Библиотека

Все в этом крае прекрасно

Из поездок на Кавказ в детские годы большее значение в жизни Лермонтова, в его поэтическом творчестве имела последняя, в 1825 году, когда Лермонтову было уже около 11 лет. Трудно переоценить значение этой встречи с Кавказом и для самого Лермонтова и, в итоге, для истории русской поэзии. С этих пор Кавказ навсегда стал для него краем великих откровений, частью его духовного бытия, неразлучным спутником его жизни.

Ни для кого из русских поэтов, когда-либо писавших о Кавказе, воспетый ими край не возвышался до той выдающейся роли, которую сыграл он в жизни Лермонтова.

Уже в юношеских стихах и поэмах написанных после детских поездок на Кавказ, Лермонтов не только искренне и горячо, «как сладкую песню отчизны» своей любит синие горы, «взлелеявшие» его детство; но и очеловечивает Кавказ, его природу. Поэт всегда ведет с ним разговор как с отцом, братом, другом:

Тебе, Кавказ, — суровый царь земли —
Я снова посвящаю стих небрежный:
Как сына ты его благослови
И осени вершиной белоснежной!
От ранних лет кипит в моей крови
Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;
На севере — в стране тебе чужой —
Я сердцем твой, — всегда и всюду твой!..

Такое сильнейшее воздействие на Лермонтова оказали впечатления от первых поездок на далекие Кавказские воды. Направляясь сюда в 1825 году, Лермонтов к этому времени уже почувствовал влияние поэмы Пушкина «Кавказский пленник». Здесь он надеялся увидеть те таинственные картины кавказской жизни, о которых читал и слышал из рассказов взрослых, побывавших на Кавказе.

Ожидания не обманули. На Горячих водах и в их окрестностях он наблюдал необычные нравы кавказских жителей, их будни и праздники, встречался с людьми сильными и мужественными, слушал их захватывающие рассказы.

Необыкновенной женщиной была и сама хозяйка дома, в котором жил Лермонтов, его двоюродная бабушка Екатерина Алексеевна, бывшая замужем за генерал-майором Хастатовым. Она имела дома на Горячих и Кислых водах, но постоянно жила в своем имении Шелкозаводском, находившемся на самой границе с горскими племенами на Тереке, близ Хасав-Юрта.

«Имение, — писал первый биограф Лермонтова П. А. Висковатов, — подвергалось частым нападениям горцев; кругом шла постоянная мелкая война. Однако Екатерина Алексеевна так привыкла к ней, что мало обращала внимание на опасность. Если тревога пробуждала ее от ночного сна, она спрашивала о причине звуков набата: «Не пожар ли?». Когда же ей доносили, что это не пожар, а набег, то она спокойно поворачивалась на другую сторону и продолжала прерванный сои. Бесстрашие ее доставило ей в кругу родни и знакомых шуточное название «авангардной помещицы».

Документально пока не подтвердилось предположение, что в 1825 году Е. А. Арееньева с внуком не только жила у своей сестры Е. А. Хастатовой на Горячих водах, но и гостила у нее в Шелкозаводском. Предполагать такую поездку, в частности, дает основание глубокое знание Лермонтовым Кавказа, проявившееся в его юношеском поэтическом творчестве.

Много интересного видел Лермонтов, бывая в окрестностях Горячих вод, посещая аулы. В одном из них, Аджи-ауле, он присутствовал на национальном празднике, на котором выступал известный во всей округе певец Султан Керим-Гирей. Лермонтов внимательно наблюдал за обычаями горцев, играми, в которых проявились мужество, ловкость. Слушал песни. Эти впечатления живо сохранились в его памяти и через несколько лет вылились в поэтические строки:

Уж скачка кончена давно;
Стрельба затихнула: темно.
Вокруг огня, певцу внимая,
Столпилась юность удалая,
И старики седые в ряд
С немым вниманием стоят.
На сером камне, безоружен,
Сидит неведомый пришлец.
Наряд войны ему не нужен;
Он горд и беден: он певец!
Дитя степей, любимец неба,
Без злата он, но не без хлеба.
Вот начинает: три струны
Уж забренчали под рукою,
И живо, с дикой простотою
Запел он песню старины.

Народные песни, предания, легенды, слышанные юным Лермонтовым на Кавказе, оказали большое влияние на его поэтическое творчество. Зародившаяся с детства любовь поэта к Кавказу была безграничной:

Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.

На Горячих водах испытал поэт и первое увлечение. Об этом с волнением рассказал он позднее, в дневниковой записи от 8 июля 1830 года: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет У. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет. Но ее образ и теперь еще хранится в голове моей; он мне любезен, сам не знаю почему. Один раз, я помню, я вбежал в комнату: она была тут и играла с кузиной в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. — Я тогда ни об чем еще не имел понятия; тем не менее это была страсть, силь пая, хотя ребяческая: это была истинная любовь...»

Для того, кто прочитает это признание Лермонтова, будут понятны и по-особому трогательны строки:

Я счастлив был с вами, ушелия гор;
Пять лет пронеслось: все тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, вспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..

Живой интерес вызывали у Лермонтова мужественные и суровые, гордые и свободолюбивые обитатели Кавказа, с которыми ему приходилось встречаться на Горячих водах. Это в них уже с детства Лермонтов угадал и сохранил в своем сердце прообразы героев будущих романтических поэм: Акбулата и Селима, Хаджи-Абрека и Бей-Булата, Зары и Лейлы.

Через несколько лет после возвращения с Кавказа юный поэт создает целый цикл произведений, в которых отражаются романтические поиски людей, сильных духом, способных вступить в борьбу за свободу, отстоять свое человеческое достоинство. Среди этих произведений поэмы «Черкесы», «Аул Бастуиджи», «Измаил-Бей», «Хаджи-Абрек» и другие. Кроме поэм, Кавказу посвящено несколько замечательных стихотворений.

Все эти произведения - результат впечатлений, полученных Лермонтовым в детском возрасте. Десять лет — возраст, достаточный для любознательного ребенка, чтобы многое увидеть в окружающем мире. Для мальчика же, в котором зрел поэтический гений этот возраст оказался достаточным не только для того, чтобы постигнуть красоту и величие Кавказа, но и сделать по-настоящему глубокие выводы и обобщения, нашедшие затем свое выражение в первых юношеских стихах и поэмах.

Уже в эти годы Лермонтов осознавал, что Кавказ — не только край экзотики, мужественных людей, удивительной красоты природы. Здесь он видел и глубокие человеческие трагедии, вызванные войной:

Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!..

В ранних стихах и поэмах Лермонтова, посвященных Кавказу, достойное место заняли природа и обитатели Пятигорья. Именно здесь происходят многие события, описанные в его произведениях. Горская легенда, услышанная когда-то Лермонтовым у подножья Машука, стала основой сюжета поэмы «Аул Бастунджи»:

Между Машуком и Бешту, назад
Тому лет тридцать, был аул, горами
Закрыт от бурь и вольностью богат.
Его уж нет..

В ауле том без ближних и друзей
Когда-то жили два родные брата,
И в Пятигорье не было грозней
И не было отважней Акбулата.

В поэме «Измаил-Бей» Лермонтов с люболью говорит о дорогих ему местах в крае:

Где по кремням Подкумок мчится,
Где за Машуком день встает,
И за крутым Бешту садится...

В этой поэме Лермонтов проявил глубокое знание кавказского быта, понимание национального характера, что, в частности, прекрасно воплотилось в созданном им образе главного героя поэмы.

Кто ж этот путник? русский? нет..
На нем чекмень, простой бешмет,
Чело под шапкою косматой;
Ножны кинжала, пистолет
Блестят насечкой небогатой;
И перетянут он ремнем,
И шашка чуть звенит на нем;
Ружье, мотаясь за плечами,
Белеет в шерстяном чехле;
И как же горца на седле
Не различить мне с казаками?
Я не ошибся — он черкес!
Но смуглый цвет почти исчез
С его ланит; снега и вьюга
И холод северных небес,
Конечно, смыли краску юга,
Но видно все, что он черкес!
Густые брови, взгляд орлиный,
Ресницы длинны и черны,
Движенья быстры и вольны...

После первых поездок Лермонтова на Кавказ в его жизни вскоре наступили события, которые важностью своей, казалось бы, могли отодвинуть в прошлое, сгладить детские впечатления. Переезд в Москву, университетский Благородный пансион, Московский университет, Петербург, школа кавалерийских юнкеров...

Но где бы ни был, чем бы ни занимался и чем бы ни был увлечен Лермонтов, образ Кавказа везде неотступно сопровождал его, волновал его чувства и воображение. И он брал в руки перо и в который раз снова и снова, как к далекому другу, обращался к нему со словами горячей любви и восхищния:

«Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе... Как я любил твои бури, Кавказ! те пустынные громкие бури, которым пещеры, как стражи ночей, отвечают!.. На гладком холме одинокое дерево, ветром, дождями нагнутое, иль виноградник, шумящий в ущелье, и путь неизвестный над пропастью, где, покрывался пеной, бежит безымянная речка, и выстрел нежданный, и страх после выстрела: враг ли коварный иль просто охотник... все, все в этом крае прекрасно».