают частые лавины и камнепады, ажурным кружевом светятся на фоне неба крутые гребни. Все говорит человеку: «Смирись! Нет тебе, хода к моим вершинам!..» А в нас неудержимо говорит гордость: уже. прошли по этим стенам наши друзья-альпинисты...

Промелькнула мимо красавица вершина. Расступилась вширь долина, лес окончился, и вдали, возвышаясь острой пирамидой над долиной, показалась Чотча. Возле самого шоссе гладкое как зеркало озеро Туманлы-кель. Даже не верится, что его глубина достигает 18 метров. В его блестящей поверхности отражается Чотча.

Снова дорога поднимается вверх среди елей, близок конец автомобильного путешествия. У шоссе показывается домик метеорологической станции и ряды палаток. Это «Северный приют» — место ночевки туристов перед маршем через Клухорский перевал.

Сгружаемся с машины и усаживаемся на свои тяжелые рюкзаки. Пожалуй, это последняя возможность быть верхом на них: несколько дней теперь они будут верхом на нас. И не одно мысленное проклятие мелькнет в голове по ловоду их тяжести. Но беречь их мы будем, как первых друзей, — от их содержимого зависит все наше существование на пути, к вершине и при спуске с нее в долину. В них упакованы продукты, теплые вещи и то снаряжение, которое помогает пройти безопасно самые трудные места на скалах, по льду и снегу.

С шоссе открылся вид на всю долину Чотчи и на вершину Бу-Ульген, гребень которой, как крепостная стена, подпертая тремя контрфорсами, устремляется ввысь. Прозрачный воздух приближает к нам Бу-Ульген, но вершина давно нам близка. Мы мечтали о ней, сжились с ней, как с каким-то близким и почти живым существом... Теперь, когда до встречи с вершиной остались считанные часы, в голове звучит только одно: «Так вот ты какая, старая, желанная знакомая! Как-то ты встретишь меня?!»

Когда вся вершина перед глазами, надо просмотреть маршрут, запомнить все характерное, что потом может служить ориентирами.

Во впадинах между контрфорсами виднеются ледники, которые круто спускаются вниз, разорванные многочисленными трещинами. Языки висят высоко над дном долины. Многовековая работа льда и воды сделала скалы гладкими. Их назвали «бараньими лбами». Тысячи лет тому назад ледники заполняли всю долину и спускались далеко вниз. Теперь же в долину попадают только снежные лавины да обвалы льда, которые толстыми снежными мостами перекрывают бурную реку, берущую начало из ледников.

Короткое совещание — и мы уходим с шоссе, с утоптанных троп. Теперь мы придем к ним или увенчанные победой, или вкусив всю горечь поражения в нелегкой борьбе с силами горной природы.

Сразу за палатками «Северного приюта», в узком каньоне, бурлит река Клухор. Переправа — мост из двух досок-горбылей, лежащих с наклоном к противоположному берегу. Ползем по мосту и думаем, как нехорошо кончить путь там, внизу, в реке. Но нервы крепки, а руки и ноги еще крепче... цепляются за скользкие доски. Мы на другой стороне, в вековом лесу. Тропы лет и приходится пробираться через кусты, перелазить через мертвые стволы бурелома, проваливаться в невидимые среди мхов ямы. Склон круто падает в долину, через просветы между деревьями виднеются извивающиеся между цветущими лугами ручьи, а дальше — серые, безжизненные осыпи. Спускаемая, перепрыгиваем через несколько ручьев и шагаем по ковру из цветов (вверх по долине.

Лучи вечернего солнца окрашивают скалы Чотчи в фантастические цвета, а тени, которые ложатся от гребней, преображают их. Вершина становится как бы ниже, строже, старше. Зато облака над долиной начинают подрумяниваться, покрываться багрянцем.

Пора разбивать бивак, последний перед штурмом вершины. Находим уютную лужайку на берегу реки, и через полчаса уже стоят две палатки-памирки и сердито фыркают бензиновые примусы — готовится ужин.

Нас две группы по четыре человека. Москвичи, ленинградцы, украинцы — как далеко мы живем от гор и друг от друга, но общая любовь к горам, совместные походы и восхождения сплотили нас в дружную, единую надеждами, стремлениями и целями семью. Сейчас все ушли мыслями к путям-маршрутам по гребням, и стенам Бу-Улыгена. Обе наши группы будут подниматься на вершину по двум соседним контрфорсам. Не просто определить в горах трудность путей к вершине — обстановка беспрерывно меняется, много зависит от сил самой группы. Все маршруты на вершины по трудности разбивают на пять категорий. Наша группа идет на Бу-Ульген по маршруту 4-й категории, а наши друзья-соседи — по маршруту самой высокой — 5-й категории трудности. Снабжены мы хорошо, сил и опыта у нас достаточно. Для связи с друзьями мы имеем походную рацию и сигнальные ракеты.

Над нами тихо засыпают горы... Ночь уже спустилась в долину и медленно натягивает на гребни и ледники плотное одеяло тумана.

Еще совсем темно. Хочется спать. Но все начинают двигаться, одеваться; в соседней палатке также слышится шум и движение. Снова наполняются рюкзаки, падают палатки, и цепочка темных теней начинает двигаться прочь от гостеприимной, не проснувшейся еще полянки. Вверху, над гребнем Чотчи, начитает сереть, но надо смотреть в оба, чтобы в темноте выбрать, куда поставить ногу среди нагромождения крупных и мелких камней. Ландшафт совершенно изменяется: нет лугов с травами и цветами, впереди виднеются снежные поля.

Вторая группа поворачивает направо, в узкий каньон, по которому выйдет на язык ледника и дальше на скалы контрфорса. Мы идем дальше по долине, мимо отвесов «бараньих лбов», над которыми свисает язык еще одного бу-ульгенокого ледника. Левее «бараньих лбов» крутой травянистый склон, прерываемый скальными ступенями, должен вывести нас к гребню правого контрфорса Бу-Ульгена.

Становится совсем светло, но солнце придет к нам еще не скоро, мы сами будем подниматься к нему. Слышим первый привет гор: где-то вверху раздается грохот, и мы видим, как громадный кусок льда отрывается от языка ледника, медленно валится на скалы, дробится, и рой осколков мчится вниз, увлекая за собой камни. Вce ущелье заполняют шум, треск, свист падающей массы, которая внизу собирается в плотный поток раздробленного льда, далеко выползающего в долину. Мы учитываем это первое предупреждение!

Выбираем удобную и безопасную площадку и устраиваемся завтракать. Просматриваем и еще раз обсуждаем маршрут восхождения, стараясь наметить наиболее безопасный путь. Все мы — инструкторы альпинизма; первая связка — это руководитель нашей группы Роман Струк и Мирослава Ковбуз, оба земляки-львовчане, много ходившие вместе; (Вторая связка — Володя Раппопорт из Киева и автор этих строк. В таком порядке и начинаем медленно подниматься вверх по склону. Становятся видны «Северный приют», ленточка шоссе внизу, причудливые ручьи и реш. Тяжелый рюкзак сгибает, на крутых склонах нет надежных точек опор, кругам трава с яркими цветочками, но красота уже не захватывает, как вчера.

Идем не останавливаясь — надо бороться за время, надо его обгонять — это определяет и безопасность и достижение успеха.

Проходит час, второй, третий — мы уже высоко над долиной, язык ледника с его трещинами и обвалами ниже нас, а гребень контрфорса все еще далек. Крутом все также коварная травка и цветочки, встречаются крутые снежники — последние следы зимы, которые палящее солнце скоро уничтожит. Неприятны скальные склоны. Они и нетрудны, но скалы так разрушены, что идти по ним еще неприятнее, чем по траве. Все работает над их разрушением: солнце и ветер, мороз и снег, травы и даже туры. И мы прикладываем руки к этому извечному процессу там, где они мешают нам идти, сбрасываем обломки скал, которые при падении с грохотом увлекают с собой все, что непрочно лежит на склонах.

По скалам мы выходим на гребень. Теперь видно, что из себя представляет наш контрфорс. Влеред и ввысь причудливыми башнями поднимаются его скалы. Слева его гребень обрывается на сотни метров отвесами; справа — крутые, обледенелые плиты, местами снежники, почти не освещаемые солнцем; далеко-далеко внизу ослепительно-белые ледники. Но наши взгляды устремлены в ту высь, где на фоне голубого неба или белых облаков вырисовывается вершина Бу-Улыгена. Как далека никак высока она.... Иногда мелькает мысль о ее недоступности, но мысль эта незаметно уходит — так страстно мы стремимся к вершине. Теперь мы связываемся веревкой по двое. Надо идти страхуясь, забрасывая веревку за выступы скал. Идем быстро и четко: сказывается большой опыт и хорошая тренировка. Незаметно мчится время, но есть надежные «часы» — хочется есть. Останавливаемся. Гребень идет почти горизонтально, рядом есть снег, имеются большие площади, покрытые осыпью. Можно, наконец, сбросить рюкзаки. Разжигаем примус, наполняем кастрюли снегом, и через несколько минут обед готов. Правда, это всего лишь чай, но к нему есть что добавить, и мы снова чувствуем прилив новых сил и бодрости. Хочется просто поваляться на солнышке, ни о чем не думая, ведь мы уже больше пяти часов пути...

Напротив нас во всей своей красе Чотча и вершины Хокель, Клухор-кая. Как все они разнообразныи переменчивы; каждую минуту, каждый час вершины встают перед глазами в новом облике. Видно, в этой бесконечной новизне и есть одна главная прелесть альпинизма.

Скалы становятся труднее, и надо уже лезть. Интересно наблюдать, как идет первая связка. Роман внимательно намечает путь, затем лезет по скалам, короткими фразами давая указания Мирославе. На трудных местах Роман звонко стучит молотком, забивая стальной крюк в расщелину скалы, затем он надевает на крюк карабин, продевает в него веревку и идет дальше. Мирося — само внимание. Она должна выдавать веревку, вовремя подсказать то, что снизу виднее, и быть постоянно готовой удержать впереди идущего на веревке, если он сорвется. Второй связке идти легче; последнему надо выбивать из трещин крючья, чтобы передать для работы первому.

По скалам идти интереснее, и время бежит совсем незаметно. Нет и такой одуряющей усталости, как на травянистых склонах. Замечаем, наконец, наших товарищей на соседнем контрфорсе. Фигурки их, величиной с муравьев, то деловито копошатся, то передвигаются, то снова останавливаются. Видно, у них такая же работа, как и у нас: страховка, крючья, выбор пути. По прямой до них километра два, а если бы пришлось идти к ним, то за день не добрались бы...

Незаметно начинает портиться погода. С юга, через гребни, стали переваливать бесформенные, рваные, грязно-серые облака. На гребне дует порывами ветер, становится холодно. Надо искать площадку и ставить палатку, но мы на беду идем по трудным, крутым скалам. Негде не то что устроить бивак, а даже собраться всем вместе... Уже около пяти часов вечера. Работаем четырнадцать часов, но усталости не чувствуем, вероятно, действует нервный подъем. Роман забивает крючья в отвесной стене, пробует идти прямо вверх. Трудно, очень трудно... Мы с Володей подходим вплотную к первой связке, я меняюсь с Миросей и начинаю страховать Романа. Веревка медленно ползет через карабины. Крючья, крючья — только они дают гарантию безопасности при срыве. Роман уже высоко, и его не видно. Наконец, веревка остановилась и слышен далекий крик: «Можно идти!»

Роман совсем замерз, стоя на месте и страхуя меня. Тучи заволакивают нас, начинает идти снег, становится совсем темно. Пока Роман страхует поднимающихся товарищей, я ухожу по скальным полочкам вверх на коротенький гребешок. Если мы не найдем площадки, где могли бы разместиться все вместе, нам придется очень туго... На гребешке маленькая впадина и косой камень. Прикидываю; «Только здесь... Иначе придется ночь провести стоя всем...» Забрасываю большую петлю за выступ и начинаю в этой выемке сооружать подобие площадки. Наконец, собираемся все вместе. Забиваем крючья, сами привязываемся, привязываем псе имущество и снова пытаемся выложить площадку. Нет — негде и поздно! Расстилаем палатку, в нее влазит Мирося, затем поочередно забираемся все, пытаемся разместиться, но очень тесно. Ноги где-то висят, крыша палатки лежит на головах, но зато ист ветра и снег мирно шелестит по серебристой ткани палатки. Что же, так ночевать — это еще хорошо... Вот когда мы понимаем цену времени, цену минутам!

Зажигаем примус, но его приходится держать в руках; зачерпнув за палаткой снегу, готовим ужин. Достаем рацию, и когда приходит условленное время, пытаемся связаться с друзьями. Они видели, в каком трудном месте нас прихватила темнота, непогода, и поэтому будут беспокоиться. Наладив связь успокаиваем товарищей и расспрашиваем, как устроились они. У них все в порядке — вовремя остановились на хороших площадках, и в палатке не страшна непогода. А снег идет и идет. Скалы вокруг белые, совсем запорошенные снегом. Что принесет нам следующий день?..

Длинна и мучительна ночь на таком биваке... Тяжелый сон прерывается каждые несколько минут оттого, что кто-то съезжает на тебя, потом ты съезжаешь на другого или все начинаем сползать к обрыву. Холодно. Снег попадает в нерастянутую палатку, и постепенно спальные мешки, штормовые куртки и свитеры становятся мокрыми. Как избавления, ожидаем рассвета. Судя по часам, уже утро, но все вокруг затянуто белым молоком тумана и видимость 10—15 метров, снег не идет. Решаем ждать хоть какой-то видимости. Настроение неважное, мы попали в ловушку; для того чтобы спускаться вниз, у нас не хватит крючьев, а вверх путь не виден и не известен. Да, хорошо чувствовать плечо товарища!.. Мы знаем, что если застрянем здесь, то наши товарищи нам помогут. Они медленно двигаются вперед по гребню. Им легче ориентироваться. Гребень сам определяет, как и куда идти... А мы удобнее расположились, сварили завтрак. Ощущение такое, что в серой, безмолвной пустоте, которая окружает нас, только мы одни во всем мире и существуем на крошечном скальном островке.

Легкие порывы ветра, серая пелена тумана заколыхалась и разорвалась, стала видна над нами высоченная скальная башня и соседний контрфорс. Чу... Крик! И мы видим крошечную фигурку, которая машет нам и кричит: «Ребята-а-а...» Дружно отвечаем что-то бестолковое и веселое... Нет, унывать мы не будем. Сидеть и ждать неведомых милостей нельзя, надо идти вверх и вверх. Быстро собираемся, и снова звенит первый забиваемый крюк... Все засыпано снегом, каждую зацепу для рук надо найти и очистить, каждый выступ надо проверить. Роман идет медленно, уверенно и осторожно. Есть какая-то особая красота в его четких, смелых и плавных движениях. Трудно найти место для забивки крюка, а без крючьев идти нельзя. Роман работает, и ему не до холода, а мы мерзнем беспощадно, ожидая, пока он обработает путь. Медленно, но настойчиво движемся вперед. Теперь видим, как удачно «прицепились» вчера на ночевку, — нет даже намека на площадку.

Идем по краю крутой плиты, потом под стенкой уходим направо в кулуар, вверху которого виднеется что-то вроде гребня. Погода не улучшается, но, к счастью, не становится хуже. А мы идем и идем... Роман уже на гребне, но ничего утешительного не видит. Постепенно все собираемся вместе. Впереди крутая стена скального обелиска, за ним провал и дальше снова крутые стены, утопающие в тумане. Перелазим через обелиск и выходим на осыпные склоны провала. Впервые за многие часы можно не думать о страховке, снять рюкзак. Здесь надо сделать хорошую площадку для палатки. Еще рано, около полудня, но вокруг сумрачно, тучи то закрывают нас, то уходят на соседние вершины и гребни. Изредка видим нашу вторую группу, она штурмует самое трудное место своего пути — отвесную 150-метровую стену. Стараемся подбодрить их криком, а им, очевидно, не до нас...

Но и нам есть над чем призадуматься: впереди отвесные стены, а видимости почти нет. Решаем мудро: первая двойка сделает разведку дальнейшего пути и подготовит его на завтра, а мы пока построим площадку и поставим палатку. Роман уходит вверх и где-то стучит молотком, мы выламываем и носим камни, выкладываем на склоне площадку, засылаем ее мелкими камешками, разравниваем. Разведчики навешивают вторую веревку, а у нас уже стоит талатка и варится сытный обед. Возвращаются Роман и Мирося, на 60 метров вверх по стене натянуты перила, это сэкономит нам завтра добрый час времени. После обеда забираемся в мокрые спальные Мешки, тесно прижавшись друг к другу, согреваемся и постепен'но засыпаем. Отсыпаемся за прошлую ночь, стараемся на всякий случай выспаться и вперед. Вечером снова связываемся по радио. Наша вторая группа уже вышла на предвершинный гребень. Все хорошо, значит, если мы не застрянем завтра, то встретимся. А пока спать, спать...

Утро. Настроение у всех такое, как будто все самое трудное и страшное осталось позади. Погода серая, нас часто заволакивает туманом, но все это не такое угрожающее, как вчера. Скалы и наша веревка покрыты тонким слоем льда. Время, время, как тебя надо беречь!.. Первый уходит вверх, а мы заканчиваем собирать бивак. Быстро проходим по перилам, только Володе, который идет последним, надо выбить все крючья. Роман там, наверху, намечает путь дальше: его надо проходить дважды — сперва глазами, а потом ногами! Снова мы собрались все вместе под отвесом стены. Путь один: вначале по стене прямо, вверх, затем по полке направо и по расщелине на террасу, покрытую осыпью. Идем хорошо, без задержек и колебаний. Здесь легче, да и погода улучшается, и разрывов в облаках все больше. Появляется солнце, начинают открываться соседние вершины и гребни, потом те, что за ними, потом еще более далекие, и вот, как застывшие волны сказочного моря, видны бесконечные хребты Кавказских тор. Открывается вид на сотни километров — от белоснежных куполов Эльбруса до туманных морских далей, за которыми голубой полосой виднеются берега Турции. Мы уже очень высоко, вершина Чотчи вровень с нами, а ведь высота ее 3637 метров! Значит, где-то недалеко вершинный гребень Бу-Ульген, а мы все еще висим на его восточных стенах.

От террасы вверх идет подобие внутреннего угла между стенами, очень крутого и разрушенного, а идти надо всем друг под другом. Внимание, внимание и быстрота! Если сверху пойдет камнепад, то спрятаться от него почги невозможно. Очень хорошо идет Роман; недаром во Львове ходит он в чемпионах по скалолазанию!

Снова страховка только через крючья, но гребень где-то рядом, видны, вверху снежные карнизы. Первый, а за ним и все мы перелазим через острую гра.нь гребня, и перед нами открывается новый мир: громады Домбай-Ульгена с его устрашающими стенами, далекие вершины Джугутурлючата, Аманауза, Аксаута, а внизу сверкают еще какие-то ледники и извивается река по долине. Туда мы должны спуститься. Вершина видна — и путь к ней по длинному, извилистому гребню ясен. Погода прекрасная, можно думать, что горы признали, что мы сильнее, и решили убрать все преграды с нашего пути. Где-то за вершиной слышны голоса, это наши друзья движутся к ней с другой стороны. Надо идти и нам. Гребень острый, сложен из разрушенных сланцев. Страховать можно все время, забрасывая веревку за выступы на гребне, поэтому идем одновременно. За прошедшие дни выработалась такая уверенность, что кажется — трудных мест нет на пути, не встречаются стены и плиты, не надо забивать крючьев. Последний взлет — и мы на вершине! Необыкновенное чувство охватывает нас — это и сознание своей силы, и радость победы, и моральное удовлетворение, и какая-то поразительная способность увидеть и почувствовать все то, что обычно природа прячет от человека... Больше чем на два километра поднялись мы за три дня над дном долины.

На вершине вынимаем из тура записку тех, кто был здесь перед нами, это знакомый нам Гога Джапаридзе, поднявшийся на нее в 1958 году. Оставляем свою записку со словами привета следующим восходителям, а они уже подходят к вершине, и через несколько минут мы с радостью приветствуем своих друзей. За эти три дня они похудели, заросли бородами, а привычные их лица как будто бы стали мужественнее и строже, и, главное, роднее и ближе нам. Видно, и их переполняют такие же чувства...

Теперь все спускаемся вниз. Не смолкают шутки и веселые воспоминания о прошлых трудностях, однако идем осторожно и аккуратно. Опьянение победой не должно понизить нашу бдительность. Группа растянулась по гребню на добрую сотню метров.

Снова нас поджимает время.

Уже в темноте мы спустились в долину Бу-Ульгена. Чувствуется большая усталость — реакция всех трудных дней и еще большее удовлетворение, что через все препятствия и опасности мы прошли к вершине и спустились с нее. Каждого из нас окутывает сладкая истома, то, к чему стремились,— выполнена. И никто не задает себе вопроса: для чего, зачем поднимались мы в заоблачные выси; для нас ясно — подвиг воли завершен!

И. Мартынов