Спелео

Убеждаю товарищей

Идея о проведении моего эксперимента вначале была воспринята довольно прохладно. Он казался неосуществимым, полным опасностей и риска, в частности для моей психики. Это было главное возражение: боязнь, как бы я не сошел с ума под влиянием одиночества, холода, сырости, страха, отсутствия общения. Эксперимент к тому же предполагал, чтобы клуб направил все свои усилия на достижение этой цели, несколько пренебрегая чисто спелеологическими задачами. Но настоящие трудности были чисто технического порядка, ибо массив, засыпанный снегом в течение большей части года, был связан с миром лишь старой, заброшенной стратегической дорогой военных лет, находившейся в крайне плачевном состоянии, и сообщение по ней прерывалось то в результате образования фирна, который держался до самого лета, то из-за обвалов, вызванных частыми ливнями; таким образом, доступ к нему был возможен лишь несколько месяцев в году. Следовательно, каждый день был на счету. Клуб Мартеля решил мне помочь, так же, как и горная секция 6-го Республиканского отряда безопасности, возглавляемого майором Риолле, которого побудил к этому его начальник, господин Мир. Префект департамента Приморских Альп Пьер-Жан Моатти и командующий гражданской обороной согласились предоставить в наше распоряжение вертолет, базировавшийся в Ницце.

Покоритель Аннапурны Морис Герцог, министр по делам молодежи и спорта, обещал взять надо мной шефство, а в Париже после ряда неудач я получил различные препараты и медикаменты, в частности от Военно-воздушных сил и Университетской клиники, где доктор Персево и профессор Плас составили для меня полный биологический рацион. Скептиков было немало, но многие мне помогали и стали моими друзьями. Понадобилось оборудование для лагеря, одежда, осветительные средства. Денег у меня не было. Некоторые члены клуба Мартеля сделали пожертвования, другие предоставили кредит, правда небольшой, в размерах, какие позволяли их скромные средства. Кое-кто поставил мне снаряжение бесплатно, например Жильбер Мерлен, директор «La Cordee», где изготовили для меня спальные мешки; впрочем, он постоянно оказывал мне значительную помощь и во многом другом. Наконец в июне все снаряжение было собрано в Ницце у Кошонов и доставлено на вертолете к базовому лагерю, который разбили в том месте, где была вода: на плато Амбруаз, в часе ходьбы от пропасти Скарассон.

Оттуда одни группы перенесли на себе снаряжение до пропасти (что было нелегко), а другие оборудовали мой подземный лагерь - работа и трудная, и опасная из-за климатических условий в пропасти в это время года: стены были покрыты льдом, всюду струились ручейки. Тогда же, в июне и июле, группа по устройству лагеря стала свидетелем обвалов скалистых пород в пещере. В частности, Креак, выполнивший в 1961 году топографическую съемку, обнаружил изменения в сорока метровом колодце, а Марсель Кан слышал грохот, произведенный падающими камнями. Антуан Сенни, Жерар Каппа и Жан-Пьер Мерете, установив палатку на самом леднике на деревянном настиле, обнаружили, что вода просачивается и сквозь мат, покрывавший этот настил.

Но отступать было уже поздно, жребий брошен! Единственное, что предстояло решить, - это организация работы на поверхности: смена дежурных. Интервалы не должны были быть одинаковыми, чтобы не давать мне никаких, даже косвенных, указаний о течении времени. Одному горному стрелку поручили нести постоянную вахту в базовом лагере на плато Амбруаз, чтобы снабжать водой и пищей двух добровольцев-дежурных, разместившихся в крохотных палатках у входа в пропасть; один из них был из Республиканского отряда безопасности, а другой - представитель только что основанного мною Французского института спелеологии, член клуба Мартеля или другого клуба. Были приглашены все желавшие дежурить под наблюдением руководителей групп: Лафлера, Кановы и Спренжера, которым было поручено контролировать условия эксперимента. Среди дежуривших у края пропасти наиболее отличились своей исполнительностью Жерар Каппа, Марк Мишо, Жан-Пьер Мерете, Серж Примар, Клод Шабер и многие другие, кого я не могу здесь перечислить; но они тоже способствовали успеху этого первого опыта длительного пребывания под землей, поставленного под научный контроль.

Наконец все было готово, и после многочисленных отсрочек, вызванных различными осложнениями или завершением последних вспомогательных работ Пьером Амелем и «Радио Монте-Карло», которые передали группе, дежурящей на поверхности, магнитофон «Награ», подключенный к находящемуся в моей палатке микрофону, 16 июля, после последней неспокойной ночи в лагере на плато Амбруаз, я под «обстрелом» моего друга, фотографа Клода Соважо, направился к пропасти, где должен был провести полторы тысячи часов в полном одиночестве.