Кавказ

Этнические наименования карачаевцев и балкарцев

Карачаевцы

В кавказоведческой литературе вопросы карачаево-балкарской этнонимии неоднократно затрагивались в исследованиях, посвященных проблеме этногенеза этих народов. Повышенное внимание к этим народам вполне понятно. Карачаевцы и балкарцы образуют единственную группу горского населения Северного Кавказа, говорящую по-тюркски. Их ареал расселения находится более чем на 1500 м над уровнем моря, тогда как другие тюркоязычные народы на Кавказе живут на равнине. Кроме того, ареал расселения таков, что сам по себе определял повышенное внимание: эти народы проживают в непосредственной близости от Эльбруса, самой высокой горы Кавказа. Культурно-хозяйственный облик карачаевцев и балкарцев, в целом горский, северокавказский, содержит отдельные тюркские кочевнические элементы. Сочетание кавказских горских и тюркских кочевнических элементов в рамках одной этнокультурной общности явилось причиной появления множества гипотез происхождения карачаево-балкарцев.

В качестве общего самоназвания среди карачаевцев и балкарцев употребляется имя таулула, т. е. «горцы». Ситуация с прояснением этногенетических корней была бы неизмеримо проще, если бы в качестве самоназвания фигурировал такой, например, термин как кипчак. Было бы ясно, что перед нами этнос кипчакского происхождения. Соответственно, время заселения в ущелья Центрального Кавказа - XIV-XV вв., при самой ранней хронологической границе в XII-XIII вв. Но вместо такой прозрачной генеалогии перед исследователем встает целое напластование этнических имен, дающее богатую пищу творчеству в области генерирования концепций происхождения.

Помимо таулула среди карачаевцев и балкарцев существует несколько других этнических имен, выступающих как самоназвания отдельных групп народа. Это къарачайлыла, малкъарлыла, бызынгылыла, холамлыла, чегемлелыла, уруспилыла. В основе большинства этих терминов лежат топонимы - названия ущелий рек Малка, Бизинги, Холам, Чегем. Этноним уруспилыла образован от княжеской фамилии Урусбиевых и обозначает жителей Баксанского ущелья. Этноним къарачай(лыла), согласно собственно карачаевской генеалогической традиции, восходит к имени предводителя Карча, возглавившего свой народ во время переселения из Крыма в район Верхней Кубани. Почти полное созвучие имени Карча с тюркским термином карач(а)и приводит к предположению о том, что этот лидер переселения принадлежал к сословию высшей татарской аристократии Крымского ханства.

Важнейший факт этнографической традиции карачаевцев состоит в том, что и в наши дни карачаевцы пользуются словом алан для обращения друг к другу. В карачаево-балкарско-русском словаре отмечена лексема алан со значением: «обращение эй! слушай!, друг!, товарищ!».

В 1963 г. Е. П. Алексеева подчеркивала, что «мингрельцы до сих пор называют карачаевцев аланами» и что «слово «алан» как обращение друг к другу сохранилось у карачаевцев до настоящего времени».

Можно предполагать, что существование столь точного фонетического соответствия историческому этнониму алан в языке именно карачаевцев и балкарцев, при отсутствии аналогов в других тюркских языках, а также - в языках других этносов Северного Кавказа, является следствием этногенетической связи карачаево-балкарцев с историческим аланским этносом Северного Кавказа. Фактически, перед нами древнее самоназвание карачаево-балкарцев, продолжающее жить в языке в своеобразном пережиточном состоянии.

Письменные источники по истории карачаевцев и балкарцев, в целом немногочисленные, позволяют выявить время появления этнических названий этих народов. Письменные свидетельства первой четверти XVII столетия сообщают о расселении в горах Северного Кавказа, по крайней мере, двух групп тюркоязычного населения, а именно карачаевцев и балкарцев, хотя название балкарцы обозначало в то время лишь жителей Балкарского ущелья.

Три таких свидетельства относятся к 1629 г. и были вызваны острой заинтересованностью, проявленной российским правительством к возможности разработок залежей серебра в Балкарии.

11 января 1629 г. последовала отписка терского воеводы И. А. Дашкова с товарищами в Посольский приказ, в которой сообщалось о местности Баркаркар или Балкары, которым владеет мурза Абшита Взреков.4 Данный документ представляет большой интерес, как первое упоминание Балкарии: Баркаркар и Балкары названы здесь в рамках одного предложения и являются синонимичными понятиями.

В феврале 1629 г. И. А. Дашков с товарищами сообщал в Посольский приказ о вооруженной экспедиции в «Балкары в то место, где ту серебреную руду имали» малокабардинских князей и кумыкского владетеля Айдемира. Эта акция встретила вооруженное же сопротивление со стороны балкарских князей - сыновей князя Тазрима. Интересно, что в балкарской героической песне «Кайсыны» упоминается князь Жабо Тазритов

В марте 1629 г. в Посольском приказе были допрошены новокрещенные черкесы, бывшие свидетелями вышеупомянутых событий в Балкарии, и сообщившие весьма ценные для нас сведения: «То место, где они с Каншов-мурзою ездили, владеют черкаских мурз Апши да Абдауллы мурзы Болкарских князей, а которого мурзы дети, того они не ведают...».

К 1639 г. относится первое письменное свидетельство о существовании этнографической области Карачай: оно содержится в статейном списке российского посла в Мегрелию Федота Елчина. В отчете, представленном в Посольский приказ, говорится о «Карочае», «Корачее», «Корочаевой Кабарде». Более того, сообщается о «карачаевских князьях», двух братьях Эльбуздуке и Элистане.

В 1650 г. через Балкарию в Имеретию проследовало посольство Никифора Толочанова и Алексея Иевлева. В статейном списке посла Толочанова сообщается о балкарских князьях Алибеке и Айдабуле, которые встречали и провожали посольство. Кроме них сообщается еще о болхарском владельце Хабиме и некоем Буте.9 Балкария фигурирует как «Болхары» и из текста становится вполне ясно, что перед нами самостоятельное феодальное и этнотерриториальное образование.

Таким образом, первые же появления российских военных и дипломатов в горах Карачая и Балкарии застали здесь одноименные общности, возглавлявшиеся собственными князьями.

Известия о карачаевцах в западноевропейской литературе XVII столетия отличаются значительно большей информативностью. Миссионер-доминиканец Арканджело Ламберти, сведения которого относятся ко времени его пребывания в Мегрелии в 1635-1653 гг., среди народов, окружающих эту страну, называет карачаевцев (саrасcioli): «У подножья Кавказа на север живет еще несколько народов, так называемые карачаевцы или карачеркесы, т. е. черные черкесы. Они носят такое имя не потому, что они черного цвета, ибо они очень белые, но, может быть, оттого, что в их стране небо постоянно облачное и темное. Язык их тюркский, но они так быстро говорят, что человек с трудом поймет их. Меня очень удивило, что карачаевцы среди стольких варварских языков могли так чисто сохранить тюркский (правильнее было бы перевести турецкий, так как в XVII веке не могло существовать представлений о тюрках и все тюркское воспринималось как турецкое. - Прим. С. Х.) язык». Ламберти перечисляет соседей Колхиды - сванов, абхазов, алан, черкесов, зихов и карачаевцев. Далее миссионер помещает фантастический рассказ об амазонках в кавказских горах. В рамках этого рассказа он дважды говорит о сванах и карачаевцах, что свидетельствует о том, что он знал о соседстве этих двух народов.

Как видим, в сочинении Ламберти помимо имени карачиоли упоминается еще одно этническое название, связываемое автором с карачаевцами - Caracirches (...chiamati Caraccioli, o Caracirches cio e Circassi neri: «…так называемые карачаевцы или карачеркесы, то есть черные черкесы»).12 Данный этноним мог возникнуть в результате распространения в этот период имени черкес на народы неадыгской группы, часть которых была интегрирована в политическое пространство Кабарды. Наличие имени Сaraсirсhes в этом контексте выглядит вполне закономерно. Этнонимия карачаево-балкарского народа, известная нам по литературным и этнографическим материалам и не сохранившая тюркских этнонимов, вот уже несколько веков связана лишь с кавказским этническим миром, а некоторые названия, перенесенные на карачаево-балкарцев осетинами и мегрелами, - с иранской этнической средой. Таким образом, термин Caracirches, приводимый Ламберти наряду с именем саrассioli, показывает «вторую», северокавказскую природу этого народа.

Согласно сведениям А. Ламберти, соседние Мегрелии народы «i Suani, gli Abcassi, gli Alani, i Circassi, i Zichi, i Caraccioli» «хотя величают себя именем христиан, но ни по вере, ни по набожности ничего христианского у них совершенно не заметно». Еще один миссионер Жозеф-Мари Цампи, также длительное время находившийся в Мегрелии, характеризует абкасов (абхазов), аланов и жигов (джиков-садзов) как неверных; будто бы все эти народы жили по соседству с церковью Святого Георгия в епископстве Бедиел. Скорее всего, это указание на существование национальных общин в этом районе Мегрелии.

C итальянскими миссионерами связаны последние известия об аланах на территории Карачая в XVII веке. На карте, составленной А. Ламберти и опубликованной им вместе с его записками, на северном склоне Главного Кавказского хребта, напротив истоков р. Ингур (Engur) отмечен этноним карачиолли (caraciolli), а рядом, в западном направлении, помещен этноним алан (alani).

В 1654 г. миссионером Христофором Кастелли была составлена еще одна карта Абхазии и Мегрелии, на которой зафиксированы этнонимы алан и карачиоли (alani, caracioli) в непосредственной близости друг от друга на северном склоне.

В 1672 г. этноним caraccioli упоминает французский путешественник и дипломат Жан Шарден, побывавший в Мегрелии и Имеретии на пути в Иран: «Народами Кавказских гор, с которыми оно (Имеретинское царство. - Прим. С. Х.) граничит, являются грузины и турки на юге, а на севере - оссы и карачиолы, которых турки называют карачеркесами, т. е. «черными черкесами». Карачиолы, или «черные черкесы» являются как раз тем народом, которого европейцы прозвали гуннами и которые произвели все те опустошения в Италии и Галлии, о которых говорят историки, и между ними Седренус. Язык, на котором они говорят, имеет много общего с турецким». В этом месте текст перевода, опубликованного в АБКИЕА, был несколько сокращен. Ш. Д. Иналипа убедительно показал, что, скорее всего, текст Шардена восходит к запискам миссионера-театинца Иосифа Цампи, проведшего в Мегрелии 23 года и подарившего свою рукопись французскому путешественнику. Карачеркесов-карачиолов Цампи и Шарден характеризуют как «северную отрасль» кавказских народов и «самый красивый народ в мире», которые «некогда были христианами».

К 1685 г. относится сообщение миссионера Распони об аланском владетельном князе Буслаке, который принял монаха «с большим почетом, как доверенное лицо мтавара Сарека». Мтавар Сарек являлся представителем княжеского дома Шервашидзе, сыном владетельного князя Абхазии Сустара Шервашидзе. В начале 80-х гг. XVII в. абхазы заняли северные районы Мегрелии вплоть до р. Ингур. «В отличие от прежних времен, когда абхазские феодалы, совершив набег, возвращались обратно с добычей и пленниками, Сарек Шервашидзе, как сообщает итальянский миссионер Распони, решил обосноваться на захваченной территории и, пользуясь отсутствием в Мегрелии владетеля, объявил себя мегрельским мтаваром». Обращение Сарека к Буслаку, по всей видимости, было продиктовано необходимостью поиска союзника в противодействии не столько мегрелам, сколько абхазскому таваду - Зегнаку Шервашидзе, который являлся дядей Сарека.

В 1685 г. в одном из писем в Рим Распони сообщает, что вследствие ссоры между Сареком и «его родственником», под которым надо полагать Зегнака, абхазы вторглись во владения Сарека и подвергли разорению всю область между Кодором и Ингуром. Сарек, тем не менее, удержал свое завоевание за собой, а после его смерти оно вошло в состав Абхазского княжества и было поделено между сыновьями Зегнака.

Обращение Сарека к карачаевцам-аланам вполне закономерно и с географической и с источниковедческой точки зрения. Верховья Ингура находятся прямо напротив верховий Кубани, то есть коренной карачаевской области. То обстоятельство, что Распони именует карачаевцев аланами, вполне логично и объяснимо уже сложившейся традицией в системе словоупотребления группы авторов-миссионеров, которые оставили значительное нарративное и документальное наследие за столетие своего пребывания в Мегрельском мтаварстве

Здесь мы должны вспомнить, что поддержанию дружественных отношений с карачаевцами значительное внимание уделял могущественный мтавар Леван II. Став его геополитическим преемником, Сарек закономерно поддержал эту традицию.

Союзнические отношения Карачая и Мегрелии очевидно не были направлены против Абхазского княжества, с которым у карачаевцев сложились многовековые дружеские и родственные связи. Но подчеркнутое уважительное отношение владетельных князей Дадиани к карачаевскому народу позволяло им опираться на карачаевский военный ресурс для противодействия царям Имеретии. Такой же характер отношений связывал Дадиани с джикетами-садзами.

В XVII веке связи с Мегрелией очевидно отходят на второй план, и большее значение приобретает абхазское направление. В 1780 г. карачаевцы и черкесы фигурируют в составе абхазского войска во время абхазо-грузинского конфликта. Абхазы и поддержавшие их северокавказцы потерпели поражение в битве при Рухе от имеретинского царя Соломона I.

Царевич Вахушти Багратиони (1696-1757), представитель картлийского царствующего дома и ученый-энциклопедист, в своем труде «География Грузии» писал об Алании: «А Алания находится на запад от Сванетии и к северу от Бедии. Имеет: с востока - Кавказ и границу сванов, с юга - Кавказ, находящийся между Бедией, Одишией и этой (страной), с запада - Кавказ и с севера тоже Кавказ. Посередине ее протекает сванская река. Урожаем и скотом считай такою, какова Сванетия. Люди же идолопоклонники, без веры: но первоначально они были христианами, а теперь идолопоклонники и некоторые - магометане, но и в этой религии - невежды».

Представление о том, что рядом с Карачаем должна находиться аланская земля продолжало жить в XIX веке. В российской литературе о Кавказе к этому времени уже оформилась традиция маркировать всех горцев-мусульман как татар, при устойчивом закреплении за карачаево-балкарцами наименования горских татар (в основном из-за тюркского языка). В итоге, на карте Кавказского края 1834 г. рядом с карачаевцами по верховьям Малого Зеленчука были помещены Аланеты, в названии которых чувствуется грузинское влияние - Апхазети, Джикети и пр.

В источниках XVIII в. сведения о карачаевцах и балкарцах носят существенно более детальный характер. В 1747 г. упоминается емчик (молочный брат) кабардинского князя Касая Атажукина балгарец Азамат Абаев. В 1743 г. русский источник сообщает о народе харачай, живущем в Кубанских вершинах и имеющем «татарский язык». В 1753 г. в записке, составленной в Коллегии иностранных дел, упоминается народ Харачай, о котором сообщается, что он не подчиняется крымскому хану. Данный документ приведен в настоящем издании.

В записке ротмистра Александра Шелкова из Моздока (1768 г.) говорится о народах: карачаи (400 дворов); чегем (700 дворов); Караджау (100 дворов); балкар (50 дворов); дюгер (150 дворов); балсу (40 дворов). Численность явно занижена, что характерно для ранних русских представлений о Кавказе. Под именем караджау, по всей видимости, имеется ввиду осетинская фамилия Карадзаути (Караджаевых); дюгер - дигорцы.

В описании Готлиба Шобера 1718 г. упоминаются татары балкарские (Таrtari Balkarsci) и татары чегемские (Tartari Cegemskei). Упоминание чегемских «балкарцев» или чегемских тюрок сделано, насколько мы знаем, впервые. Чуть позже, в 1724 г., о чегемцах - «округ Чегем, имеющий 500 жилищ» - напишет Ксаверио Главани. В его же описании указан округ Карачай (Karatschai) c 200 дворами.

И. А. Гюльденштедт и Паллас называют Карачай (Каratschai), Балкар (Ваlkar, Маlкаr), Чегем (Тschegem), Бизинги (Веsinga), Холам (Сholam).

В 1743 г. Коллегия иностранных дел получила сведения о народах Северного Кавказа от кабардинских владельцев Магомета Атажукина, Алди-Гирея Гиляксанова и кумыкского феодала Хамзина, которые среди прочего пояснили: «Пятый народ состоит в разных пяти волостях и оным звание свое имеет. А общего всему народу звания нет. Из оных 1-я волость Чегем... 2-я волость Безенге, 3-я волость Хулам, 4-я волость Хусыр, 5-я волость Малкар». Обращает на себя внимание следующее. Во-первых, сообщение источника об отсутствии среди населения пяти волостей общего самоназвания. Во-вторых, свидетельство этого же источника - одно из самых ранних упоминаний в русской литературе бизингийцев и холамцев. Из балкарских обществ, известных по источникам XIX в., в документе не упомянуто лишь Урусбиевское общество, находившееся в Баксанском ущелье. Вполне вероятно, что название Урус(би) искажено канцеляристом коллегии и передано в виде Хусыр.

После перечисления пяти обществ и их местоположения текст источника сообщает следующее: «А язык у них особливый, они ж употребляют и татарский язык. Издревле они были христианского закона, который и ныне многие из них содержат». О владельцах в документе сказано, что они мусульмане.

Среди источников начала XIX в. следует выделить сведения еще одного немецкого интеллектуала на российской службе - академика Генриха Юлиуса Клапрота. Описывая балкарские общества, Клапрот сообщает, что «деревня Хулам населена сванской фамилией (suanischen familien), которая еще одевается совсем по-имеретински и называет себя сванами. Они живут не только здесь, а также разбросанно в соседнем Кашкатау («Blos Berg», т. е. «голая гора». - С. Х.) и подчиняются кабардинцам». Это сообщение Клапрота делает возможным предположение о том, что и в Балкарском обществе, располагавшемся в «Кашкатовских вершинах», в середине XVIII столетия проживало какое-то число сванов. Очевидно, что население балкарских обществ было тюркоязычным, но среди них жили отдельные сванские семейства, со временем полностью ассимилированные.

Н. Г. Волкова подчеркивает значимость карачаево-балкарско-сванских этнических связей: «Известны также и обратные факты миграций балкарских фамилий в Сванетию и естественной этнической ассимиляции их сванским населением. В докладе на сессии по происхождению карачаевского и балкарского народов был приведен этнографический материал, характеризующий длительные этнокультурные связи карачаевцев и балкарцев со сванами, а также взаимные эпизодические миграции этих народов. Так, среди балкарцев известна фамилия Шванлары, сохранившая в тюркском оформлении самоназвание сванов шван. В карачаевской фамилии Эбзелер (от карачаево-балкарского названия сванов эбзе) также отразился сванский этнический элемент, видимо вошедший в состав тюркоязычных карачаево-балкарцев. Некоторые сванские фамилии (например, фамилия Отарлары - ветвь сванских Дадишкилиани, владевшая в Балкарии Жабоевской башней), жившие в Балкарии в течение трех-четырех поколений, считали себя сванами, хотя и говорили по-тюркски. Известны также случаи ухода балкарцев в Сванетию. Например, в Местиа фамилия Гоштелиани считает себя по происхождению из Чегема»

Интересен факт женитьбы представителя владетельного рода князей Дадишкилиани на дочери таубия Урусбиева. «Полутатарское общество Бечо (в Верхней Сванетии. - С. Х.), - писал Г. Радде, - принадлежит трем сыновьям Отара Дадишкилиани: Левану, Циоху и Бекерби. Отец их, Отар, женившись на баксанской татарке Мират, сделался магометанином. Со свитой жены Отара в Бечо прибыло несколько мусульман, которые впоследствии обзавелись семьями».

«В свете всех приведенных данных, - отмечает далее Н. Г. Волкова, - становится понятным свидетельство документа 1743 г. о. двуязычии части населения балкарских обществ, в середине XVIII в., видимо, сохранявших еще сванский язык.

Карачаевцы и балкарцы в настоящее время называют сванов эбзе, тау-эбзе или шари-эбзе. Жителей горного рачинского селения Чиора, которое составляют 300 дворов фамилии Рехвиашвили, происходящих, по преданию, из местности Штулу (ср. дигорское название перевала в Балкарию Стулиафцег), балкарцы называют малкар-эбзе, т. е. балкарские сваны. К малкар-эбзе балкарцами относятся также жители селений Гезе и Шари в Верхней Сванетии, по преданию тоже перешедшие из Штулу. Некоторые группы чегемцев и жителей Мулахского общества Сванетии известны в балкарской системе словоупотребления под именем чегем-эбзе.

Существование в тюркских языках имени эбзе, в настоящее время обозначающего сванов, возможно, свидетельствует о более позднем характере сванского населения на территории Сванетии. До сванов этот район Центрального Кавказа занимало, по всей вероятности, древнее абхазское население. Родство этнонимов эбзе и абаза (эбзе и апсуа) достаточно очевидно. В списке народов, сообщаемом русским документом 1743 г., говорится о народе соны, занимавшем вершины Баксана».

Среди кабардинцев до сих пор распространено этническое имя сонэ, которое чаще всего относится к сванам, а в иных случаях к населению в целом к югу от Кавказского хребта - грузинам, сванам, мегрелам. Исходя из документа 1743 г., Л. И. Лавров выдвинул гипотезу, что в верховьях Баксана временно, в 40-е годы XVIII в., жили сваны, тогда как балкарцы-урусбиевцы в этот момент занимали другую территорию - возможно, упоминаемую тем же документом волость Хусыр.

«Другое предположение, - пишет Н. Г. Волкова,- исходя из сообщения того же источника, говорит о том, что кабардинскими князьями, дававшими показания в Коллегии иностранных дел, были названы сваны - жители Сванетии, жившие за перевалом Донгуз-Орун от верховьев Баксана. Это подтверждает и дальнейший текст документа. Если первоначально местом пребывания сонов названы вершины Баксана, то в дальнейшем сообщается, что «дорога к ним простирается через Баксан, где живут Большой Кабарды владельцы Магомет Кургокин с братьями и надобно ехать три дня». Сообщается о том, что соны - христиане и носят длинные волосы».

Г. Ю. Клапрот отметил в 1807 г. весьма знаменательное обстоятельство этнонимической традиции Северного Кавказа: «Эти яссы (русских летописей. - Прим. С. Х.) являются ассами (assi) монахов (Иоанн дель Плано Карпини в 1245 г. и Гильом де Рубрук в 1253 г. - Прим. С. Х.), путешествовавших в XIII веке, которые объявили их тем же народом, что и аланы. Эти ассы тогда должны быть или самими осетинами, или татарскими племенами Балкар и Чегем, поселившимися в их стране (Алания) и по-прежнему называемых асси осетинами». Оказалось, что предполагаемые единственные потомки алан осетины именуют асами (ясами) своих тюркоязычных соседей. Н. Г. Волкова, выдающийся специалист по истории этнонимической традиции Кавказа, подчеркивала, что осетинское обозначение балкарцев - асиаг и ассон, сванское обозначение балкарцев - мусав (мн. ч. савиар). Дигорцам, плоскостным и горным, имена Аси (Балкария) и асиаг, ассон (балкарцы) хорошо знакомы, и они вполне четко связываются ими с тюркоязычным населением, живущим за перевалом Стулиафцег. Весьма показательно дигорское название Карачая - Устур-Аси, т. е. «Большая Асия». С этой традицией осетин отождествлять балкарцев и карачаевцев с асами, смыкается мегрельская традиция отождествлять карачаевцев с аланами (мегр. алани).

Таким образом, этнонимическая традиция, согласно которой дигорцы называют балкарцев асами, выглядит совершенно закономерно. Из этого обстоятельства следует, что дигорцы сами не считают себя асским населением. В таком случае, дигорцы должны быть признаны потомками ираноязычных алан, смешавшихся с местным горским доиранским населением. Более того, это доиранское население Дигории еще не подверглось аланизации в VIII-IX вв., и оно называет новое тюркоязычное население Балкарии асами. А впоследствии эта привычка именовать западных соседей асами передается новому ираноязычному этносу Дигории

Хотко С. Х.