Туризм

На кругозорах

Туристы устремились было к домику, но Георгий Владимирович предупредил: время позднее, в любую минуту нас могут накрыть облака, поэтому скорее дальше наверх!

Было непонятно, откуда и какие нам грозят облака. Небо чистое, горизонты открытые. Лишь на нескольких вершинах зацепились незначительные белые пушки.

С камня на камень, тропкою между рододендронами поднимаемся на бугорок, ограничивающий плато, и останавливаемся. Мы на вершине - кругом обрывы и кручи. Под ногами разверзается глубокая и необъятная панорама - что перед нею наши восторги на первом карнизе в буках? И что там Аибга и Ахаг, когда из-за них высунулись еще третьей по счету шторой вычурные громады - они названы Гагринским хребтом. За Агепстой видны какие-то снежные глыбы - говорят, что именно под ними покоится мое заветное озеро Кардывач. А ближе во весь горизонт встал Главный Кавказский хребет. Какие-то из этих пирамид и шатров - пики Псеашхо, видные из Красной Поляны. Но отсюда они совсем неузнаваемы.

Правее Аибги горы ниже. Вон черная гряда Ахцу, прогрызенная ущельем Мзымты. А дальше... Дальше лишь синяя дымка. Экскурсовод говорит: - А это мы видим море.

Как море? Какое же это море?! А впрочем, пожалуй, он прав. Ведь там гребни гор ниже, чем находимся мы. А что же лежит над гребнями? Не может же небо спускаться ниже воображаемой нами линии горизонта? Значит, действительно, часть этой дымки, распластанной над низкими предгорными кряжами,- не небо, а море.

Не хочется уходить с вершинки. Свежесть, упоение далями, чувство верховного торжества над всем сущим. Мир внизу виден, точно в огромном аквариуме - таким густым кажется воздух, заполняющий бездны. Но что это? Воздух мерцает, сгущается, становится все голубее и дымчатее, снизу врываются порывы странного ветра, и из ближайших лощин, рождаясь на глазах, поднимаются струи тумана.

Чувство такое, будто находимся у вытяжных труб, из которых валит кверху густой пар. Мы присутствуем при обещанном рождении облаков. Так всегда к полудню доносятся сюда из долин восходящие токи нагретого влажного воздуха. Соприкасаясь у гребня с холодным воздухом высей, вся газообразная, прозрачная, но как бы отягощающая его влага обращается в видимый пар - точнее, в туман, в неисчислимое количество мелких взвешенных капелек.

Клочья тумана повалили мимо нас и прямо через нас, сначала отдельные, растрепанные, потом все кучнее; вот из них уже "свалялось" и целое облачко, проплывшее над озерцом и метеостанцией... Руководитель командует:

- Туман наступает! Скорее на второй кругозор! Сбегаем по тропкам между рододендронами, оставляем правее озерцо и метеостанцию, углубляемся в кустики и через несколько шагов как вкопанные останавливаемся у обрывов.

Можно ли было представить себе, что отсюда откроется что-то еще более захватывающее, чем с предыдущей вершины? Прямо под ногами разверзлась огромной глубины и ширины зеленая, тоже наполненная влажным воздухом долина, занятая морем диких лесов, а над нею взгромоздился скалистый Чугуш, первая вершина Кавказа, превысившая, если идти с запада, 3000 метров. Казалось, он совсем рядом, рукою подать, хотя от нашей вершины его отделял добрый десяток километров. Чугуш - это уже глубинная часть заповедника, настоящее царство туров и оленей.

Левее шла полная путаница хребтов; названия, сообщаемые экскурсоводом, тут же забывались. Лишь на северо-западе выделялись и сразу запомнились необычайностью облика два горных массива, словно два легких, полупрозрачных, лиловато-розовых облака. Это были Фишт и Оштен, первые с запада вершины Кавказа, несущие на себе ледники.

Не прошло пятнадцати минут, как и на этот кругозор из ближайших лощин начало засасывать облака. Картина повторилась. У метеостанции стоял уже плотный туман, ощущавшийся просто как моросящая сырость.

Теперь можно было заглянуть к метеорологам. Они сами, Аля Яковлевна Гейман и Василий Евгеньевич Чинарин, вышли из дверей домика и охотно отвечали на наши вопросы. Живут здесь круглый год. Зимой откапывают свой дом из-под шестиметровых заносов снега. Получают полярный паек. В Красную Поляну спускаются редко, зимой - на лыжах, только не тем путем, где мы шли (тут мешают лавины), а где-то в обход, лесом. На лыжах по пологим верхам своего хребта катаются до июня.

Встречают ли зверей? Еще бы! Совсем недавно песик облаял медведя у самой метеостанции. Часто подходят серны. А на Чугуше туров - целые табуны. Но их видно только в сильный бинокль...

С невольным уважением смотрели мы на людей, несущих свою вахту так высоко в заповедных горах, в полном уединении. Естественно, что ради облегчения их жизни небольшой участок заповедника вокруг метеостанции отведен в их пользование для порубок, покоса и выпаса. Жизнь здесь нелегкая и невеселая. О радио в тот год наблюдатели только еще мечтали.

Простившись с метеорологами, мы подошли к их озерцу. К ручьям спускаться не хочется. Попьем из озерца, хоть оно и не имеет оттока. Разве не интересно - пить из водоема, примостившегося на самом гребне хребта?

Подойдя поближе, мы заметили, что в воде плавают тритоны. Некоторым это не понравилось, но от питья все же не отказался никто.

Георгий Владимирович решительно усадил нас вокруг озера, ловко раскроил буханки ножом на нужное количество толстых, как кирпичи, ломтей, раскромсал на кубики взятое с собою сливочное масло и разложил его на куски хлеба. Затем роздал по большому соленому огурцу. Кривым садовым ножом были вскрыты рыбные консервы, и все их содержимое ложкой разложено по тем же бутербродам. И, наконец, была поделена взятая в счет вчерашнего мясного довольствия грудинка: каждый почувствовал, как она сегодня кстати. После подъема на полтора километра люди могли бы съесть и вдвое и втрое больше. Тем вкуснее было то немногое, что полагалось по ограниченным пайковым нормам 1932 года.

Экскурсовод предложил желающим прогуляться с ним немного дальше - к водопадам речки Ачипсе. Конечно, пошли и туда. Тропка нырнула в рододендроны и в криволесье. Спуск оказался коротеньким, потом шел горизонтальный карниз по косогору.

Северный склон. Белыми полотенцами лежат по лощинам снежники. Пересекая их, снова видим «лето, весну и зиму», хотя начавшаяся осень и тут уже заставила побуреть листву кривых буков и пожухнуть альпийские травы.

Через острую, как ижицу, выемку на отроге (мысленно нарекаю ее Острым перевалом) спуск по большому снежнику вдоль страшного каменного хаоса. Попадаем в совсем новый мир. Вокруг скалистые и луговые склоны, с обрывов струятся серебристые вертикальные нити водопадов. А главная речка долины - Ачипсе - падает по уступам своего дна несколькими узкими, но многоводными каскадами. Под ними - выдолбленные падающей водой лазурные озеровидные ванночки... Рваный туман блуждает и здесь, придавая картине полусказочный вид.

Кто-то полез было на одну, из скользких скал, с которых свергался нижний водопад. Но Георгий Владимирович повелительно потребовал от туриста вернуться - он все время был начеку и присматривал, не наделает ли кто из нас глупостей, не полезет ли в опасное место...

Новое, неведомое кончалось. Оставалось возвращение. И обратный подъем по снежнику к Острому перевалу и,после спуска с него, второй подъем - к метеостанции - оказались совсем нетрудными. Настроение поднялось, а панибратское общение с облаками позволило ощутить даже что-то вроде гордости.

Новые сочетания облачных клочьев, полос, кулис совершенно преобразили площадку метеостанции. Бывало, например, что туман закрывал озерцо у подножия домика, а стены и крыша были видны. Тогда скромная хижина казалась одиноким замком, становилась большой, вознесшейся, гордой. А понижалась вся масса тумана, и над нею всплывал исполинским ковчегом массив Чугуша.

Пора было спускаться. Крупными шагами, не переходя в бег, руководитель повел группу вниз.Теперь туристам предстояло выполнить задание Лесной опытной станции.

В лесу с «лебедиными стволами» остановка. С квадратных участков, огороженных колышками и шнуром, туристы быстро собирают в мешочки весь опад - листья, черенки, плоды - все, что упало на почву и должно было принять участие в дальнейшем почвообразовании. Учет этого «прихода органического вещества» нужен исследователям для более полного представления о путях формирования горнолесных почв...

С сознанием исполненного долга спускаемся по скучному криволесью к поляне с камнем. Каменистая часть спуска оказывается утомительной - приходится ступать осторожно, выпружинивая мышцами каждый шаг. Зато в высокоствольном буковом лесу так мягка мелкоземистая, устланная опавшей листвой, тропа, так приятно «рушиться» вниз, спрямляя зигзаги. Повинуешься одной силе тяжести и двигаешь ногами лишь для того, чтобы предохранить себя от падения...