Альпинизм

Елена Сергеевна, Леночка

— В 1984 году к нам в «Спартак» пришло осенью пополнение новых специалистов, окончивших институт физкультуры. И появилась у нас такая девушка Леночка. Естественно, я заметил её, девочка с большими серыми глазами...

— Институт физкультуры?

— Ну да, ГЦОЛИФК. Так получилось, что у нас с ней на работе общий телефон, она сидела в комнате напротив и подзывала меня к телефону, говорила мне, кто звонил в моё отсутствие. Иногда в обеденный перерыв вместе пили чай. И ничего такого, обычные деловые отношения.

А я завел такой порядок, каждый год отправлял в горы два-три человека из штатных работников городского совета «Спартака», чтобы они имели представление об альпинизме. Я их на полном серьезе готовил как обычных новичков, они сдавали физнормативы, бегали кроссы, все как положено. Елена в спортивном отделе работала и ещё одна девушка Рита — секретарь нашего председателя, в том году они должны были поехать в альплагерь. Стали готовиться, как обычно в мае на «Кроссе памяти восьми» принял у них нормативы предлагерной подготовки. Но в лагерь поехала одна Елена, она сдала физнормативы успешно, что понятно, я только потом узнал — она мастер спорта по фехтованию. Получила путёвку в альпинистский лагерь «Шхельда».

Опять-таки возвращаюсь к своей судьбе, как можно в неё не верить, если мы улетали на Кавказ вместе. Я с командой румын (мы были у них зимой, а теперь они приехали к нам) в альплагерь «Эльбрус». В аэропорту я встречаю Елену с рюкзаком. Спрашиваю: «Лена, куда вы?» — «Как куда? В горы, Владимир Дмитриевич».

Представляешь, битком набитый самолет, все места расписаны, место рядом со мной для Лены оказывается свободным! Там же все по билетам рассаживаются. Два часа мы с Еленой разговариваем, тары-бары. Не помню, о чём мы тогда говорили, но что-то во мне дрогнуло, в душе моей что-то произошло.

Прилетели в Минводы, нас встречает, как положено, автобус для иностранцев. Елена опять рядом со мной. Ехали с румынами ве- село, перекус и все такое. Проезжали «Шхельду», я вышел и сдал Лену с рук на руки инструктору Людмиле Батыгиной. Наказываю ей: «Люся, храни, как зеницу ока. Это наш спартаковский кадр». И, уходя в «Эльбрус», говорю: «Будет желание, Елена Сергеевна, заходи в гости». В то время я был уже замначальника Управления альпинизма так что апартаменты у меня и всеобщее внимание, жил прилично.

И вот так получилось, что вечером мы действительно встретились с ней на мосту через Шхельду. Долго ходили, смотрели на горы, разговаривали. И тут я почувствовал, что между нами что-то происходит. Hv, там рука в руку, всё как-то чуть ли не по-детски у нас получилось.

Никаких планов, никаких тёмных мыслей. Вот так мы с Еленой стали близкими людьми. Выполнила она нормы на значок «Альпинист СССР 1 -й ступени», вернулась в Москву, мы радостно встретились и не могли уже расстаться. Встречи наши продолжались у меня дома, ходили мы с ней и в походы, куда мы только не ходили... Дальше — больше и пришло время что-то решать. Понимаешь, слишком далеко зашло. Конечно, у меня шёл внутренний протест. В возрасте такая гигантская разница. Она моложе моего сына. Кстати, мучался я, а не она. Лена ни на чём не настаивала. Не было речи ни о расписывании, ни о браке. Всё идёт и пусть так идёт. Но всему есть какой-то предел, понимаешь? Я не очень хорошо себя чувствовал, поскольку я старше, мне и решать. Надо было решать, как жить дальше, могу испортить ей всю жизнь при такой разнице в возрасте. Стал ей объяснять, что я уже старый, потом начал убеждать ее в том, что при всех своих травмах, я мол сильно больной. Могу на днях умереть. А ей всё до лампочки, все мои слова. Ни в чем её убедить не смог.

Тут позвонила её мать Мария Семеновна, будущая моя тёща. Женщина высшего класса — метростроевка, награждённая орденом Трудового Красного Знамени. Не пьёт, не курит. Разговор состоялся крутой. Очень крутой. Ну, сначала, сколько мне лет. Я ответил уклончиво: «Много». «Есть ли дети?» — «Есть. Сын и дочь». Ну а потом пошёл такой текст, его передать невозможно. Я её прекрасно понимал: молодая, красивая дочь, мастер спорта, с отличием окончила институт, золотой аттестат у неё. Я говорю: «Елена Сергеевна, ты давай-ка разбирайся с мамой. Мать у тебя одна». И уехал на Памир.

Прилетаю с Памира, Лена меня встречает в Домодедово. Спрашиваю: «Как дела?» — «Всё нормально». Приехали домой, чемоданчик её стоит, ключи от моей коммуналки у неё имелись. Спрашиваю опять: «Как мама?» — «Да вроде всё в порядке». И тут как раз она звонит, интересуется, как дела. Я ей отвечаю: «Мария Семёновна, вот такие пироги, надо встречаться». Мария Семёновна уже со мной нормально разговаривает, без всякого надрыва. «Да, — говорит, — надо». — «Как вы хотите, Мария Семеёновна, могу вас привезти к себе, могу к вам приехать». Шел я к ним как на эшафот.

После первого застолья у неё в доме мы с Марией Семёновной по сегодняшний день в таких прекрасных отношениях, что и нечего больше желать. Стопроцентные взаимные симпатии.

Живём у меня дома, никаких разговоров о ЗАГСе нет. Но я-то понимал, что Елене Сергеевне, как всякой женщине, это, наверное, нужно. Она молчит, никаких намеков. У меня печать о разводе с первой женой давно стоит, я уж десять лет как холостой. Отношения у нас с Риммой нормальные. Римма, не знаю, говорил я тебе или нет, к нам с Леной относится спокойно, иногда в гости приходит. Дашку нашу любит, всегда возится с ней. Так что тут проблем нет.

В общем, я Елене Сергеевне говорю: «Лен, а не сходить ли нам с тобой в ЗАГС?» Она не сопротивлялась. Пошли мы. У нас через дорогу стоит роскошный ЗАГС, с фонтаном, садом и Мендельсоном. И всякие там новые прибабахи. Зашли мы в зал. У меня свидетелями Безлюдный Володя и Люся Батыгина. И чего-то мне не по душе эта казенная торжественность, хотя и надел по этому случаю костюм.

— Я тебя, Володя, никогда не видел в костюме с галстуком.

— А я никогда их и не носил. У Ленки фаты нет, а там все такие сильно разряженные. Чего-то мне не по себе, даже не знаю почему. Опять пошёл внутренний протест. Отыскал я служащую и спрашиваю, нельзя ли зарегистрировать брак попроще, без Мендельсонов? Она говорит, можно. Пошли мы и записались в книгу, заключили брак, сидя за столом. Перешли дорогу, пришли домой и тут уж хорошо посидели, выпили, закусили, всё нормально.

Тут же я ей сделал заявку: «Лена, если ты захочешь иметь ребенка, ты не вздумай дурака валять, это совершенно естественное желание». Говорю ей это, а в голове чёрте что. Мне уже за пятьдесят. Какие дети?!

Живем мы, все нормально, никаких детей нет. Думаю, нет и не надо. А под Новый 1993 год Елена Сергеевна мне 31 декабря так тихонечко говорит: «Ты знаешь, я понесла. Быть ребёночку у нас». Я ее обнял, поцеловал, радостно поздравил.

И вот 27 августа 1993 года родила мне жена Дашку. Об имени мы не договаривались, но я хотел просить Лену, чтобы дочь назвать Дарьей, в честь моей мамы. Она ушла из жизни недавно, но успела познакомиться с Леной. Мама у меня, наверное, как и все матери, святой человек. И вот Лена без всякого намёка назвала нашу дочку Дашей. Теперь у нас есть Дашка, с которой ты знаком.

Я всё время говорю о судьбе, пожалуй, это для меня самый большой подарок судьбы. Я не надеялся, и мечтать не мог. В мыслях у меня не было, и вдруг дочку получил. Это радость фантастическая, это не то слово. С утра до вечера готов с ней заниматься.

В этой ситуации меня больше всего смущала моя старшая дочь — Олеська. Сын Игорь всё-таки мужик, у нас с ним полное понимание. А Олеся. Они с Ленкой почти ровесницы. Потом она девчонка и у неё есть мама. Как она отреагирует? Теперь же она с Леной дружит, водой не разольешь. Когда они собираются, мне там делать нечего.

Такое подвалило счастье.