Альпинизм

Алай

— Володя, кроме обычных альпинистских лагерей, у нас существовали специальные лагеря для разрядников, для высотников. Ты ими руководил. Я в таких лагерях не работал. В чём их специфика?

— В такие альплагеря выдавались коллективные путёвки. В них бывали элитные команды, участвовавшие в первенствах по альпинизму.

— На сколько человек давалась такая путевка?

— Обычно команде из шести человек. Но иногда какой-то город или спортобщество брали по 3—4 путевки. Получалась уже альпинистская экспедиция.

— Какие же это лагеря? Я был только в лагере для разрядников — «Безенги».

В этих лагерях росли мастера. Я, например, свою команду «Спартака» пропускал через них. А в последние годы существования альплагерей мы по коллективным путёвкам заявлялись на первенство Союза. Очень дешево получалось. Общая скидка за счёт профсоюзов 75 процентов, да местные организации подкидывали, получалось практически бесплатно.

— Как всё было доступно! А?!

— Что ты! 25—30 человек от одного коллектива выезжали в горы бесплатно. Сейчас такое уже трудно себе представить.

В 78-м году Александр Павлович Каспин предложил мне возглавить эти альпинистские базы высотников. Я дал согласие при условии, что «Спартака» не оставлю. Тогда ещё были спортивные общества, их ещё не развалили.

— База «Высотник» под пиком Ленина?

— Да. Но получилось так, что с этой базы мы выезжали в новые районы Памира, где ещё никто не ходил. Наводчиками на эти места стали геологи. У нас с ними многолетняя дружба. Они говорили: «Володя, там такая стоит роскошная вершина!» На Коксу, на Гуа-мыш. Давали нам фотографии. И мы вывозили ребят в новые места. Везти туда человек 50 сложно. Представляешь?

В 81-м году геологи мне хвалили район Алая. Просто восхищались этими горами. Среди геологов бывали и альпинисты, даже на пик Коммунизма ходили, участвовали в первенстве Союза. И вот в 82-м году мы сделали первовосхождение на безымянный пик, назвав его «Алай». К нему только подходов 5—6 дней.

— Давай сориентируемся, чтобы представить, где это находится. Будем танцевать от Дараута в Алайской долине.

— Уходили от него через два перевала.

— На север?

— Да. Нетронутый район. Стоит гора, как раскрытая книга, вроде СЭВа. Когда в 82-м году мы её заявили и начали работать, один подход к ней занял неделю. Причём дорога такая, что на подходе использовали перила, я уже не говорю о переправах. Там такое дикое место последний оплот басмачей в нём располагался. Пустое селение, поливные террасы. Бывшее феодальное хозяйство. Подошли под стену, начали работать и сделали её.

— Кто с тобой был?

— Володя Башкиров в команде. Он работал уже вовсю, хорошо шёл. Зыбин Саша, Клинецкий Женя. Он тоже покорял восьмитысячники в Гималаях. Большое получили удовольствие: новая гора, новый район. Встретили в Оше ленинградцев. Трощененко заявил, что они сделали такую гору, которой нет равных в мире, что это маршрут третьего тысячелетия. Но их команду сняли за необъективный отчёт, за какую-то выдумку, кто их разберёт. Район Алая уже у меня из головы не выходил.

— Какие высоты?

— Пять с небольшим. Сама Ак-су под пять. Рядом вершина Искандер. Такая красота! Я понял, что надо туда капитально перебираться. Лагерь «Высотник» мы переименовали в «Алай». Всё-таки в Алайской долине всё это дело.

В то время заболел серьезно Александр Павлович Каспин, заболел на двадцать с чем-то лет. Злокачественная опухоль мозга. Двад-цать лет был прикован к постели.

С 80-го года начальником Управления альпинизма профсоюзов стал Виктор Николаев. С хорошими и большими связями. Мастер спорта, но только по велосипеду. Взялся рьяно за дело. Мужик деловой. Он предложил мне стать его заместителем. Я колебался, полгода думал. Не хотелось идти в чиновники.

На этот момент уже умудрились развалить весь союзный спорт, аннулировали ДСО — спортивные общества «Спартак», «Труд», «Буревестник» — всё исчезло. Появилась одна контора — Спорт профсоюзов. Альпинизм да и весь наш спорт от этого сильно проиграли.

— Но «Спартак» и сейчас существует, Володя.

— На тот период никаких «Спартаков» не было. Ты же помнишь, когда началась эта дурацкая перестройка. Районные, городские, областные, республиканские советы спортобществ аннулировали. Только «Динамо» осталось, это не профсоюзное общество. Новая контора стала называться «Профспорт».

В «Алае» мне было интересно. Приезжала молодежь, многое могла и многое делала. Приезжали группы и разбивали свои лагеря, как отдельные экспедиции с полной автономией. Своя радиосвязь, своя кухня, свои планы. Собиралось 150— 180 человек.

Район всех потрясал своей нетронутой красотой Только 5-6 кошей и никаких кишлаков. Девственная природа. Последние населенные пункты через Исфару. Машина шла до Котрака, большого поселка, и чуть дальше до геологов, а потом такая тропа. что люди шли своим ходом. Идёшь мимо столетней арчи. Местные её не рубят, хватает сухостоя.

Я решил сохранить природу района нетронутой, беречь всю эту красоту. Приезжает группа, садимся, пьём чай, я им объясняю, что они обязаны охранять природу гор. Банки консервные сплющиваются. Уходит группа на восхождение — мы знаем, сколько у них консервных банок, приходит — проверяем. Начспас фиксировал. Сплющенные банки закапывали. Ну и с туалетом... Можешь себе предстаешь, 180 человек — 180 стихийных «туалетов». За этим мы следили очень строго. Через неделю обходи все экспедиции и если видел какое-нибудь безобразие, просто закрывал выход для этих групп до тех пор, пока они не наведут порядок.

Эта система быстро облетела все альпинистские лагеря Союза. Все узнали, что в «Алае» не пьют не курят, не мусорят. Стали заводить такие порядки и в других альплагерях.

— Такие начальники бывали. У меня в «Ак-тру» хороший был парень Володя Яковлев, царство ему небесное. Шёл в Бийске с матерью под Новый год и его ни с того, ни с сего зарезали. В карты проиграли, как первого встречного. Но был в «Ала-Арче» и Вайсман. До этого он служил в концлагере, майор. Можешь себе представить.

— Не раз и не два вспоминал я потом местное население. У нас с ними сложились настолько тёплые отношения...

— Когда к нам приехали немцы, то сказали, что в «Алае» чище, чем в Германии. Представляешь, какой бальзам пролили на мою душу?

Значит, Сергей Аганесович предложил мне пойти к нему заместителем начальника Управления альпинизма. Конечно, когда «Спартака» уже не стало, мне было проще перейти на другую работу. Но оставить «Алай» очень жалко. Какие горы! Достаточно вспомнить только, что в одном Ак-су семь маршрутов 6-й категории.

«Шестёрки» высшего класса, все они призёры или выигрывали Союз. Аналогов у нас этому району просто нет. На пике Блок Серёжа Ефимов выиграл золото, потом на Ак-су заявку подавали, на Искандер тоже. С тех пор лучшие восхождения по Союзу шли в этом районе. Да и по сей день...

В 86-м году приехала группа американских альпинистов, профессионалов. Проводники,спортсмены высшего класса, Альпы знают, Гималаи... Говорят, хотят сходить по моему маршруту на Ак-су. По тому, что мы с Башкировым делали. Я им сказал, что маршрут не окрючен и надо положить дней 5—6. Абсолютные отвесы, гамаки... Они мне не сильно поверили. Вышел с ними под Ак-су. Подошли под стену, она на них просто легла. Впечатляет сильно. Тут они руки подняли: «Мы в этом году не готовы для такой стены». Их поведение мне понравилось. По-мужски.

Пошли по более простому пути, слева по гребню. Но тоже... 56 все-таки. В верхней части верёвок шесть с приличным лазанием. Я им сказал, что нужны минимум две ночёвки. Они опять не поверили. И вернулись, не пройдя башню. Поклялись приехать ещё раз, но не знаю приезжали или нет.

— Сколько лет ты там работал, Володя?

— С 82-го по 86-й, четыре года получается. Но и будучи в Управлении, я туда ездил. Отлично были подобраны тренеры, инструкторы. Кенсицкий, моя правая рука — выпускающий. Мы с ним много работали. Лаврик из Киева, Юра Козлов, Саша Кизиков работал. И все много ходили, ходили сколько хотели.

Помню, в 86-м году после пяти первовосхождений, из них два шестёрочных, я немного утомился. Подходит ко мне Володя Башкирию: «Владимир Дмитриевич, не пойдёте со мной на стену?» Я рассмеялся, говорю: «Володя, ты чего? Смотри, тут целая команда хороших ребят, молодых, борзых». «Вы знаете, они не хотят больше,устали, находились». И мы на следующий день с ним пошли на стену Искандера, 56. Планировали в день её пройти.

Лезу и думаю: «На кой черт?» Уже осень, начало сентября. Мы не дошли до верха, начало смеркаться, я говорю: «Володя, садись!» И мы сели с ним на холодную ночёвку. Холодную относительно, у нас были пуховки, ноги в рюкзаки. Но жарко не было. Смотрели на закат, потом на восход. Представляешь, что такое осень в таких горах?

— Чистота воздуха и вдали прозрачность с жемчужной дымкой.

— Всё звенит... Беспрерывно меняются цвета, игра света.

С горами расставаться сложно. Я боялся идти на бюрократическую должность, думал, завяну в альпинизме. Но у Тера хватка бульдожья, он меня прихватил. Я говорю: «Одно условие: я должен каждый год делать хотя бы по одному восхождению». «Старик, нет проблем. Как сказал, так и будет».

В 86-м году делал Блок. Вишу на стене, мне по радио передают телеграмму от Сергея Аганесовича: «Немедленно возвращайся в Москву. Производственная необходимость». Я со стены даю ответ: «Не могу вернуться в Москву немедленно производственной необходимости на месте». Еду, переживаю: раз немедленно, значит, горит что-то. А он говорит: «Знаешь, старик, тут совещание намечалось, нужно было твоё выступление».

Я говорил, что передал базу «Алай» Гинзбургу. Нижайше просил его сохранить чистоту и порядок на базе. Когда через год приехал — всё загажено. Всё. Никаких туалетов, ночёвки завалены банками и другим мусором. За один год оказалось возможно всё разрушить, перевернуть. Не могу забыть...

Стал я работать в 85-м году замом начальника Управления. Дело непростое. 20 альплагерей и несколько альпбаз. Сейчас, когда вижу их разрушенными, разграбленными, сердце кровью обливается. Тогда уже в мае всё Управление разъезжалось по лагерям, чтобы принять их к началу сезона.

Приезжаю на Кавказ, скажем, в «Шхельду», за десять дней до начала сезона. Составляю список недостатков, до 50 и больше. Ну, там, душ не работает, туалет без крыши, в столовой вилок не хватает... Говорю начальнику лагеря: «Вот тебе 50 недоделок и 5 дней. Я уезжаю на другую базу. Что снимешь, хорошо, не сделаешь — запишем». Через пять дней возвращаюсь, остаётся только то, что требует капитальных вложений.

— Как всё-таки отлично у нас было поставлено дело альпинизма! За рубежом такого даже представить себе не могли. Когда зарубежные альпинисты у нас появлялись, то сначала ничего не могли понять. А потом начинали удивляться. Как это?! Почти бесплатно, на всём готовом и столько лагерей? 15-20 тысяч человек каждый год занимаются альпинизмом только в альплагерях. У них такого не могло быть. Как и у нас теперь, впрочем. Штат, столовая, питание, душ, постели, снаряжение, тренеры — всё даром.

— Конечно, многое зависело и от людей. Например, когда в «Ала-Арче» начальником был Вайсман, то старое снаряжение сжигалось. Ботинки, штормовки и даже ледорубы. Он считал, что, если их не уничтожить, то их поменяют на новые.

— Нет, Саша, мы всё ремонтировали. Работали мы с Сергеем Ага-несовичем неплохо. Но тут у меня возникла возможность поехать в первый раз в Непал. В мае месяце. Без восхождений, просто трек. Он меня не отпускал: «Старик, нас не поймут. На носу сезон, а ты собираешься ехать в Гималаи». — «Но мы же договаривались. Я еду в отпуск». — «Ну что ж, придётся нам расставаться». А у меня как раз заявление в кармане: «Прошу уволить по собственному желанию». Он обалдел. Союзное Управление, номенклатура, так не уходят. Нужно мотивировать, нужен перевод. Пришлось его оформить.

— Куда же ты мог перевестись?

— Я взял липовый перевод в ТОО в Одессу. Друзья написали мне бумагу. Съездил я в Непал и после этого стал вольным казаком. Работал, конечно,ты знаешь. Отряд спасателей, МЧС и так далее.