Железноводск

Прогулки по городу и парку

Знакомство с достопримечательностями Железноводска начинается для всех приезжих, как правило, с того момента, когда, вынырнув из зеленого тоннеля Бештаугорского леса, электропоезд останавливается у платформы железнодорожного вокзала. Его старинное здание вошло в строй одновременно с железнодорожной веткой, ведущей сюда от станции Бештау, а она появилась в самом конце XIX столетия, несколько позже основной линии Минеральные Воды - Кисловодск.

Почему это случилось? Известно, что строители «курортной ветви» старались подвести железнодорожные пути как можно ближе к центрам курортных городов - «настолько близко, насколько это было возможно по условиям местности» и расположить станции и остановочные пункты так, чтобы пассажирам и отдыхающим было удобно пользоваться водами. Это специально подчеркивалось в отчете о строительстве дороги. Но в отношении Железноводска пришлось сделать исключение, поскольку «отклонение линии с целью приближения ее к Железноводску сопряжено со значительным увеличением работ и удлинением линии, что тем более не выгодно, ибо сообщение с Железноводском приобретает значение только во время лечебного сезона». Поэтому всем, едущим в Железноводск, приходилось покидать поезд на нынешней станции Бештау и трястись в экипаже по пыльному шоссе.

Вопрос о железнодорожной колее к Железным Водам решался около двух лет, поскольку дорожников ожидали значительные технические трудности. И путь от основной линии до Железноводска получился воистину уникальным по инженерному решению - уклон полотна на нем доведен до максимального предела, допустимого в железнодорожном строительстве - он составляет около 160 метров по вертикали. Тем не менее, успешная эксплуатация такой дороги вот уже более века свидетельствует о высоком профессионализме специалистов, проектировавших и строивших ее, об отличном качестве строительных работ.

Поезда по железноводской ветви начали ходить 1 января 1897 года. Двигаться по путям со столь крутым уклоном мог лишь состав из двух вагонов, который водили танк-паровозы (то есть не имевшие тендера), за малые размеры и тоненький свисток прозванные «кукушкой». Любопытно, что один из этих паровозиков серии Ъ с номером 2034 можно увидеть и сегодня на станции Минеральные Воды, где он поставлен на вечную стоянку.

Здание вокзала сразу же обращает на себя внимание великолепной архитектурой. Считается, что все станционные сооружения на «курортной ветви» проектировал главный архитектор Владикавказской железной дороги Е. Дескубес, который позаботился не только о том, чтобы они были вместительными, удобными и красивыми, но и постарался, чтобы каждый из вокзалов имел собственное неповторимое «лицо». У Железноводского есть маленький секрет: если посмотреть на него с некоторого расстояния, то окажется, что своими очертаниями здание как бы копирует высящуюся за ним громаду горы Бештау с выступающим кассивом Орлиных скал. Железноводский вокзал, безусловно, является одним из самых интересных памятников истории и архитектуры, которым по праву могут гордиться горожане.

На привокзальной плдщади можно увидеть еще одно красивое старинное здание - бывшую дачу инженера И. Д. Иноземцева, построенную на рубеже веков. А чуть поодаль, за оживленной автомобильной трассой, внимание всех приезжающих привлекает необычное сооружение. Украшенные затейливой восточной вязью купола, венчающие башни. Взлетающие ввысь стройные минареты. Непривычная, подковообразная форма оконных навершии. Таинственные арабские письмена, то тут, то там возникающие на стенах, сплошь исчерченных горизонтальными полосами... Если забыть о том, что с одной стороны высится громада Бештау, а с другой - купол Железной, может показаться, что мы каким-то чудом перенеслись в знойную Андалузию или на сожженную солнцем древнюю землю Марокко — настолько не кавказский облик имеет это удивительное здание. Кому-то оно кажется явившимся из сказок «Тысячи и одной ночи», кто-то ищет в нем сходство с мечетью в Кордове или прославленной Альгамброй, резиденцией эмиров, правивших когда-то в Гранаде.

Это Островские ванны, открытые в 1894 году. По тем временам это было лучшее ванное здание в Европе. Название свое оно получило в честь министра государственных имуществ М. Н. Островского, брата великого драматурга, который немало сделал для развития кавказских курортов.

Благодаря кому появился и доныне украшает нашу землю сказочный мавританский дворец? Отвечая на этот вопрос, нужно вспомнить о том, что источники № 1 и № 2, которым предстояло питать будущую водолечебницу, были открыты доктором Ф. П. Гаазом, изучены профессором А. П. Нелюбиным и естествоиспытателем Ф. А. Баталиным, а стало быть, все они имеют прямое отношение к появлению в Железноводске таких замечательных ванн. Много сил и энергии приложил к разработке этих источников и увеличению их дебита горный инженер А. И. Незлобинский, которого тоже следует считать связанным с рождением водолечебницы.

А главная роль в появлении на кавказской земле мавританского дворца принадлежит автору проекта петербургскому архитектору графу П. Ю. Сюзору. И, конечно, все восторженные слова, которые высказываются по поводу его детища, вполне им заслужены - талантливый зодчий сумел в оригинальную форму экзотического мавританского дворца вместить самое прозаическое содержание — с удобством разместить там кабины для приема минеральных ванн и грязелечения, помещения для отдыха и широкие коридоры, а в «минареты» спрятать вытяжные трубы. Возведение ванн было завершено менее чем за два года. Немалая заслуга в этом принадлежит строившему их инженеру А. В. Конради, внуку одного из первых курортных врачей Ф. П. Конради.

В 1890 году, когда Сюзор приступил к работе над проектом, грязелечение только-только начинало свою историю на Кавказских Минеральных Водах. И, конечно, не без участия его пионеров проектировалось устройство части кабин, специально приспособленных для грязевых процедур. Так что в летопись Островских ванн обязательно должны войти имена врачей - А. А. Патерсона, который первым предложил лечить некоторые недуги дарами озера Тамбукан, Б. А. Либова, который первым дал научную оценку использования грязи в Островских ваннах, М. С. Зернова, О. А. Чечотта, В. Ф. Сиг-риста, разработавших эффективный аппликационный метод грязелечения.

Здание Островских ванн несколько раз меняло свое назначение - использовалось то для отпуска минеральных ванн, то для грязевого лечения. Сегодня, когда оба вида процедур в достатке отпускаются специальными лечебницами, а также отделениями ряда здравниц, старинное здание законсервировано, продолжая оставаться оригинальным памятником архитектуры.

От Островских ванн начинается знаменитая лестница, насчитывающая 130 ступеней, которая выводит на улицу Семашко, бывшую Курсовую. Это самая первая улица в Железноводске, образованная домами первопоселенцев. Внимание экскурсантов привлекает мемориальная доска на стене ближайшего здания, сообщающая: «В этом доме летом 1841 года снимал квартиру и провел последний день своей жизни великий русский поэт М. Ю. Лермонтов». Надпись не совсем точна - дом, на котором прикреплена доска, построен явно позднее. Но на этом месте находилось «Карповское подворье» - усадьба первопоселенца Железных Вод Ионы Карпова, в одном из строений которой снимал квартиру великий поэт.

Один из главных маршрутов осмотра достопримечательностей Железноводска ведет отсюда в западном направлении, по улице, носящей имя Лермонтова - она ответвляется от улицы Семашко. Первый же старинный особняк, расположенный на ней, обращает на себя внимание памятниками древности у входа и вывеской «Краеведческий музей». Созданный усилиями энтузиастов на общественных началах, он в 1999 году получил статус муниципального. Экспозиция музея рассказывает об истории Железных Вод с древнейших времен. Особенную ценность представляет коллекция археологических находок, сделанных на территории и в окрестностях города, свидетельствующая о том, что места эти были обжиты человеком несколько тысяч лет назад. Интересны разделы, рассказывающие о первооткрывателях Вод, о пребывании здесь известных представителей российской культуры. Широко представлены в экспозиции подвиг железноводских медиков в годы Великой Отечественной войны и трудовые дела железноводчан в послевоенные годы.

Рядом со зданием музея располагается здание так называемых Новых минеральных ванн, построенное в 1912 году по проекту архитектора А. И. Кузнецова. В отличие от Островских эти ванны предназначались в основном для небогатой публики. Поэтому они выглядят гораздо скромнее «мавританского дворца», но все же отличаются изяществом и оригинальностью архитектурного решения. Трехэтажное, трехступенчатое здание удивительно умело приспособлено к рельефу местности - оно как бы приникает, «растекается» по крутому склону. Парадный вход, украшенный эмблемой Кавказских Минеральных Вод, ведет с улицы Лермонтова прямо на верхний, третий, этаж, где имеется просторный зал со сводом в виде купола. Его наличие послужило одним из оснований того, чтобы бездействующее ванное заведение в 1996 году было передано православной церкви, превратившей здание в храм Покрова Божьей Матери.

А напротив - изящная двухэтажная постройка из желтого потемневшего от времени, кирпича на белокаменном фундаменте. Над входом надпись «Контора группы». Здесь помещалась администрация железноводского курорта, который, как и другие курорты, именовался «группой». На первом этаже располагались служебные помещения, на втором - квартира заведующего группой. Тяготеет к этому и соседнее строение из такого же золотистого кирпича, тронутого патиной времени - в нем доныне действует курортная лаборатория. Оба здания были возведены в начале XX столетия на месте построенного еще братьями Бернардацци домика, в котором ютилась прежняя контора железноводской группы. С той давней поры это место именуется Конторской площадкой.

Далее расположен небольшой скверик, украшенный памятником М. Ю. Лермонтову, а за ним - бювет источника № 1, названный Лермонтовским. Отсюда начинался Железноводск. Именно здесь доктор Гааз нашел самый первый минеральный источник, водой которого стали лечиться самые первые посетители курорта. Здесь же рядом, среди деревьев стояли войлочные кибитки, служившие им жильем. Первые ванны, первые казенные здания и частные дома тоже появились на этом небольшом, сравнительно ровном участке, ограниченном сверху и снизу крутыми склонами.

Со временем поселение у горы Железной, именовавшееся в разное время то слободкой, то станицей и, наконец, городом, стало разрастаться все шире. Лечебные учреждения понемногу переместились в парк, жилые дома растеклись по улочкам и переулкам, постепенно удаляясь от подножия горы. Появились «спальные» массивы, промышленные зоны, новые курортные районы. Казалось бы, начальный «пятачок» должен был затеряться в этом обилии новостроек, выскользнуть из внимания их создателей. Но этого не произошло. Имея вполне достаточно других участков и территорий для строительства, люди, творившие курорт и город, то и дело возвращались к клочку земли близ источника № 1, словно он обладал не только целебной, но и какой-то магической притягательной силой.

Взять, к примеру, питье воды из источника, открытого Гаазом. Ведь была же попытка перенести его в Пушкинскую галерею! Но все, как говорится, вернулось на круги своя - в галерее воды нет и в помине. Исчез и сам Первый источник.

А аналогичную ему воду, добытую из скважины, курортники до сих пор пьют почти на том же самом месте, где и Михаил Юрьевич. Питьевой бювет источника № 1 в виде изящной полуротонды был построен по проекту инженера А. И. Кузнецова в 1916 году, а в 1964 году, когда отмечалось 150-летие со дня рождения поэта, источнику присвоили название Лермонтовского. Еще три года спустя на стене бювета прикрепили мемориальную доску, сообщившую, что великий русский поэт пользовался водой этого источника.

То же самое происходило и с ванными зданиями, которые тоже долгое время не покидали первоначальный «пятачок». Только со временем взамен будки из плетня, крытой камышом, тут же рядом вырос симпатичный деревянный домик с верандой и куполом, а войлочный шатер Калмыцких ванн сменился восьмигранным фахверковым зданием, сохранившим в своих очертаниях облик кибитки кочевников. Это было еще в веке девятнадцатом. Но и следующий век не заставил сменить местоположение ванн. Всего в нескольких десятках метров от старых, исчезнувших, купален появились Новые ванны, исправно служившие курорту до появления современной Водолечебницы.

Наверное, это было правильно - ваннам следовало находиться вблизи выхода минеральной воды. А вот административное здание могло быть размещено где угодно - у железнодорожного вокзала или на одной из центральных улочек. Тем не менее, новое помещение для Конторы группы соорудили на том же самом месте, где стояла старая. И уж совсем странен выбор «изначального пятачка» для строительства в начале XX века Казенной гостиницы. Ее здание, самое большое в тогдашнем Железноводске, с великими трудами удалось втиснуть между обрывом с юга и круто уходящим вверх склоном с севера. Можно не сомневаться, что гостиница эта, успешно решившая проблему жилья для курортной публики, прекрасно смотрелась бы и доставила бы несравненно больше удобств постояльцам, будь она возведена, скажем, в районе нынешней центральной площади. Но слишком уж велико было притяжение истоков курорта - гостиницу поставили там, где он начинался.

К счастью, площадка почти не подверглась воздействию прагматичного XXI века, который зачастую заставляет людей испытывать острую тоску по недавнему, а еще более - по давнему прошлому. И место, откуда пошел Железноводск, эту тоску нашу вполне способно удовлетворить. Спасибо за это мы можем сказать, прежде всего, Михаилу Юрьевичу Лермонтову, в память о котором источник № 1 назван Лермонтовским и рядом, на месте Казенной гостиницы, сожженной в январе 1943 года отступавшими фашистскими оккупантами, разбит Лермонтовский сквер.

Этот уголок курортного Железноводска по-особому поэтичен. Стилизованные под старину фонари и скамейки, задумчивые ели, разноцветье цветочных клумб — все приготовляет нас к встрече с поэтом, бронзовая фигура которого эффектно выделяется на фоне стены из дикого камня. Она органично вписалась в окружающую местность, хотя скульптор Л. Тазьба делал ее вовсе не для Железноводска, а для Москвы. Но почему-то скульптура не нашла своего места у Красных Ворот, где родился Михаил Юрьевич. Уже отлитую, отыскали ее желез-новодчане в запасниках завода-изготовителя, и осенью 1988 года во время празднования 174 годовщины со дня рождения поэта она была установлена в сквере.

Ныне здесь не увидишь многолюдья центральных улиц и парковых аллей. Особенно пустынна площадка, расположенная немного выше бювета источника № 1. Это уже не Лермонтовское, а Пушкинское место. Местные краеведы считают, что именно там, на относительно ровном «пятачке», была расчищена в лесу небольшая площадка, где стояли несколько солдатских палаток и калмыцких кибиток. В них жили самые первые посетители Железных Вод, среди которых летом 1820 года был и Александр Сергеевич, приехавший на Воды вместе с семейством генерала Н. Н. Раевского.

В своих письмах генерал нарисовал картину их жизни: «Мы здесь в лагере, как цыгане, на половине высокой горы... Места так мало, что и 100 шагов сделать негде - или лезть в пропасть или лезть на стену. Но картину пред собой имею прекрасную, т. е. гору Бештовую...». А. Пушкин отразил свои впечатления от этих мест в написанном тогда же эпилоге к поэме «Руслан и Людмила»:

Теперь я вижу пред собою
Кавказа гордые главы.
Над их вершинами крутыми,
На скате каменных стремнин,
Питаюсь чувствами немыми
И чудной прелестью картин
Природы дикой и угрюмой.

Знакомо это место было и молодому Михаилу Глинке. Будущий композитор лечился на Железных Водах в 1823 году и позднее вспоминал: «...ночью, когда мелькали огоньки, площадка эта походила на кочевье диких воинов».

Сегодня площадка окультурена сосновыми посадками, аккуратными дорожками, каменными подпорными стенками. Неподалеку от нее можно видеть интересное сооружение - портал штольни, проложенной для увеличения притока минеральной воды. В 1886 году вход в нее был оформлен башенками в средневековом готическом стиле. Подобная башенка украшает и находящийся неподалеку вентиляционный колодец этой штольни.

Далее, к западу, улица Лермонтова переходит в дорогу, ведущую вокруг горы Железной. А знакомство с достопримечательностями продолжается в Лечебном парке. Один из входов в него находится неподалеку от Лермонтовского сквера и Конторской площадки.

В любой книге по истории Кавказских Минеральных Вод обязательно есть рассказы о том, какие усилия пришлось приложить для того, чтобы озеленить курортные города и, в частности, создать в них тенистые уголки для гуляния лечащейся публики. А вот в Железноводске аллеи для гуляния прокладывали, прорубая их в густом лесу, одевающем склоны горы Железной. Занимались этим солдаты военно-рабочей команды под руководством архитекторов - итальянцев братьев Бернардацци.

Служащий Управления Вод, большой любитель кавминводской старины, Я. Д. Верховец в начале XX века собрал интересные документы на этот счет. Он сообщал, что под Казенный сад (таким было первоначальное название парка) в Железноводске было отведено лесным ведомством пространство тысячу сажен длиной и пятьсот шириной, то есть около двух квадратных километров. «В 1825 году, - пишет Верховец, - положено основание нынешнему парку: вырублена широкая просека, проложены покойные дорожки ко всем источникам». В 1828 году к ним добавили еще несколько аллей, ведущих к источникам, открытым незадолго до этого профессором А. П. Нелюбиным. Общая длина этих новых аллей составила около полутора верст.

С тех пор немало времени и сил было потрачено на то, чтобы придать парку «культурный» вид. В разные годы здесь строились питьевые галереи и бюветы, ванные здания и беседки, расчищались площадки и прокладывались новые аллеи. И все же, несмотря на все усилия людей, многие участки парковой зоны оставались похожими на уголки дикого леса, с которым она смыкается на своих окраинах.

Это хорошо подметил естествоиспытатель Ф. Баталин, написавший в своей книге «Пятигорский край и Кавказские Минеральные Воды»: «...К северу от Железноводска на склоне горы расположен так называемый железноводский парк... Определенной границы он не имеет, а составляет часть густого и довольно рослого лиственного леса, покрывающего сплошь всю железную гору от подошвы до вершины».

Нужно сказать, что эта особенность железноводского парка более всего влекла в него публику и особо ценилась людьми, лечившимися на здешнем курорте или посещавшими его. У многих знаменитых гостей Железноводска остались самые приятные воспоминания о времени, проведенном на тенистых аллеях, прорубленных прямо в девственном лесу - об этом мы можем прочесть в их мемуарах и письмах. «Никогда я не чувствовал себя так легко, никогда не был в состоянии ходить так много...» - пишет с Железных Вод критик Виссарион Белинский, лечившийся здесь в конце августа 1837 года. Следующим летом под сенью вековых деревьев железноводского парка произошла романтическая встреча поэтов двух поколений - декабриста Александра Одоевского и друга Герцена, Николая Огарева, которого Железноводск поразил «дикой прелестью и свежестью». Вот описание самой встречи: «Я помню в особенности одну ночь... мы пошли в лес по дорожке к источнику. Деревья по всей дорожке сплетаются в крытую аллею. Месяц просвечивал сквозь темную зелень. Ночь была чудесна. Мы сели на скамью, и Одоевский говорил свои стихи...».

Говоря о прошлом железноводского парка, стоит вспомнить и печально-памятный день 15 июля 1841 года... Вот минуло его утро, время близится к полудню. Где-то над горами уже собирается гроза, под раскаты которой прозвучит роковой выстрел Мартынова. Но в Железноводске еще светит солнце. И Михаил Юрьевич Лермонтов, поселившийся здесь для лечения, вместе с друзьями, которые приехали навестить его, отправляется на прогулку. Куда? Конечно же в парк. Шагая под руку со своей кузиной Катенькой Быховец, он смеется, шутит, но, оставшись с ней наедине, становится грустным и задумчивым. Да, дуэль уже близко! И, покинув парк после прогулки вместе с приехавшей компанией, он отправится навстречу гибели. А здесь, на тенистых аллеях, поэт пережил последние безмятежные часы своей жизни.

В прошлом парк был средоточием всей курортной жизни Железноводска. На его территории, насчитывающей около 70 гектаров и разделенной на Верхний и Нижний парки, находились почти все минеральные источники, декоративное озеро, лечебные учреждения и увеселительные заведения. Здесь, и только здесь играла по утрам и вечерам духовая или симфоническая музыка. Только в парке можно было с комфортом и вкусно пообедать. У самых границ парка стояли жилые дома, где обретались курортники.

Ныне многое выплеснулось на прилегающие улицы, ушло в новые районы города. Отдыхающие иных здравниц все нужное для лечения и отдыха могут получить у себя в корпусе или поблизости от него, а потому у них нет особой необходимости ходить в парк. Но люди все равно идут туда. Ведь уникальный полулесной массив, так до конца не «окультуренный», сохраняет свою притягательность и сегодня. К тому же, богатство и красота южной природы, органически соединяясь с плодами человеческого труда и вдохновения, превратили парк в своеобразный «музей под открытым небом».

Первый же его «экспонат» — Дворец эмира Бухарского, расположенный неподалеку от западного входа, возникает среди деревьев, как ставшая явью волшебная сказка. Он тревожит воображение, заставляя вспоминать Гарун аль-Рашида и прекрасную Шехерезаду. Он уводит мысль к шедеврам среднеазиатской архитектуры эпохи Железного Хромца - Тамерлана. Чугунная ограда, сплошь покрытая узорами, напоминающими арабское письмо. Фигуры львов над воротами - символ могущества восточных владык. Минарет - не имитация, как у Островских ванн, а самый настоящий, предназначенный для призывов муэдзина на молитву. Полукруглая входная аркада с колоннами в мавританском стиле, окна и двери с килевид-ными и подковообразными навершиями. Тончайшая резьба по камню и замысловатые восточные орнаменты на глазурованных плитках...

Появление почти век назад такого диковинного сооружения не могло не породить массу домыслов. Говорили, что дворец этот царь подарил эмиру Бухарскому в обмен на отнятую независимость страны. Что эмир, избегавший общения с россиянами, нарочно выбрал для жительства уединенный и малолюдный курорт. Немало легенд ходило и о самом дворце. Уверяли, например, что оборудованная там «комната потерянных шагов», где всегда царила тишина, нужна эмиру, чтобы незаметно подкрадываться и слушать разговоры в соседних покоях. Небольшое отдельное строение для жен эмира сразу же наполнили «тайнами гарема». А небольшую башенку с балконом наверху окрестили «башней смерти», поскольку оттуда якобы сбрасывали неверных жен. Ходили слухи и о том, что один из строителей сорвался с лесов и разбился, а эмир, сочтя это дурной приметой, не стал жить в своей новой летней резиденции.

А что достоверно известно о самом дворце и его хозяине? Его высочество Сеид Абдулла-хан (таково краткое имя этого эмира из династии Мангыт) учился в Петербургском кадетском корпусе вместе с будущим императором Александром III. Вступив на престол, Александр присвоил эмиру, владения которого с 1868 года вошли в состав российского государства, чин генерала от кавалерии и определил числиться в составе Терского казачьего войска.

Сеид Абдулла-хан, видимо, был слаб здоровьем, поскольку постоянно лечился на курорте. С возрастом болезни все больше стали одолевать его высочество, требуя регулярного лечения. И тогда эмир решил обзавестись собственным дворцом на Водах, выбрав для этого тихий уютный Железноводск. Император Николай II, повелел безвозмездно передать Сеид Абдулле-хану в собственность участок земли на склоне горы Железной площадью 1700 квадратных сажен.

Проект дворца был заказан архитектору В. Н. Семенову, работавшему тогда в Управлении Вод. Яркое дарование этого, знаменитого впоследствии, зодчего сполна проявилось уже тогда, в молодые годы, подарив Железноводску столь оригинальное здание. А придать ему подлинно восточный облик помогли лучшие мастера, доставленные по приказу эмира из Хорезма и Старой Бухары. Довести до конца стройку Семенов не смог - обстоятельства заставили его покинуть Россию. Дальнейшим возведением дворца руководили (по разным источникам) главный архитектор Кавминвод И. Байков, гражданские инженеры А. Кузнецов и В. Циммерман.

Сеид Абдулла-хан тоже не присутствовал при окончании строительства - занять летнюю резиденцию ему помешала отнюдь не гибель рабочего, а собственная кончина, постигшая его в 1910 году. Новым эмиром Бухары стал его сын, Алим-хан. Он не остановил строительство отцовского летнего дворца, но большого интереса к нему не проявлял - видимо, у него, человека молодого и здорового, не было особого желания проводить время в курортном захолустье.

И вообще дворец был явно не нужен молодому эмиру - он избавился от такого наследства, благо появился прекрасный повод. Как раз в это время - в 1913 году - Россия отмечала 300-летие Дома Романовых. И Алим-хан по такому случаю подарил свою «прелестную безделушку» императорской семье. А точнее - «Человеколюбивому обществу императрицы Марии Федоровны», занимавшемуся благотворительной деятельностью. Во дворце устроили санаторий, а с началом Мировой войны - госпиталь. После революции он стал обычным курортным учреждением. Правда, и здесь не обошлось без легенд - уже нового времени. Так, в литературе и газетных материалах не раз утверждалось, что во дворце, ставшем санаторием, отдыхали видные революционные деятельницы - К. Цеткин, Н. Крупская, М. Ульянова. Но железноводские краеведы установили, что Цеткин только посещала его, а Крупская и Ульянова отдыхали на соседней даче, которая относилась к другому санаторию.

В послевоенные годы дворец сделался одним из корпусов санатория имени Тельмана. Немало претерпевший от времени и от безвременья последних лет XX века, подвергавшийся многочисленным достройкам и перестройкам, он продолжает восхищать нас изяществом, благородством форм, восточным колоритом. И, конечно, позволяет вспоминать весьма любопытную страничку истории Кавказских Минеральных Вод.

Неподалеку от Дворца эмира Бухарского можно видеть современную скульптуру «Знаки Зодиака», выполненную скульптором Г. Курегяном, и старинную чугунную ажурную беседку, которую именовали Музыкальной. Она была поставлена более ста лет назад на месте так называемого Вокзала. Стоит сказать, что нынешнее, «транспортное», значение слова «вокзал» в те времена только-только входило в обиход. Даже в толковом словаре 80-х годов XIX века можно прочитать: «Воксал (англ.) - здание на загородном гулянии, для увеселения». Подобное толкование объясняется тем, что в XVII веке некая Джейн Вокс содержала в окрестностях Лондона сад с увеселительным заведением, которое назвали ее именем. Со временем подобные помещения для концертов и танцев сделались модными, и не только в Англии.

В России, где английское слово «Vauxhall» зазвучало как «воксал», а потом - «вокзал», таким увеселительным заведением обзавелся вначале дачный городок Павловск, под Санкт-Петербургом, а за ним и другие курортные места, в том числе и Железноводск. К железной дороге они никакого отношеният не имели. А вот вокзал в Павловске служил и концертно-танцевальным залом, и помещением, где публика ожидала прибытия поезда. Отсюда и пошло современное значение этого слова, бытующее, кстати, только в России. Вокзал в Железноводском парке был главным местом проведения досуга курортной публики. Здесь имелись ресторан, зал для танцев, бильярдная, летняя читальня. В гостиной стоял рояль, на котором давали концерты заезжие музыканты, в числе которых был и композитор М. А. Балакирев, прекрасный пианист.

В конце XIX века пришедшее в ветхость здание было снесено, а роль центра досуга перешла к построенной неподалеку Пушкинской галерее, которую по праву считают одной из главных архитектурных достопримечательностей Железновод-ска. Светлая, изящная, полувоздушная, она словно выплывает из темной зелени лесистого склона. Причудливое переплетение металлических линий каркаса, охватывающих разноцветье стекол. Высокий центральный купол, увенчанный замысловатым шпилем, очертания которого повторяются в навершиях маленьких ажурных башенок, его окружающих... Нельзя не восхищаться гармоничностью мягко скругленных линий, да и всем обликом этого экзотического сооружения.

Когда-то среди жителей Кавминвод упорно ходила версия о том, что Пушкинская галерея, как и Лермонтовская в Пятигорске, были привезены с Нижегородской выставки-ярмарки, где они служили выставочными павильонами. Но на самом деле их появление объясняется тем, что руководству Кавказс-ких Минеральных Вод было хорошо известно, что в Западной Европе уже не одно десятилетие многие здания сооружались быстрым и эффективным способом - из металла и стекла. Жителей и гостей Лондона изумлял великолепный «Кристалл-Палас», построенный для первой Всемирной выставки. В Париже потрясала своими размерами башня, возведенная Гюставом Эйфелем к столетию французской революции. В курортных городах и местечках исправно служили публике стеклянные с металлическим каркасом прогулочные и питьевые галереи.

Чтобы устранить острый недостаток театрально-концертных помещений и прогулочных галерей, который испытывали Кавказские курорты, летом 1900 года в перечень первоочередных сооружений были включены две «галереи для гуляющей публики по типу европейских курортов». Автором проектов обеих галерей был известный варшавский зодчий, академик архитектуры Стефан Шиллер. Эскизы оформления зрительных залов и сцен выполнил новочеркасский художник И. Крылов. Железные конструкции изготовили на Петербургском металлическом заводе, а цветные стекла - на варшавском предприятии фирмы «Гостынский и К°». Владикавказская фирма «Орион», строила фундамент, вела остекление и покраску галереи. А металлические кованые украшения, как считают старожилы Кавминвод, сделали искусные умельцы-кузнецы, которые ковали решетки и другие украшения для строившихся на рубеже веков многочисленных особняков и дач.

Галерея была открыта в 1902 году, когда отмечалось 65-летие А. С. Пушкина, но поначалу имя поэта она не получила, а стала именоваться Железной. И лишь год спустя была названа в память об Александре Сергеевиче, проводившем летние месяцы 1820 года рядом с ней, на склоне горы Железной. В 1937 году, к столетию со дня гибели Пушкина, в галерее появилось его скульптурное изображение, выполненное известным советским скульптором С. Д. Меркуровым. Пушкинская галерея стала основным театрально-концертным залом Железноводска, где выступали многие известные артисты, среди которых были Мамонт Дальский, В. Ф. Комиссаржевская, Айседора Дункан, Леонид Утесов. Она служила до тех пор, пока в 1982 году не вступил в строй общекурортный Дом культуры.

В 90-х годах при поддержке видного кинематографиста и политика С. С. Говорухина в галерее проводились большие реставрационные работы, вернувшие ей первоначальный облик. А по соседству с ней появился Пушкинский скверик, украшенный скульптурой поэта - она является копией той, что была создана Меркуровым. Скверик был разбит в год 200-летия со дня рождения великого сына России.

От Пушкинской галереи начинается широкая и тенистая Каштановая аллея. Правее и ниже нее можно видеть громадный камень, скатившийся со склона горы Железной в результате землетрясения, которое произошло в ночь с 10 на 11 ап реля 1892 года.

Главным украшением Каштановой аллеи служит изящный бело-голубой павильон Славяновского источника, украшенный коринфскими колоннами и куполом со шпилем. Минеральная вода, которая поднимается сюда с глубины более 120 метров, имеет чрезвычайно высокую температуру и считается одной из самых ценных в лечебном отношении. Своим появлением она обязана талантливому горному инженеру, ставшему впоследствии видным ученым - Николаю Николаевичу Славянову.

Сын известного российского металлурга, он собирался пойти по стопам рано умершего отца и в 1897 году поступил в Петербургский горный институт. Но нужда превратила его в «вечного студента», не раз заставляя оставлять учебу ради заработка. За год до окончания института Николай Славянов был приглашен Геологическим комитетом поработать в летнее время на Кавказских Минеральных Водах. Молодой инженер буквально «заболел» этим краем. И, покинув Донецкий угольный бассейн, куда был направлен после окончания института, стал по собственной инициативе в зимние месяцы, свободные от полевых изысканий, приезжать на Кавминводы, а потом и насовсем перебрался сюда, занявшись минеральными водами Железноводска.

Особенно беспокоила Славянова судьба источника № 4, вода которого сильно опреснилась, смешиваясь с грунтовыми потоками. Он решил перехватить целебную струю на достаточно большой глубине, куда поверхностные воды не добирались. Но в Железноводске никогда не бурили подобных скважин. И Геологический комитет, и Управление Вод, категорически возражая против смелой затеи Славянова, отказали ему в ассигнованиях. Тогда Николай Николаевич решил продолжить бурение на свой страх и риск. И на собственные средства.

Работа шла целую зиму. И все это время Славянов скрывал от Петербурга и Пятигорска свою деятельность, понимая, чем ему грозит неудача. Наконец, скважина достигла намеченной глубины, вскрыв водоносные сенонские известняки верхнемелового периода. И 4 апреля 1914 года из скважины вырвался мощный фонтан очень горячей воды - с температурой 55 градусов. Только тогда Николай Николаевич послал сообщение в Геологический комитет, с тревогой ожидая реакции его руководства. Но все обошлось - ведь победителей не судят!

Вода, выведенная скважиной № 16, оказалась очень ценной и обильной - ее поступало около полумиллиона литров в сутки. Славянов дал своему детищу имя незадолго до этого умершего руководителя Геологического комитета Н. Ф. Чернышева. Но «...признавая неоценимые услуги, оказанные геологом Н. Н. Славяновым нашему курорту, - писали позднее железноводские медики в Геологический комитет, - Железноводское медицинское общество еще в 1915 году постановило назвать новый источник - буровая № 16 - Славяновским». Геологический комитет согласился с этим предложением, и с тех пор источник носит имя своего первооткрывателя.

Деятельность Славянова в Железноводске ознаменовалась еще несколькими важными открытиями. А затем Славянов переехал в Ленинград, приглашенный работать в Геологическом комитете. Но связь его с Железноводском не прервалась. В последние годы жизни, избранный членом-корреспондентом Академии наук СССР, Николай Николаевич возглавлял лабораторию гидрогеологических проблем Академии наук СССР. А замечательная вода славяновская, открытая им ценою величайшего риска в далеком 1914 году, давно сделалась своеобразной «визитной карточкой» Железноводска. Разлитая в бутылки, она расходится по всей стране и даже за ее пределы, умножая славу курорта у горы Железной.

Каштановая аллея ведет к площадке другого, не менее известного источника - Смирновского. История его открытия не менее любопытна. В густом лесу, одевающем гору Железную, бежал ручеек, с трудом пробивавшийся сквозь слой липкой черной грязи. Никому из лечившихся на железноводском курорте не пришло бы в голову пользоваться такой неаппетитной жидкостью. Но местные жители, заметив, что вода эта довольно горяча, стали использовать ее для своих нужд - купались в ней, набирали для стирки. И называли источник пренебрежительно, даже, пожалуй, уничижительно Грязнушка.

Но вот на Кавказские Минеральные Воды прибыл молодой энергичный доктор Семен Алексеевич Смирнов, которого арендатор курортов назначил директором и главным врачом. Взявшись за реконструкцию минеральной базы железноводс-кого курорта, он не мог не обратить внимания на бесполезно текущую горячую воду. Даже не проводя еще исследования, опытный медик угадал великую ценность источника, несмотря на его неприглядную внешность. Последующий химический анализ воды Грязнушки подтвердил его предположение.

В 1866 году источник начали каптировать. И тут выяснилось вдруг, что он служил людям задолго до появления здесь россиян. При расчистке ямы под двухметровым слоем грязи были обнаружены правильные круглые отверстия для выхода воды, явно обработанные человеческими руками. И тут же нашли полуистлевшие куски деревянной ванны, керамические черепки и поджаренные кости животных, позволяющие предположить, что купание в целебной воде сопровождалось ритуальными пиршествами.

С той поры судьба Грязнушки волшебным образом переменилась. Достаточно взглянуть на старинные открытки, чтобы оценить старания медиков, инженеров, строителей придать источнику вид, достойный его выдающихся целебных качеств. Таинственные гроты, затейливые арки, элегантные киоски, изящные беседки, монументальные павильоны, величественные колонны - все это в разные годы украшало как бывшую Грязнушку, получившую в 1900 году имя Смирнова, так и источники, созданные позднее путем бурения, - Смирновский № 2 и имени Семашко. В 1930 году бюветы всех этих источников объединила галерея с колоннадой, созданная по проекту архитектора П. П. Еськова. Ныне Смирновская площадка - один из самых красивых уголков Курортного парка. А сама смирновская, наряду с кисловодским нарзаном и ессентуками № 17, стала одной из самых популярных и востребованных кавказских минеральных вод.

От площадки в сторону озера спускается знаменитая Каскадная лестница. По ее уступам и ступеням сбегала минеральная вода, сбрасываемая из источников. Украшают лестницу скульптуры сказочных персонажей - Хозяйки Медной горы, Данилы-Мастера, Нимфы, Царевны-лягушки. Проект этого необычного архитектурно-водного ансамбля, построенного в начале 30-х годов XX века, разработал архитектор Н. А. Попков.

Вправо и влево от Каскадной лестницы отходят аллеи, ведущие к бюветам источников, в настоящее время не действующих. Названия этих источников заставляют вспомнить имена крупных инженеров и ученых, чьими трудами создавалась лечебная база железноводского курорта - Гааза, Нелюбина, Незлобинского. Бювет Незлобинского (в прошлом Михайловского) источника - один из красивейших на Кавминводах. Спрятанный в лесной чаще, он сделан в виде грота - «нимфеума» - так в античном мире называли святилища, посвященные лесным божествам - нимфам.

С верхней площадки Каскадной лестницы открывается великолепная панорама окрестностей Железноводска и теряющихся в голубоватой дымке Кавказских вершин. Близ нижней площадки находится старейшая бальнеологическая лечебница Железноводска - Славяновские ванны. Они были построены в 1875 году и назывались первоначально Ново-Барятинскими. И тут же, совсем недалеко, расположилось одно из самых современных курортных учреждений - грязелечебница. Крупнейшая на Кавказских Минеральных Водах, она представляет собой комплекс зданий с оригинальным фасадом в виде решетки, укрывающей внутренние помещения от горячих солнечных лучей. Площадку перед зданием украшают фонтан с композицией из стеклянных шаров и стела в виде двух гигантских водяных струй, взметнувшихся из чаши. Проект грязелечебницы разработали архитекторы А. И. Никифоров, Б. П. Светлицкий и В. М. Цветков.

Напротив грязелечебницы прячется среди зелени старинное приземистое здание, где когда-то располагалась станция почтовых дилижансов. Эти экипажи, сменившие древние омнибусы, начали курсировать между курортными городами после прокладки в 1875 году железнодорожной магистрали Ростов - Владикавказ. Она прошла в стороне от Кавказских Минеральных Вод, и доставить ее пассажиров на курорты Правление Владикавказской дороги обязалось на дилижансах, построив для них благоустроенные шоссе и специальные станции в каждом городе. Ежедневно во время курортного сезона из Минеральных Вод отправлялись три рейса дилижансов. Тот, что вез пассажиров в Железноводск, отбывал позднее других, забрав пассажиров и Ростовского, и Владикавказского поездов.

Здание почтовой станции стоит у шоссе, которое ведет в поселок Иноземцево. Здесь наиболее ценным памятником истории является дом колониста Рошке, который в начале XIX века держал загородный ресторан. Здесь останавливались перекусить проезжие, сюда приезжали на пикники многие представители «водяного общества» Пятигорска. Неоднократно бывал здесь и М. Ю. Лермонтов. 15 июля 1841 года он с друзьями обедал в этом ресторанчике перед самой дуэлью. Сегодня Дом Рошке является одним из лермонтовских мест и входит в состав Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова.

Есть в окрестностях Иноземцева и природные достопримечательности. Это Баталинский источник, который назван в честь его первооткрывателя Ф. А. Баталина, и так называемая Капельница. Она представляет собой выходящий на поверхность мощный пласт водоносных пород, откуда в расположенное ниже озеро сбегают и капают многочисленные струйки воды, являя собой довольно живописное зрелище. Познакомиться с другими памятниками природы можно во время экскурсий и прогулок по окрестностям Железноводска.