Кавминводы

Новая теория о связи воды вообще и минеральных вод в частности с животным организмом

Сегодня, когда химия, являющаяся изученным и совершенным искусством, представила описания и анализы минеральных вод, надо поставить во главе их медицинского исследования досадную и оскорбительную аксиому: ставшие известными нам химические свойства минеральных вод недостаточны для того, чтобы сделать вывод об их целебных качествах; наблюдаемые нами действия минеральных вод, с одной стороны, настолько сходны, а с другой настолько отличаются друг от друга, что невозможно понять, почему страдающим одним и тем же заболеванием помогают разные воды; в нозологии и терапии мы применяем воды так же, как в диететике обычную, то есть, движимые инстинктом или косностью, используем их там, где ничто не может заменить их, не зная, как происходит то, что мы наблюдаем и исследуем.

Однако можно было бы желать большего единства мнений о ценности анализов минеральных вод для медицины, а людей, теоретически признающих связь обнаруженных при их анализе химических свойств и целительных воздействий, склонить к даче объяснений, которые, может быть, прольют свет на эту важную проблему.

Для решения этой задачи и познания причин и природы оказываемого минеральными водами действия будет полезно подразделить ее на части; рассматривать каждую в отдельности; разъяснять все, что имеет к ней отношение; использовать каждую часть для более глубокого понимания других частей. Рассмотреть проблему подобным образом — значит раскрыть ее, раскрыть — значит решить, а решить — значит понять.

Самой удивительной особенностью минеральных вод является количество и разнообразие излечиваемых ими болезней. Тот, кто просто стал свидетелем этого явления, сочтет его чудом. А тот, кто изучает его и делает предметом серьезных размышлений, найдет в нем Польше непонятного, чем легко объяснимого. Действительно, как найти ту точку зрения, с которой можно бы ло бы объяснить и постичь то, что само себе противоречит; как одно и то же лекарственное средство исцеляет разные недуги; как минеральная вода и в одно и то же время излечивает нервные расстройства и болезни крови; как уменьшает раздражительность и возвращает чувствительность членам; как снимает непроходимость и усиливает тонус дряблых мышц, останавливает понос и освобождает от запора; как открывает, закрывает и регулирует почечуй; останавливает кровотечения и вызывает регулы*; излечивает головные, грудные и желудочные боли, болезни кожи и костей, напряженность и расслабленность; как заставляет появляться и исчезать сыпь; делает толстым и худым, возбуждает и успокаивает темперамент; оказывает действие в любом возрасте, на любую конституцию, на мужчин и женщин.

Объяснения этих явлений скорее похожи на схоластические измышления, нежели на руководство к практическим действиям. Можно ли считать полезным для науки предположение о целебных свойствах минеральных вод только ради того, чтобы как-то связать их с поверхностными и ничем не подтвержденными замыслами?

Лишь плохой ремесленник может утверждать, что действие вод обусловлено их способностью разжижать кровь и жидкости. Это выдумка терапии, ибо из нозологии известно, что болезни, излечиваемые водами, сводились к сгущению жидкостей и крови в организме. Следовательно, неизвестно, разжижается ли кровь при соединении с минеральной водой (она может и свертываться), а доводы, благодаря коим некоторые верят в загустение крови и жидкостей, ложны.

Еще недавно мысль о непроходимости как причине болезней была широко распространена. Она была настолько правдоподобна, что даже если бы в одном из этих недугов обнаружили целебный клей, то объявили бы его послабляющим средством. Замечая силу воздействия минеральных вод на различные заболевания, нет ничего естественнее, чем признание за ними обостряющих, смягчающих и растворяющих свойств. Сегодня, когда хорошо известно, что воды эти не мылятся, как думали раньше, не являются легче обычной воды.

А кажущаяся правдоподобной теория непроходимости, коею раньше считали неоспоримой, поскольку ее можно было объяснить буквально на пальцах, должна была дождаться разоблачения анатомией,— тем самым путем, коим зародилась и укрепилась. Более внимательное изучение того, что именовалось непроходимостью, позволило обнаружить, что чаще всего состояние этих органов было прямо противоположным состоянию непроходимости; что это было скорее расслабление, вздутие, увеличение объема сосудов. Припухлость, опухоль не всегда являются непроходимостью, однако следует заметить, что в большинстве случаев органы, возвращаясь в свое исходное состояние, скорее сжимаются, нежели устраняют находящееся в них нечто. Кроме того, минеральные воды не могут исцелять недуги резким послабляющим действием, ибо установлено, что порой эти заболевания излечивались средствами, коие отнюдь нельзя отнести к лекарствам такого рода.

Я не хочу приводить здесь все выдвинутые гипотезы о действии минеральных вод, да это и не нужно. Но, дабы не оказаться вне веяний своего времени, стоит привести выражение, которое сейчас на устах у всех: минеральные воды чрезвычайно укрепляют. Вначале это утверждалось лишь относительно железистых вод, а впоследствии распространилось и на остальные. Вода, не способствующая укреплению организма, мало к чему пригодна.

Именно в наши дни, благодаря железу и огню, мысли об укрепляющих средствах стали ведущими в медицине. Быть слабым и больным, сильным или здоровым — эти понятия стали почти синонимами, однако можно смело сказать, что мысль о слабости или силе, об ослабляющих или укрепляющих средствах до сего времени не нашла научного медицинского подтверждения. Это представление не вытекает из природы организма, не основывается на законах физиологии, но обычно служит выражением определенного вида больного тела и стало привычным оправданием применения средств, однажды названных укрепляющими.

Что же такое укрепляющее средство? Некоторые считают, что можно не страшиться смерти, если в зашч се есть хина, вино или груда железного лома. Некоторые открыто отрицают возможность отступления смерти после применения рвотного или послабляющего средства. Если что-либо и может назваться укрепляющим потому, что с его помощью тело обретает то состояние легкости, которое делает его бодрым и способным выполнять все ему подобающее, то ни одно средство не имеет на это прав больше, нежели кровопускание, коее в мгновение ока заставляет прекратиться угрожающую слабость, освобождает от самого мучительного оцепенения, избавляет от изнуряющего избытка веса, заставляет помолодеть и возродиться даже обреченное тело. И какая аналогия может возникнуть между кровопусканием и применением так называемых укрепляющих минеральных вод?

Впрочем, я уже изучал этот предмет, являющийся основным в медицине. Теперь не время и не место для пространного его изложения. Однако видно, что теория полезности минеральных вод продвинется вперед лишь в том случае, если говорить и верить в их способность разжижать, очищать и укреплять, что равносильно насмешке. Во времена Сталь также не замечали ни одного явления до полного его объяснения. Соглашались с тем, что соль селитры прекрасное средство при воспалении легких, однако расходились во мнениях относительно ее способа действия. Одни говорили, что при воспалении легких кровь бывает слишком густой и соль селитры ее разжижает. Другие утверждали, что при этой болезни кровь должна быть слишком жидкой или слишком быстро растворяющейся, ибо, проводя опыты с бычьей кровью, было обнаружено, что от соли селитры она густеет. Затем полностью пренебрегали вопросом, сводится ли воспаление к сгущению или разжижению крови и, не желая вдаваться в объяснения насчет действия противовоспалительных средств, довольствовались тем, что считали их освежающими. Потом нашли, что слово «успокаивающие» еще менее понятно, чем «освежающие» и оставили его для обозначения действия, чьи причины и природа неизвестны.

Своими нозологическими понятиями врачи делают из самих себя мнимых больных, а затем самостоятельно лечатся понятиями терапевтическими. Посему мысль о том, что болезнь заключается, например, в избыточном количестве углекислоты, коею следует уравновесить кислотой азотной, можно сравнить с рассказом ипохондрика, объясняющего собственное состояние тем, что в голове его сидит ворон и лишь распил черепа и вылет птицы наружу избавят его от мук. Врачи совер-шают ту же ошибку, которую вменяют в вину химикам, желающим доказать синтезом правильность результата анализа. Рассматривая выдвинутую медиками теорию как анализ, а опыт как синтез, становятся очевидным стремление скрыть недостаток одного недостатком другого; возместить незнание фактов амбициозным объяснением. Становится видно, как, выдвигая терапевтическую самоуверенность против нозологического убожества, словно заменяя в уравнении знак плюс на минус, им удается избавиться от всевозможных трудностей и без колебаний разрешить самые глубокие и сложные проблемы. Непонятно, какое из двух утверждений вызывает большее удивление.

Эти представления, как бы непригодны они ни были, вполне можно сохранить как практические термины. Практикующий врач, управляющий здоровьем огромного количества больных, может позволить себе использование подобных средств для ободрения, убеждения и завоевания доверия своих пациентов. Счастлив тот, кто видит стремление больных стать на пути наших возвышенно и благородно составленных прожектов и избавить нас от того, что мешает им понять наши замыслы. Науке следует, наконец, перестать заблуждаться относительно этих общедоступных, страшных и фантастических терминов, тормозящих ее движение вперед, к коему она стремится.

Удивительно и примечательно, что люди, способные отличить истину от полуправды и лжи, порой строят иллюзии на счет самых обыденных понятий.Если некоторые философы сочли себя достигшими верхней ступени интеллектуального совершенства, признав, что не знают ничего, то почему бы медикам стыдливо не признаться в неведении природы вещей? Признание своей неосведомленности в том, что другие провозглашают и утверждают, не значит считаться невеждой. Невежество есть равнодушие: оно не знает ни самой вещи, ни ее свойств, даже не подозревает о ее существовании. Это же отличает незнание от знания. Когда природа отказы вается открыть свои тайны разуму, ему надлежит постоянно поддерживать свое превосходство и восторжествовать над ней, превратив свое незнание в знание. Свершение подобного столь же достойно славы, сколь и полезно. Лишь тогда знаешь, как и куда идти вперед, когда знаешь, где находишься. Медицинские опыты еще столь неопределенны, столь смешаны друг с другом и с гипотезами, что почти невозможно привести их в порядок и извлечь некую пользу. В медицине, как и в естественной истории, есть то, о чем в свое время сказал Бэкон: «Остается лишь вновь попытать счастья, но уже с помощью других, более сильных средств, и, только отбросив все спорные мнения, достичь господства философии и наук, как достигают царствия небесного лишь те, кто чист и невинен аки младенец».

Невозможность сослаться на какую-либо идею, могущую пролить свет на способ действия определенного клacca минеральных вод, будет еще более усугублена сознанием того, что исследуемая теория должна быть применима как к горячим, так и к холодным водам, равно как к различным методам их употребления (ко внутреннему и к наружному), ибо, какой бы невероятной ни казалась эта мысль, всем минеральным водам приписывается одно и то же действие. Чем глубже будет изучение данных терапевтических феноменов, тем больишее изумление они вызовут.

В любом количественном сочетании тела стремятся к взаимному подавлению. Они гибнут все, и ни одно не может подчинить другое своему влиянию, ибо результатом такого процесса явится третье тело со свойственными ему новыми, совершенно особенными свойствами. Это то, что именуется химическим процессом. В органическом процессе также присутствуют два борющихся начала: внутреннее свойство организма и свойство внешнего тела пищевого продукта. Однако разница между органическим и химическим процессом проявляется в их результате. В органическом процессе внешнее свойство полностью разрушено, тогда как внутреннее даже не изменено. Внешнее становится внутренним, а это так называемое явление ассимиляции, причины и следствия питания.

Особенностью организма является способность усваивать (ассимилировать) другие тела. Каковы бы ни были свойства, вступающие с ним в единоборство, он соединит их в одно, заставив стать тем, что представляет собой он сам. Каким бы простым ни казалось какое-либо свойство, организм породит их великое множество, и разница между ними будет зависеть лишь от порождающих организмов.

Ассимиляцией завершается господство химии. Организм начинается с размножения. Этот принцип есть непреложный закон жизни, определяющий ее подлинную природу и отличающий от всего остального. С одной стороны, жизнь есть средство проявления и развития всех свойств природы, с другой — средство их уменьшения и поглощения.

Нельзя сказать, что жизнь изменяет взаимодействующие с ней свойства, ибо в этом случае жизненный процесс был бы всего лишь видоизменением процесса химического. Мысль о процессе, являющемся не процессом как таковым, а видоизменением другого процесса, есть идея неясная и неплодотворная.

В химическом процессе свойства видоизменяют друг друга. Результатом этого является нечто новое по составу, а посему всякий раз, получая в результате соединения нескольких субстанций отличающееся от них тело, следует допускать мысль о том, что оно есть продукт химического процесса.

В органическом процессе составляющие его свойства как противоположные действия не видоизменяют друг друга. Однако есть внешнее действие, которое не может подвергнуть другое — внутреннее — никакому видоизменению, потому как внутреннее действие — есть действие органическое, один орган изменяет другой. Это действие входит в субстанцию органа, становится ее частью, самим органом. Таким образом, это есть процесс, в корне отличающийся от химического тем, что отнюдь не изменяет внутренних свойств и полностью противоположный ему, ибо внешнее свойство совершенно меняется и поглощается другим; всякий раз, когда в сочетании с несколькими субстанциями одно вещество остается неизменным и ассимилирует другие, можно считать, что это результат органического процесса, что именно в этом проявляется сила жизни.

Говоря, что основной особенностью организма является разрушение взаимодействующих с ним свойств, их ассимиляции, а затем самовоспроизведение, мы подразумеваем организм в целом, то есть жизнь. Однако необходимо ограничить это определение для некоторых организмов и отметить подобную тенденцию организмов вообще, ибо если бы организму всегда удавалось осуществлять свое естественное стремление, он продолжал бы существовать, являя собой постоянство и неизменность природы, не способной поддерживать и сохранять себя лишь благодаря изменениям и метаморфозам. Состояние организма, при котором достигается это состояние, есть здоровье.

Существуют тела, обладающие настолько выраженными свойствами, что организм не способен подавить их полностью. Тогда он столь изменяется под воздействием внешних факторов, что сам изменяет их, ибо эти действия взаимоуничтожаемы. Но тут возникает третье тело, содержащее в себе разрушенное свойство организма и свойства внешних факторов. Таким образом, произошел химический процесс, противоположный процессу органическому. Наступает смерть, противоположность жизни.

Есть и другой случай, когда организм не усваивает, внешние субстанции и посему не пребывает в состоянии здоровья. Однако он не отступает под воздействием внешних факторов, стремящихся подавить его действия и, таким образом, не умирает. Это состояние жизни не есть здоровье, ибо организм не может воспроизводиться так, как захочет, и не есть смерть, ибо он поддерживает себя и сохраняет. Это состояние именуется болезнью.

Посему болезнь есть состояние жизни между здоровьем и смертью и всегда предполагает наличие способности организма к ассимиляции, ибо без таковой все его особенности подчинялись бы законам химизма, являющегося царством смерти. Вероятно, всякое непокоренное организмом химическое свойство будет влиять на наго и стремиться его изменить. Отсюда множество разнообразных болезней, чьи формы и происхождение мы не можем здесь широко представить. Если под влиянием внешних факторов с организмом случается несчастье, необходимо, чтобы в результате противоположного влияния наступило выздоровление.

Для лечения заболевания, вызванного щелочью, абсолютно противопоказано применение кислоты. Еще труднее представить себе вероятность исцеления под влиянием фактора, противоположного вызвавшему болезнь. Мы доказали, что внешние свойства не могут влиять на организм, не нарушая его ассимилирующей способности. Оставить след в организме значит совершить над ним насилие; совершить насилие значит вывести его из состояния желаемого равновесия, тот есть сделать больным. Стремление совершить подобное можно сравнить с желанием исцелить один недуг другим, что отнюдь не имело бы смысла.

Из нашего понятия жизни, здоровья и болезни следует, что лишь сам организм способен избавить себя от болезни. Если болезнь заключается в неспособности организма ассимилировать то, что вступает с ним во взаимодействие, то выздоровление наступит лишь в случае подавления этого недостатка. Именно организм должен усваивать внешние факторы, благодаря которым ему удается сохранять здоровье.

Давняя терапевтическая аксиома «противоположность излечивается противоположностью» относится скорее к механике и в некоторой степени к химии. Стремление применить ее в медицине равносильно предположению, что свойства, повлиявшие на организм, еще существуют как таковые, но поскольку всякое свойство существует как таковое, оно чуждо организму и не может стать причиной его болезни. Как только свойство вступает во взаимодействие с организмом и полностью им ассимилируется, то организм пребывает в полном здравии; если же оно полностью не усвоится, то вызванные им изменения обусловят заболевание. Однако это свойство не способно вызвать изменения в организме или в чем-либо ином, не изменившись само. Можно сказать, что, истощаясь, оно самонасыщается. Появление и исчезновение — понятия тождественные, характерные для любых свойств, коие появляются, исчезая.

Эту аксиому опровергает и опыт. Некоторые врачи советовали снимать воспаление, вызванное прижигающим камнем, при помощи кислоты. Кислоты действительно снимают воспаление, но лишь в силу своего общего противовоспалительного действия, и если они окажутся сильнее прижигающего камня, то можно быть уверенным, что вместо того, чтобы полностью пройти, воспаление лишь усилится. Тому, кто проглотил сильную кислоту, лучше всего поможет щелочь. Однако если больной страдает воспалением желудка и не переносит свободной кислоты, то любая щелочь лишь усилит недуг, который в этом случае следует лечить по общим законам противовоспалительной терапии.

Для больных было бы весьма прискорбно, если бы данная аксиома действительно была бы справедливой. Как изыскать противодействие столь вредным для организма силам? Ведь о них почти ничего не известно. Подлинным препятствием является незнание происхождения большинства болезней и, следовательно, способов их лечения. Однако Провидение и добрая матушка Природа не пожелали оставить бедных созданий, неспособных оградит», себя от недугов, на милость ненадежных врачей-химиков. Порой они сдвигают источник здоровья в сторону болезни, а порой пользуются ею как средством истребления.

Нам известно, что болезнь предполагает наличие в организме способности ассимилировать, без которой жизнь уступила бы место смерти. Эта особенность организма вступает во взаимодействие с противоположными силами, что является причиной перехода из состояния болезни в состояние жизни и здоровья, хотя равновесие между внешними и внутренними силами и будет нарушено и чаша весов склонится в пользу первых. Если какой-либо отдельный орган не может избавиться от поразившего его недуга, природа с восхитительным мастерством призовет на помощь больному весь аппарат различных органов. Можно сказать, что весь организм стремится помочь страдающему собрату и победа над болезнью есть именно его заслуга, ибо, единожды затронув орган, болезнь не останавливается, л распространяется на весь организм вследствие взаимозависимости и взаимного сочувствия, царящих между всеми его компонентами. Защищая попавший в беду орган, организм защищает самого себя от угрозы внутреннего врага. Это война с войной.

Состояние организма, при котором один больной орган стремится погубить другие, которые используют все средства дабы уберечь себя от грозящей им беды, стараются оказать помощь больному и спасти его, эта борьба органов между собой есть причина болезней и средство ее исцеления и именуется лихорадкой.

Кроме того, если бы природа попыталась избавиться от местного поражения с помощью лихорадки, эта затея либо удалась бы, либо провалилась, и пораженный орган либо выздоровел бы, либо погиб. Не было бы доводов, способных оправдать потери в борьбе разных органов за здоровье одного. И, однако, мы видим, как результатом лихорадки является выздоровление одного или нескольких органов.

Необходимо, чтобы при лихорадке возникала опасность и угроза нападения для одних и помощь и надежда для других. Тогда действия обоюдны, и исход лихорадки будет зависеть от силы начального этапа болезни, поразившей один орган, и от строения других, зараженных им.

Такое понимание лихорадки исходит из нашего представления о жизни и согласуется со всеми принципами и новыми данными, коие мы рассмотрели. Сперва мы определили как природу жизни способ самосохранения, который проявляется способностью ассимилировать и размножаться. Это свойство должно быть присуще и лихорадке, ибо без нее прекратилась бы жизнь. Затем мы выяснили, как способность организма к усвоению может изменяться под воздействием некоторых факторов и как организм впадает в состояние между здоровьем и смертью, коее мы именуем бо-лезнью. Лихорадка и есть это состояние. Однако, кроме разрушающей силы, перед которой отступает организм, и которая вызывает болезнь, мы должны признать за лихорадкой и целебные свойства, отличающие ее от самого недуга.

Великий патолог Гауб, доказав несовершенство принятого определения болезни, вопрошает: «Разве нельзя назвать болезнь попыткой природы предупредить смерть?» И отвечает: «Эта идея, исходящая из самой сути медицины, показалась бы весьма правдоподобной любому, кто знает свое дело». Нам кажется, что это остроумное определение Гауба больше подходит к лихорадке, нежели к болезни, поскольку лихорадка, как мы доказали, не определяется как попытка природы отстранить заболевание. Понятие болезни есть понятие страдания, мучения и подчинения. Когда организму удается освободиться от сидящего в нем недуга, он начинает выздоравливать; если считать, что природа изыскивает в болезни способ предупредить ее, еще не захватившую организм, то болезнью станет сама ассимиляция, ибо всякий внешний фактор стремится навредить организму, который каждой функцией старается уклониться от нападок.

Сила самосохранения, разрушающая и исцеляющая силы борются и балансируют при состоянии лихорадки. Когда природа не может избавить организм от подчиненности болезни, она не способна дать ему больше надежды и помощи, нежели ниспослать в это время лихорадку — процесс болезни и лечения, процесс разрушающий и восстанавливающий одновременно.

Лихорадка есть состояние перелома в организме, при котором мятежные органы бросают вызов главным, а второстепенные здоровые или, возможно, ранее затронутые болезнью органы оказываются в той или иной мере вовлеченными в борьбу. Все они обмениваются друг с другом своими недостатками и свойствами. Это либо незаметно станет привычным, либо разрушится и погибнет, либо организм очистится от поразившей его скверны, либо пожертвует одним органом ради спасения других, либо болезнь закрепится лишь в одном. Последствия лихорадки могут быть самые различные — лизис, смерть, кризис, метастазы и многие другие болезни.

Приняв или отвергнув наше представление о лихорадке, нельзя отрицать подлинность и важность свойств организма, которые мы определили как закон физиологии тем же способом, каким устанавливают законы своей науки астрономы — законом всемирного тяготения.

Врачи могут не согласиться с этим принципом, изложенным с позиций физиологии, поскольку закон тяготения является чистой гипотезой, придуманной физиками для объяснения падения тел, затем взятой астрономами для изучения движения небесных тел и, наконец, сохраненной для облегчения подсчета явлений, чья природа и связи значительно глубже и шире этого отвлеченного и вполне допускающего возражения понятия. Физиологический закон сохранения и ассимилирующей способности организма, о которой идет речь, отнюдь не является гипотезой. Это факт, который нельзя ни отвергнуть, ни опровергнуть. Эту теорему надлежит изложить и разъяснить физиологическими опытами. Нозология и терапия остро нуждаются в ее доказательстве. Она должна найти подтверждение в физиологии, а затем как аксиома перейти в другие разделы медицины, ибо может оказаться незаменимой для практикующего врача.

Понимая, что одобрение принципа, грозящего перевернуть всю теорию, науку и практику медицины, может вызвать определенные колебания, мы убеждены в его недопустимости в химии. Даже если бы нам не уда лось показать основное различие между химическими и органическим процессами, мы сочли бы полезным напомнить всем физиологам и врачам, проповедующим химию, апофегму Бэкона: «Было бы безумием думать и надеяться на вероятность свершения (пусть даже неведомым путем) того, что до сего дня еще не свершилось».

Физиология не нуждается в большом запасе химических сведений. Ее великая задача проста. Речь идет не о том, чтобы найти точку различия между химическим процессом, который считается известным всем, и процессом . органическим, представляющим величайшую тайну даже для самого смелого сторонника системы. Поскольку речь идет о различии между двумя процессами, необходимо отметить невозможность его обнаружения в самих законах химии. Наиболее естественным представляется внимательное наблюдение за этими процессами и умение отличать случайное от существенного и постоянного.

Случается, что в обоих процессах происходит нечто вроде соревнований двух или нескольких взаимодействующих свойств; что все они всегда исчезают при химическом процессе, в результате которого возникает совершенно новое свойство; что при органическом процессе неизменным остается лишь одно свойство, тогда как другие исчезают, не порождая нового, и что, в таком случае, вызывает мысль о преобразовании всех исчезнувших свойств в единственное уцелевшее. Иногда все то было важным и существенным в химическом процессе (свойства различных тел), становится совершенно незначительным и случайным в процессе органическом; что все имеющиеся между ними различия организм воспринимает как свои собственные; а посему, насколько можно судить, особенность органического процесса заключается в следующем: для него случайно то, что является основным для процесса химического, который становится ничем иным как случайностью.

Это высказывание не есть следствие философских раздумий. Природа химического процесса известна нам ничуть не лучше природы органической. Медицине вполне достаточно, исходя из особенностей организма, вывести нозологические и терапевтические принципы и уточнить так называемые классические феномены, так и не вошедшие в систему.

Необходимо осознать невозможность достижения полного познания природы организма с помощью химических исследований и средств, как бы многочисленны и последовательны они ни были. Надо выйти из-под гнета химии и восстать над ней, дабы войти в царство органическое. Ятрохимикам стоит напомнить слова Шеллинга о тех, кто путает логику и метафизику с философией: «...они берутся за дело подобно человеку, стремящемуся достичь берегов Англии посуху и верящему, что достиг их окружным путем, так и не двинувшись с места».

Приводя некоторые мысли в поддержку теории о целебном действии минеральных вод, мы считаем полезным отметить важность такого явления, как питание. Стоит рассмотреть те изменения, коим подвергаются попавшие в организм тела.

Внимательно исследуя органический процесс, можно убедиться в достоверности того факта, что жидкие субстанции составляют основную часть питания органических тел; что для некоторых они являются основной пищей; что они не единственный проводник твердых веществ; что скорее можно обойтись без твердых пищевых продуктов, нежели без жидких. Нельзя не признать, что вода и даже воздух образуют основную часть органических тел и что данные жидкие субстанции способны стать (и в результате органического процесса становятся) твердыми веществами — организмами.

Этот факт подтвержден опытами. Семена растений прорастают в дистиллированной воде; молодое растение крепнет от воды, света и воздуха и само по себе есть не что иное, как вода и свет.Так же рыбья и лягушачья икра: из нее возникает животное, которое растет и развивается исключительно из дистиллированной воды и света. С одной стороны, видно, что простой воды вполне достаточно для питания животных, а с другой — что в случае, когда обычная вода не удовлетворяет потребностей животного, найденные им твердые субстанции суть преобразованная вода.

Признав очевидность факта произрастания растений в перегнанной воде, станет невозможным и далее отвергать мысль о том, что все растения возникают одним путем; что питательной средой для них является вода и что сами они состоят из воды и света; что организмы, возникающие из растений, образуются из воды; что органическая природа есть животворная или дифференцированная вода, которая суть мертвая или нерасчлененная природа.

Эти выводы из самых простых фактов, которые может проверить и оценить любой, отнюдь не столь странны и парадоксальны, как кажется на первый взгляд. Так почему могучий дуб не может быть образован из простой воды, если она составляет основу хрупкого тюльпана?

Есть растения, подобные животным. Они тоже суть организмы, то есть обладают способностью ассимилировать вступающие с ними во взаимодействие вещества, ибо это свойство всего органического, хотя некоторые органы усваивают одни субстанции лучше других; хотя некоторые растения предпочитают, сильно увлажненную землю; хотя некоторые органы требуют, чтобы кровь, являющаяся для них живой водой, сперва проходила через другие органы.

Такая точка зрения не объясняет происхождения организмов и разнообразия находящихся в них органов. Нам вполне достаточно развернуть перед читателем основной феномен организма для уяснения его сути: такая единственная в своем роде и простая субстанция как вода становится питательной средой для множества растений и, как следствие этого, животных.

Если одна и та же минеральная вода может служить целебным средством для различных заболеваний, то это явление подобно тому, как вода становится питательной средой для любых организмов. Разнообразные воды оказывают одинаковое действие, исцеляют одни и те же болезни так же, как различные пищевые продукты усваиваются одним организмом и насыщают его.

У нас есть все основания утверждать, что подобные явления вскроют определенные трудности, однако чем больше мы познаем удивительного, тем меньшему будем изумляться впоследствии. Все физиологические трудности совпадают с терапевтическими. Поначалу поражаясь всему, вскоре обнаруживаешь, что изумления и восхищения достойно лишь одно — жизнь.

Минеральные воды следует рассматривать как любую другую воду, как любую другую субстанцию, как свойство, коее организм стремится усвоить, с чьей помощью старается насытиться и размножиться и коее превращает в пищу. Если бы минеральная вода обладала свойством, которое организм не был бы в состоянии усвоить, она бы способствовала его болезни как всякое вещество, которое не будучи ассимилированным, становится ядом. Если организм поражен недугом, минеральная вода, как и любая другая субстанция, может явиться для него средством избавления от заразы и обретения прежней силы и исходного состояния. В этом случае она станет для него лекарством.

Всякий организм должен рассматриваться как различные состояния одного главного организма. Любое заболевание определенного организма должно рассматриваться как его особое состояние. Как некоторые организмы требуют соответствующих изменений состава воды для использования ее в качестве продукта питания, так некоторые болезни излечиваются соответствующими водами; как одна и та же вода может служить питательной средой огромному числу организмов, так и одна и та же минеральная вода может стать целебной при многих недугах.

Все феномены организма зависят от его конституции и взаимодействующих с ним веществ. В определенных условиях один и тот же организм способен ассимилировать вступившую с ним во взаимодействие субстанцию, размножиться благодаря ей и остаться в добром здравии. Однако если вещество не будет усвоено, то он либо погибнет, либо заболеет, ибо эта субстанция явится для него ядом (поскольку все, что способно вызвать недуг, должно именоваться ядом). Если он найдет вещество, которое вернет ее в прежнее состояние то оно станет для него лекарством.

Так, одна и та же субстанция может быть усвоена определенным организмом и при определенном состоянии послужить ему пищей. В ином состоянии это же вещество может стать для него ядом. В третьем, когда организм изменен или болен, оно способно его излечить. Таким образом, минеральная вода является в одно и то же время пищей, ядом и лекарством и вступает во взаимодействие с организмом лишь в качестве одной из этих категорий.

В зависимости от способа применения, минеральная вода может стать либо пищей, либо ядом, либо лекарством. Вот почему различные методы использования их сводятся к одному: принимать ванны значит пить воду кожей; пить воду значит купать в ней желудок. Отвары, примочки, омовения, как и ванны, являются средством введения воды в организм, дабы он мог извлечь из нее все необходимое. Свыкнувшись с этой мыслью, следует усвоить, что вода есть универсальное средство, панацея, философский камень, если бы такой существовал.