Кавказ

Тюрко-булгарское воздействие на аланское население Пятигорья и Верхней Кубани

Карачаевцы

Восточное Закубанье неизменно испытывало более сильное тюркское воздействие, чем остальные районы Закубанья. В период исторической Черкесии мы наблюдаем здесь значительное ногайское присутствие. Ногайцы также очевидно тяготели к району Пятигорья. Поэтому вполне закономерным является тот интерес, который проявляли различные северокавказские тюркские коллективы к этим двум районам на протяжении раннего средневековья.

В этом плане заслуживает внимания версия, высказанная А. А. Демаковым по поводу этнической принадлежности скальных захоронений, сконцентрированных в Верхнем Прикубанье (включая верховья Зеленчуков).

Исследовательница аланских древностей Т. М. Минаева считала все виды погребальных сооружений на данной территории аланскими: «наскальные пещерные могильники мы рассматриваем как разновидность могильников с катакомбным устройством погребального сооружения, свойственным аланам Северного Кавказа». Аланы, согласно Минаевой, испытывая недостаток в полеводческих участках, «вынуждены были для своих могильников использовать непригодные для хозяйственных нужд отвесы скал». Демаков предлагает нам обратить внимание на следующие параметры данных памятников: «Скальные захоронения отсутствуют в Северной Осетии, где в средние века жило значительное аланское население и был подобный рельеф местности. В камерах некоторых скальных захоронений найдены знаки древнетюркской рунической письменности.

Подобные захоронения, но более ранние по времени, были характерны для тюркского населения некоторых районов Южной Сибири (в основном, тех из них, где имелся горный рельеф местности, в частности на Алтае и в Хакасии) и, следовательно, скальные захоронения Северного Кавказа могли быть преемственны от них... Нахождение в одном и том же месте одинаковых по времени функционирования катакомбных (т. е. чисто аланских) и скальных захоронений.

Это относится, в частности, к могильнику Токмак-Кая 2, где Т. М. Минаева рядом со скальными захоронениями обнаружила катакомбные погребения. Здесь мы сразу же хотели бы отметить важный для нас вывод: природные условия Северного Кавказа позволяли (хотя, конечно, со значительными трудностями) рыть обычные аланские катакомбы, используя для этого малопригодные для хозяйственных нужд склоны гор. Скальные захоронения и расположенные рядом катакомбные могильники исследовал археолог А. П. Рунич в окрестностях Кисловодска. Изучая керамику данных могильников, он указал на некоторую разницу в скальных могильниках. Это особенно интересно потому, что захоронения в скалах в указанном районе производились одновременно с катакомбными захоронениями, причем катакомбные могильники появились раньше скальных... Таким образом, на основании изложенного мы делаем вывод, что скальные захоронения нельзя считать чисто аланским типом захоронений, прямо преемственным от земляных катакомб».

Демаков обращает внимание, что по данным В. Б. Ковалевской, основным регионом распространения скальных захоронений на Северном Кавказе является Верхнее Прикубанье, где сконцентрировано порядка 48,6% памятников такого типа. Далее с весьма значительной пропорцией следует район Кавминвод 29,7%. В Чечне и Ингушетии 9,2%. В Кабардино-Балкарии 8,1%.

В. Б. Ковалевская отмечает, что «самые ранние комплексы в верховьях Кубани датируются рубежом VIIVIII вв., расцвет относится к VIIIIX вв. (только тогда они появляются в Подкумке и далее на восток), широко представлен этот обряд и в XXII вв.

В середине VII в. начались ожесточенные арабо-хазарские войны. Вторая половина VII в. стала также временем усиления Хазарии. Поэтому появление тюркского коллектива в Верхнем Прикубанье следует объяснить политикой хазар. Они могли направить в этот стратегически важный район зависимое от них булгарское население. Как отмечал В. А. Кузнецов, булгары-оногуры во главе с старшим сыном Кубрата Батбаяном были размещены в Верхнем Прикубанье и в Кавминводах.

В статье «Аланы и тюрки в верховьях Кубани» В. А. Кузнецов очень четко проводит мысль о слиянии булгар с аланами: «Известна также давняя и традиционная близость алан и болгар, их тесные связи и смешение еще в дохазарский период… Поэтому кажется более правильным предложение, что, пользуясь союзническими отношениями с Аланией, хазары по договоренности с аланами расселили группу болгар на их территории и алано-болгарские гарнизоны перекрыли один из важнейших перевальных путей через Клухорский перевал... Эти действия арабов, естественно, должны были вызвать ответную реакцию со стороны хазар. Организация алано-болгарских гарнизонов со стороны Абхазии и Сванетии и строительство Хумаринской крепости и было одной из таких акций. Аланы и болгары при этом выполняли одни военно-политические задачи, целью которых была борьба с общим врагом. Они были союзниками».

Логика хазарских властей, проявляющих особенный интерес к охране этого района, становится понятной, если учесть предположение, что именно здесь проходил основной маршрут транскавказского шелкового пути. Маршрут главной евразийской торговой дороги огибал Каспийское море с севера и вверх по течению Кумы приводил в Кисловодскую котловину. Дальнейшие маршруты «можно проследить по расположению скальных захоронений Карачаево-Черкесии, в которых найдены фрагменты шелковых тканей. Из карты распределения скальных захоронений на территории Карачаево-Черкесии видно, что все пути в итоге сходились около Клухорского и Санчарского перевалов».

Мнение о том, что булгарское население проживало на территории Верхней Кубани совместно с аланами, поддерживается открытием следов заметного числа юртообразных построек, в том числе на Хумаринском городище (раскопки Х. Х. Биджиева 1980 г., 4 постройки), городище Кизиловая Балка под Армавиром (раскопки Х. Х. Биджиева, 1 постройка); на городище Первомайском на реке Б. Лаба (раскопки И. В. Каминской 1988 г., 1 постройка); на Каладжинском селище на реке Большая Лаба (раскопки В. Н. Каминского, 7 построек). В. С. Флеров, систематизировавший эти примеры, делает осторожный вывод: «Трудно говорить об этнической принадлежности прикубанских юртообразных построек. Я склонен видеть за их появлением в Прикубанье проникновение сюда степного болгарского элемента».

Обряд скального захоронения вполне вероятно и не был связан именно с булгарским этническим элементом. Это может быть, согласно Р. Р. Рудницкому, местная аланская форма погребения, детерминированная распространением зороастрийской традиции. «На территории Западной Алании в VII-X вв., отмечает Рудницкий, известно несколько типов погребальных сооружений: «земляные катакомбы», грунтовые могилы, каменные ящики, склепы, кремационные захоронения и скальные погребения. Зороастрийская идея изоляции мертвого тела человека от священных стихий земли и воды (Авеста, Видевдат, 6,46,8), исключает из возможных типов зороастрийских погребений подземные катакомбы, грунтовые могильники, каменные ящики, подземные склепы. Кремирование же трупа каралось смертью (Видевдат, 8,73,74)».

Р. Р. Рудницкий при конструировании своей версии генезиса обряда входит в противоречие с тем обстоятельством, что в самом Иране в VII веке восторжествовал ислам. Но его версия в то же время показывает наглядное сходство погребальной практики у значительной части населения Северного Кавказа с зороастрийскими обычаями.

Объяснить это явление можно миграцией в горы Кавказа из Ирана приверженцев зороастризма, бежавших после разгрома мусульманами основных центров этой религии. Х. Х. Биджиев и А. В. Гадло интерпретировали раскопанные остатки храма на Хумаринском городище как храм огня, построенный по классическим зороастрийским канонам. Эти исследователи датировали хумаринский храм VIII в. Мнение о том, что хумаринский храм является зороастрийским поддержал В. А. Кузнецов. Еще один зороастрийский храм мог располагаться в Нижне-Архызском городище. Важным обстоятельством в интерпретации хумаринского храма является отсутствие костей жертвенных животных, что объясняется запретом зороастризма на кровавое жертвоприношение

Понятно, что поклонниками зороастризма могли быть не только аланы, но и булгары, зихи, горцы Дагестана. В этот же период мы наблюдаем практику погребения в каменных ящиках на зихском участке черноморского побережья. В одном каменном ящике могло быть помещено до 19 комплектов костей усопших (могильник Борисово в Геленджике).

Поскольку они не могли помещаться в погребальную камеру сразу после смерти, то остается предположить, со значительной долей уверенности, что первоначально усопшие вывешивались на деревья, то есть подвергались так называемому воздушному погребению. После того, как солнце, воздух, осадки и другие факторы воздействия очищали скелет от мышечной массы, то кости складывались в фамильный каменный ящик. Этот обычай, но уже без строительства каменных гробниц, существовал вплоть до первой половины XIX века. При этом такому обряду погребения подвергались только те, кто выделялся в социальном плане, либо был «отмечен» богом молнии Шибле, то есть погиб от удара молнии

В южной части Дагестана отмечены так называемые «курганы с расчленением», в которых также усматривается влияние зороастризма. Ясно, что присутствие костей и черепов в беспорядочном состоянии не говорит о расчленении, но говорит только о том, что первоначально усопший выкладывался на специальную площадку дакхму, где стихия отделяла кости от плоти.

Но такой взгляд на распространение скальных погребений позволяет совместить в одной аланской погребальной традиции два способа погребения в скальном навесе и в катакомбе. Устройство погребения в скальном навесе сопровождалось возведением стенок, промазкой их глиной, устройством глиняного пола, то есть в общей сумме герметичной погребальной камеры, что и требовал зороастризм.

Западная граница обряда погребения в скальных навесах проходит по Лабе, что, на наш взгляд, подчеркивает, что носители обряда не расселялись на адыгских или булгарских территориях. Поэтому, мы должны идентифицировать данный обряд с той частью населения западной Алании, которая восприняла идеи зороастризма. Пришельцам-зороастрийцам могли покровительствовать хазарские власти, которые поддерживали всех противников Халифата.

По мнению А. А. Иерусалимской и Е. И. Савченко, обряд погребениях в скальных навесах был присущ адыго-аланскому населению Западной Алании. И. В. Каминская приходит к выводу, что аланы, тюрки и адыги проживали совместно на одних городищах в районе Большой Лабы и Урупа в VIII-X вв.

Весьма искушенный в вопросах этнической истории региона Восточного Закубанья специалист Е. П. Алексеева также придерживается взгляда о смешении здесь алан (алано-булгар) и адыгов