Альпинизм

Там, где горы Судетские

Задолго до посещения Памиро-Алая я не один год мечтал побывать в Судетских горах и Татрах, но все как-то не удавалось. Беспокойная профессия инженера-испытателя локомотивов всегда чревата непредвиденными затруднениями для поездки в горы. Но, как часто бывает, в один прекрасный день все улаживается. Так было с поездкой в Польшу. В полдень решился вопрос об отпуске, а еще через час из республиканского Комитета по физической культуре и спорту сообщили, что есть возможность побывать в Судетах.

Стало как-то весело на душе, и сразу припомнилось Джантуганское плато, восхождение на Бжедух, Киевский вокзал, Тадеуш Новицкий, его широкое улыбчатое лицо и брошенные вдогонку слова:

— До встречи в Польше!

Тадеуш Новицкий — один из ведущих польских альпинистов, мастер спорта международного класса. На его счету покоренные вершины в Альпах, Андах, Гиндукуше и даже горы Шпицбергена. С Тадеушем мы познакомились в ущелье Адыл-су, где он тренировал национальную сборную страны. Я тогда помог ему некоторыми советами по прохождению отдельных маршрутов на Джайлык и Шхельду, а он со своими друзьями поделился с нашей спортивной группой снаряжением. Польские альпинисты звали нас к себе в гости, звали зимой, когда в Судетах особенно хорошо.

Когда пассажирский поезд подходил к небольшой станции, солнце уже поднялось и в синеве неба медленно плыли курчавые облака. Таможенные формальности быстро закончились. Показался пограничный столб, серебристая полоска Буга, широкая долина, поросшая густым ельником.

В вагоне группа киевлян, несколько москвичей, миловидная девушка из Луцка, старик-художник из Ровно, едущий проведать близких в Варшаву. Мы, альпинисты и горнолыжники, тоже ехали в Варшаву, вернее, через столицу Польши на юго-запад, в Нижнюю Силезию. Нас встретили на вокзале польские спортсмены. Тадеуша Новицкого и других альпинистов, которые побывали у нас на Кавказе, не было: они находились на тренировочном сборе в Австрийских Альпах.

Варшава. Я хорошо помню этот город еще со времен войны. Польский Ковентри. Почти ни одного целого дома. Кажется, прошло не так много лет с тех пор, а город преобразился. С любовью восстановлено Старе място, колыбель столицы со старинными домами эпохи позднего Ренессанса. Из развалин подняты дворцы, сооружены новые жилые кварталы. Но память о войне, людских страданиях и страшных разрушениях жива в народе. В четырехстах шагах от гостиницы, где мы остановились, — могила Неизвестного солдата. Мы пришли сюда вечером. Постояли вместе с варшавянами несколько минут в молчании. Посмотрели на людей: на мужчин, женщин, детей. Когда мы видели их из окон гостиницы, думали, что они молятся. Теперь поняли, что ошиблись: люди опускаются на колени, чтобы положить у обелиска цветок или зажечь принесенную с собой свечу. Горящие свечи там, где покоятся советские солдаты, польские жолнеры, мирные граждане...

Уехали из Варшавы поздней ночью, а в полдень следующего дня уже были во Вроцлаве — центре одного из семи воеводств на западных землях, возвращенных Польше Потсдамскими соглашениями. Во Вроцлаве нам говорили: «Лишь около тысячи польских жителей чудом спаслись к 1945 году, моменту освобождения города от фашистов».

— А сколько жителей во Вроцлаве сейчас? — спросил Валентин Красантович, главный инженер киевского Дворца культуры «Украина».

— Больше трехсот тысяч,— не без гордости ответила Ирена Вандовская, красивая женщина лет 28 с темными глазами. Ирена была у нас экскурсоводом.

Мы ходили по шумному городу, помолодевшему и похорошевшему после тяжелых военных лет. Рассматривали старинные здания — памятники архитектуры. Вот кафедральный собор XIII века, прекрасная готическая ратуша и новые строения из бетона и стекла. Гуляли по оживленным площадям, кормили с детьми голубей, бродили по нарядным аллеям Шитницкого парка...

Позади осталась Одра с многочисленными каналами, нарядный Вроцлав с гирляндами неоновых огней и радостными улыбками друзей, тепло принимавших нас у себя на родине.

Скорый поезд, петляя среди волнистых долин, холмов и перелесков, забирался все дальше в глубь Нижней Силезии, где от верхнего течения Одры до шумной Ниса-Лужицка простирается горный хребет Судетов. Незаметно пролетело несколько часов, и поезд, скрипя тормозами, остановился. Около нашего вагона уже стояли польские друзья и, широко улыбаясь, протягивали цветы:

— Добро пожаловать!

Навстречу вышел плотный невысокий мужчина с приятной улыбкой и преподнес девушкам большие букеты. Это был Святослав Бейве, представитель местного туристско-краеведческого общества. Святослав — страстный садовод и цветовод. На своем небольшом участке он выращивает цветы даже зимой. К тому же Бейве неутомимый турист, исколесивший вдоль и поперек местные горы.

— В Еленягурском крае, куда мы едем,— усаживая нас в автобус, сказал он,— находится высочайший массив Судетских гор — Карконоши. Думаю, что вам там понравится.

Голубой автобус жалобно урчал, но упорно взбирался вверх. За широкими окнами «фиата» проглядывали чистенькие, словно умытые после дождя деревушки с крышами под черепицу, лечебницы с минеральными источниками и спортивными площадками, высокие ели, а в далекой синеве — Карконоши, с остроконечными пиками и длинными заснеженными гребнями.

— Цеплице-Сленске-Здруй. Место отдыха и здравница, парк, орнитологический музей,— с увлечением комментировал Святослав.— Руины замка Хойник, сооруженного на вершине холма в XIII веке. Карпач — центр зимнего спорта в народной Польше. Здесь трамплин, бобслейная дорожка, плавательный бассейн, средневековый костел Ванг, перевезенный из Норвегии в XIX веке.

Я отошел от окна, чтобы взглянуть на неумолкавшего Святослава, но наш быстрый «фиат» вдруг замедлил ход. и тотчас же послышался обрадованный голос Бейве: «Въезжаем в Карпач». Кругом горы, а на их склонах строгими рядами прорезаются просеки. И сам Карпач стоит в тех же высоких горах, защищенный ими от холодных масс воздуха и ветра. Весной в Карпаче много солнца. Для лыжников настоящее раздолье. Можно загорать в горах не хуже, чем на пляжах Черноморья. А нам не повезло. Тепло и солнце мы увидели только на третий день после приезда. Но даже в непогоду выходили на склоны, тренировались, отрабатывали повороты и способы торможения на спусках.

Бейве отбыл из Карпача по неотложным туристским делам. Теперь с нами ходит в горы Адам Келер, тоже известный турист и горный проводник. Адам закончил два факультета во Вроцлавском политехническом институте, механический и геологический, и много лет работал в Гданьском морском порту на испытаниях судовых туобин Коренастый энергичный Келер возглавлял на общественных началах туризм в воеводстве. Летом Адам в походах На байдарках ходил по Тиссе, Дунаю, Эльбе, Одре Висле Днестру, зимой на лыжах - в Татрах, Альпах, Карпатах.

Наступил четвертый день нашего пребывания в Судетах. Ночью еще морозило и снежило, но утром запахло влажной весенней свежестью, земля радостно и глубоко вздохнула, как человек, сбросивший после долгого сна тяжелое одеяло.

— Ну и денек! — не отрывая взгляда от неба, воскликнула Зина Козырь.

— Хорош, хорош, Зиночка! — У Игоря Соколова улыбка на все лицо — отличное настроение.

«А раз так, значит, идем на Снежку» — про себя решила Зина. Игорь Соколов — старший преподаватель института физической культуры в Киеве. У нас в команде он еще и тренер по лыжам.

— Пока едем в Шклярскую Порембу, — словно перехватив мысли Зины, промолвил Соколов, — неудобно, понимаешь, отказываться. Из Цеплице дважды звонил Святослав Бейве и просил принять участие в традиционных соревнованиях на первенство Шклярской Порембы по слалому.

Шклярская Поремба в переводе с польского — стеклянная долина. Такое же название носит и курортный городок. Наряду с Карпачем — один из популярных в Польше центров отдыха в Судетах, куда приезжают и известные лыжники для тренировок, и любители зимнего спорта с огромным удовольствием проводящие здесь свои досуг. Слалом начинался в полдень. Было еще время, и мы совершили на нашем «фиате» небольшую прогулку по живописным окрестностям Шклярской Порембы. Побывали на водопадах. До Каменчика не дошли, а вот Шклярку повидали. Шклярка — это тоже водопад. Только зимой с тридцатиметровой высоты свисают огромные ледяные сосульки.

У Шклярки шумно, кругом слышится разноязыкий говор. Туристов здесь видимо-невидимо: из Дрездена, Балтийского побережья, Моравии, Словакии и многих других мест. Солнце уже высоко. Еще надо успеть на знаменитую «Юлию» — один из старейших в Европе заводов хрустального стекла. И вот мы среди рабочих «Юлии». Искусство местных стеклодувов, уходящее корнями в далекую старину, поистине удивительно. Народные умельцы выдувают изумительные по красоте, оформлению и качеству бокалы, графины, вазы, различные сувениры. И потому продукция завода находит спрос во всем мире.

— Пройдет немного времени, — не без гордости говорит рыжеволосый стеклодув, — и мы покажем гостям новую «Юлию». Смотрите, — кивает он на леса стройки, развернувшейся на берегу быстрой речушки. — Там будет новый завод.

— А что будет со старой «Юлией»?

— Музей..

На склонах горы Большой камень начался слалом. По крутой трассе, расцвеченной пестрыми флажками, вихрем проносятся лыжники.

— Внимание! Внимание! — раздался зычный голос диктора. — На старт вызываются советские друзья — спортсмены с Украины.

В составе нашей группы были не только альпинисты, но и отличные лыжники: Игорь Соколов, мастер спорта СССР, перворазрядники Иван Чаплыгин, Валерий Пацхешвили, Виктор Мельников, Вера Погребная, Зина Козырь...

На стартовую черту вышел Виктор Мельников. Природа не обидела его ростом, телосложением, редким упорством и немножко горячностью. Видимо, это и подвело его. Виктор скользит быстро, даже очень быстро Проходит одни ворота, другие. Скорость нарастает Пора уже и мягко присесть, чуть наклониться вперед и быстро поставить лыжи на острые канты. Но в самую последнюю секунду Виктор замешкался и... сбил флажок.

Более успешно проходит трассу Виктор Соколов, он и занимает первое место. Хорошо и мягко пружиня на согнутых ногах, идет Иван Чаплыгин. Только несколько секунд он уступил известному польскому лыжнику Эрику Повоничеку и занял третье место. На четвертом — тоже наш слаломист Валерий Пацхешвили.

Отлично выступили девушки. Зина Козырь заняла первое место, а Вера Погребная — второе. Нужно было видеть, как восторженно их приветствовали многочисленные зрители. Даже прирученный местным фотографом бурый медвежонок, и тот не усидел на месте. Смешно переваливаясь с боку на бок, он вместе со всеми бросился к финишному флажку и бесцеремонно облобызал победительниц. Вечером у горящего камина спортивного клуба «Снежка» польские друзья торжественно вручали нашим горнолыжникам дипломы и памятные медали...

Опускалась ночь, холодная, без звезд. Я часто поднимался, выходил на улицу, думал о завтрашнем походе на Снежку и снова, в который раз, поглядывал на небо.

Наступил рассвет. Над долиной еше висела утренняя синь, а там, за Черной Копой, уже розовело. Пора и в путь. Идем притихшим лесом. Изредка хрустнет еловая ветка, сбросив с себя серебристый ком снежной пыли, или послышится дробный стук неугомонного дятла, и снова все погрузится в безмолвие. Лыжня выводит на открытую поляну. Там мы встретили большую группу туристов из-под Варшавы, среди которых были и знакомые Яна Големьевского. Ян — участник нашего перехода, «рыбак», как он себя называл. Нынче Ян именитый мастер по рыболовецким снастям по всей Гданьской округе. С Яном мы познакомились в Карпаче, где он проводил отпуск. Высокий, жилистый, с каким-то многолетним серым от морской соли загаром, который не сходил даже зимой, простой и приветливый, он как-то сразу пришелся всем по душе. И мы его с удовольствием приняли в свою компанию.

Едва попрощались с польскими туристами, как из-за поворота появилась новая группа лыжников. Это были чехословацкие спортсмены. Они совершали переход по Судетам в честь годовщины своего туристского клуба. Все дальше поднимаемся в горы и углубляемся в лес, который снова начался за поляной. Тут и темно-зеленые ели, и стройные сосны, и молодые березы. Идем быстро и почти без привалов, но Адам время от времени поторапливает нас своим галантным: «Прошу! Прошу!» Часто в лесу встречаются следы.

— Смотрите, — говорит Ян Големьевский,— как-будто волк прошел.

К нему подъехали Анатолий Ересько и Николай Артюшенко. Николай заметил, что следы по глубокому снегу тянутся к небольшому овражку.

— Но это не волк прошел, а волки,— уточнил Николай.

Артюшенко — сотрудник института сантехники и оборудования зданий в Киеве. По специальности он инженер, хорошо разбирается в живописи, рисует, увлекается историей, лыжами и альпинизмом. Николай еще и заядлый охотник, многое знает о повадках лесных обитателей.

— Если, ты говоришь, волки, тогда почему один след? — стал уточнять у Николая Анатолий Ересько.

— Такая уж, Толя, волчья, повадка.— И стал Николаи рассказывать, что волки зимой никогаа не ходят в одиночку, а только стаями, след в след. Впереди пара старых «матерых», за ними пять-шесть волчат —«прибылых», несколько молодых—«переярков», а последним еще один старый волк...

В лесу мы еще не раз встречали следы. Видно, трудно птицам и зверям в холод и стужу передвигаться по глубокому снегу в поисках пищи. И даже осторожные звери — лисы, волки и дикие козы — и те стараются зимой держаться поближе к человеческому жилью. Идем и дальше почти без привалов. Зимний день слишком короткий— нужно как можно раньше выбраться к подъемнику, чтобы вовремя подняться на Малую Копу.

Человеческие руки внесли существенное дополнение к творениям природы. Над горными склонами протянулись канатные дороги. С каким удовольствием садимся в кресла, едем вверх. Наверное, каждый любит кататься, но таким способом «возить саночки» совсем не обременительно...

Трос ровно и монотонно скрипит, перекатываясь через ролики, и тянет за собой подвешенные кресла. Под ногами плывет зимний лес, широкая просека, а сверху надвигаются заснеженные склоны и синева неба.

С высотой становится холоднее, протягивает ледяным ветром. И чем выше, тем ветер с Карконош чувствительнее хлещет по лицу.

— Кажется опять заработала «небесная канцелярия», пробует улыбаться Вадим Ильенко, молодой оператор киностудии имени Довженко, но улыбка у него на холодном ветру получается не совсем веселая.

— Как себя чувствуете? — в гул поземки вплелся чей-то застуженный голос.

Мы приехали на конечную станцию канатной дороги. На Малой Копе на все голоса свистит ветер, но здесь есть и надежное укрытие от назойливого ветра. К услугам лыжников туристская «Стреха» — горная хижина с камином, ароматный кофе и даже горячие сосиски. Как только немного отогрелись, выбрались на склон. Свежевыпавший снег сильно подлипал, и, чтобы лыжи лучше скользили, стали счищать с них налипший снег и смазывать пятым номером.

— Не подмажешь, не поедешь,— подшучивал Игорь Соколов и с рвением растирал полозья пробкой.

Игорь считался в нашей группе самым опытным лыжником и вместе с Адамом руководил нашим походом на Снежку. Мы тронулись вверх. Поземка замела все тропинки, и надо было найти наиболее удобный подъем на Снежку. Впрочем, удобство, когда идешь на лыжах, понятие весьма относительное. Важно лишь найти наиболее короткий и безопасный путь. Вперед выходят Соколов и Келер. За ними, отталкиваясь лыжными палками, следуют Ересько и его товарищ по академии Кондратюк.

В середине группы выделялась высокая и ладно сложенная фигура Валентина Калиниченко, работника Республиканского совета профсоюзов. За Валентином шел такой же высокий, худощавый, с немного обожженным лицом Евгений Архипец. В годы Отечественной войны он служил летчиком в бомбардировочной авиации, участвовал в воздушных боях, был ранен и тяжело контужен. А когда умолкли пушки и над Берлином взвилось знамя победы, Архипец ушел из армии, стал возрождать на Украине туризм, работать в Республиканском туристско-экскурсионном управлении.

Следом за Архипцем двигался Николай Артюшен-ко, в прошлом фронтовик, служил в команде аэродромного обслуживания. Артюшенко широкоплеч, кряжист с очень сильными руками и пышной шевелюрой. Легко скользя, шли наши польские друзья - Ян Големьевский, молодые строители из-под Гдыни, похожие друг на друга, словно родные братья, оба темпераментные, задорные, Януш Беляк и Чеслав Аркушевич, замыкал колонну Валентин Красантович, пожалуй, самый опытный из альпинистов.

Лыжня все круче и круче забирается вверх, оставляя на нетронутой целине глубокий след. Воздух чист, прозрачен, но с каждым метром дышать все тяжелее и тяжелее. От напряженной ходьбы жарко, по раскрасневшимся лицам льется пот. «Только не отстать»,— думает про себя Рита, крепко стиснув зубы.

Рита — молодая, выносливая девушка, к тому же еще и альпинистка-разрядница. Она много ходила в горах, поднималась на Эльбрус и другие вершины, а теперь шла, немного прихрамывая. Надо же такому было случиться: перед выходом из Карпача поскользнулась и ушибла колено. Шедший впереди нее Чаплыгин часто останавливался, оглядывался и спрашивал девушку:

— Как нога?

Рита улыбалась, но улыбка получалась грустной:

— Ничего, Ваня. Как-нибудь перетерплю...

Погода понемногу налаживалась. Утихла разгулявшаяся с утра поземка, прекратился и снегопад, и как-то сразу в разрывах облаков проглянуло солнце. Вскоре оно засветило ярко и приветливо. Идти было приятно Под ногами искрился снег, а вверху перед нами, в голу бом сиянии прорезалась седовласая Снежка

Небо чистое, синее, а глянешь вниз — все тянутся колонны лыжников, и кажется, им не будет конца. Снежка находится в самом центре Карконош, на границе с Чехословакией. Поэтому на вершине польская туристская база и чехословацкая, польское почтовое отделение и чехословацкое. На Снежке реют флаги разных стран, слышится разноязычная речь. Ярко светит мартовское солнце. На вершине можно сбросить верхнюю одежду, свитер, даже майку и понежиться на солнце, вдохнуть полной грудью свежий горный воздух. Народу все прибавляется и прибавляется. И вдруг с чешской стороны послышались знакомые и близкие слова родной песни, а с ней и мягкий перебор русской гармошки:

Ой, рябина кудрявая...

Это наши туристы из Рязанской области. «Здоровеньки булы, хлопцы!» — кричат рязанцы. Особенно люди у метеорологической станции. Шутки, улыбки, смех, дружеские рукопожатия, обмен значками, открытками, сувенирами.

Солнце уже высоко. С вершины открывается изуми тельный вид на Судеты, на горы Изерские, Качаевские на живописную Еленягурскую Котловину. Не перестают щелкать фотоаппараты и стрекотать любительские кинокамеры. Но пора и честь знать, пора возвращаться И вот, плотно застегнув штурмовые куртки, поправив темные очки, немного пригнувшись, мягко пружиня коленями, мчат один за другим лыжники, расписывая причудливыми узорами искрящийся снег. Вот они огибают каменную гряду и, разворачиваясь в плавном вираже, скрываются из виду.

Летишь, и дух захватывает. А навстречу стремительно бежит целая армия елок с куполами снега, которые никакой ветер, наверное, сдуть не может, до того плотно и надежно смастерила их зима.