Музеи

Домик Лермонтова

Домик Лермонтова. Последний приют

Тот, кто входит во двор бывшей усадьбы майора в отставке В. И. Чиляева, сдававшего М. Ю. Лермонтову свой флигель, сразу узнает домик, в котором жил поэт. Он сам приветливо манит к себе человека своим удивительно скромным видом, белизной невысоких, слегка прикрытых нависшей камышовой шапкой стен, небольшими, ласково смотрящими окошками с широко распахнутыми ставнями. И стоит он в центре двора, как бы нарочно выдвинувшись на середину, чтобы дать возможность бесконечному людскому потоку обойти его со всех сторон.

На фасаде домика, у входа — маленькая темная мемориальная доска: «Домъ, въ которомъ жилъ поэтъ М. Ю. Лермонтовъ». Она установлена в 1884 году группой почитателей поэта по инициативе русского драматурга А. Н. Островского. Здесь Лермонтов прожил последние месяцы своей жизни — с 14/26 мая по 15/27 июля 1841 года.

Из четырех комнат домика две занимал Столыпин, а две комнаты, обращенные окнами в сад, назывались «лермонтовской половиной»: в них жил поэт. Подробное описание внешнего вида и внутренней обстановки домика, планы расположения комнат составили журналист П. К. Мартьянов, посетивший домик в 1870 году, когда еще был в живых В. И. Чиляев, и первый биограф поэта П. А. Висковатый.

«Наружность домика,- писал П. К. Мартьянов,— самая непривлекательная. Одноэтажный, турлучныи, низенький, он походит на те постройки, которые возводят отставные солдаты в слободках при уездных городках. Главный фасад его выходит на двор и имеет три окна, но все они различной меры и вида... Сбоку домика, с правой стороны, пристроены деревянные сени с небольшим о двух ступенях крылечком. Стены снаружи обмазаны глиной и выбелены известкой. Крыша тростниковая с одной трубой».

В южной части двора стоит сарай. Средняя часть его — конюшня — сохранилась с лермонтовского времени. В ней стояли верховые лошади Лермонтова: два красавца скакуна серой масти. Одного из них поэт купил сразу же по приезде в Пятигорск. Рядом с Домиком Лермонтова стоит дом, в котором жил сам хозяин. В нем до переезда сюда Лермонтова уже поселились А. И. Васильчиков и С. В. Трубецкой. О своих квартирантах Чиляев записал в памятной «домовой» книге, хранящейся в настоящее время в музее:

«С колежского секретаря Александра Илларионовича князя Васильчикова, из С.-Петербурга, получено за три комнаты в старом доме 62 руб. 50 коп. серебром; с капитана Алексея Аркадьевича Столыпина и поручика Михаила Юрьевича Лермонтова, из С.-Петербурга получено за весь средний дом 100 руб. серебром.

ПРИЕМНАЯ

При входе в домик, в сенях, стоит деревянная скамейка. Из сеней налево дверь в прихожую — небольшое полутемное помещение. Отсюда дверь направо ведет в зал, прямо — в приемную. При входе прежде всего бросается в глаза скромность комнат и их обстановки. Низкие деревянные потолки, разноразмерные — от 8 до 16-стекольных — окна; простые, обитые ситцем стулья. Походный складной самоварчик, походный колясочный сундук и тоже походная, узкая складная кровать... Многое говорит о том, что здесь жил поэт-изгнанник, вынужденный странствовать с подорожной «по казенной надобности» и нашедший в этом домике временный приют.

«Общий вид квартиры,— писал П. К. Мартьянов,— далеко не представителен. Низкие, приземистые комнаты, стены которых оклеены не обоями, но просто бумагой, окрашенной домашними средствами: в приемной — мелом, в спальне — голубоватой, в кабинете — светло-серой и в зале — искрасна-розовой клеевой краской. Мебель самой простой, чуть не солдатской работы и почти вся, за исключением ясеневого ломберного стола и зеркала красного дерева, окрашена темной, под цвет дерева, масляной краской. Стулья с высокими в переплет спинками и мягкими подушками, обитыми дешевым ситцем».

Приемная, как и зал и буфетная, были у Лермонтова и Столыпина общими комнатами. Разделили они между собою только две комнаты, служившие им спальнями.

Непреходящую ценность этому домику придает его подлинность. Находясь в нем, нельзя без волнения думать, что ты стоишь в тех самых комнатах, где звучал голос М. Ю. Лермонтова, видишь старые деревянные полы, которые не раз в ночной тишине легким скрипом отвечали на осторожные шаги поэта, оставшегося здесь после шумного дня наедине с собой. Домик сохранился. Это большое счастье для нас, потомков Лермонтова. К сожалению, очень мало сохранилось личных вещей поэта и предметов подлинной обстановки этого домика. Чтобы воссоздать внутренний вид комнат, работникам музея пришлось на протяжении десятилетий собирать подобные же вещи лермонтовского времени. Эта работа продолжается и сейчас.

Основанием для нее служит документ исключительной важности: «Опись имения, оставшегося после убитого на дуэли Тенгинского пехотного полка поручика Лермонтова. Учинена июля 17 дня 1841 года. В этой описи, составленной через день после дуэли, подробнейшим образом перечислено все, что имелось при Лермонтове в этом домике: от перочинного ножика и бритвы до двух «крепостных людей Ивана Вертюкова и Ивана Соколова». Другим ценным источником являются планы и описания домика, составленные П. К. Мартьяновым и П. А. Висковатым.

БУФЕТНАЯ

Дверь в деревянной перегородке соединяет приемную с маленькой буфетной. Здесь хранились вещи домашнего обихода, главным образом, столовые принадлежности. Сюда через фрамугу, устроенную в нижней части небольшого окна, обращенного во двор, подавались кастрюли с пищей, приготовлявшейся на кухне в хозяйском доме. Это особенно было удобно, когда к М. Ю. Лермонтову приходили гости, что случалось очень часто. Все хозяйство в лермонтовской квартире вели прибывшие с ним крепостные Иван Соколов и Иван Вертюков, а также гуриец Христофор Саникидзе, нанятый Лермонтовым в Пятигорске. В настоящее время в буфетной находится подлинный металлический поднос, которым пользовались слуги поэта. Рядом с ним на столе стоит складной походный самовар — точно такой же был здесь у Лермонтова.

Особый интерес представляют помещенные в буфетной две вещи, по убедительным предположениям и свидетельствам, принадлежавшие М. Ю. Лермонтову: металлический молочничек, подаренный музею И. Л. Андрониковым, и фаянсовая тарелочка, переданная в дар музею писателем П. Г. Аматуни.

Дом Лермонтова был открыт для друзей и знакомых, и если кто к нему обращался с просьбой о помощи или одолжении, никогда и никому не отказывал, стараясь сделать все, что только мог. Вставал он неодинаково, иногда рано, иногда спал часов до 9-ти... Около двух часов возвращался домой обедать, xi почти всегда в обществе друзей-приятелей. Поесть любил хорошо, но стол был не роскошный, а русский, простой. На обед готовилось четыре-пять блюд, по заказу Столыпина, мороженое же, до которого Лермонтов был охотник, ягоды или фрукты, подавались каждодневно... После обеда пили кофе, курили и балагурили на балкончике, а некоторые спускались в сад полежать на траве».

СПАЛЬНЯ А. А. СТОЛЫПИНА

Алексей Аркадьевич Столыпин (Монго) приходился М. Ю. Лермонтову двоюродным дядей, хотя был моложе поэта на два года. Это был молодой и красивый офицер, пользовавшийся в кругу своих современников репутацией человека долга и чести, высокого благородства. Близкий друг Лермонтова. Одновременно с ним служил в лейб-гвардии гусарском полку, был секундантом Лермонтова на дуэли с Барантом. За участие в этой дуэли по требованию Николая I был возвращен из отставки и снова направлен в полк. В 1840 году служил вместе с М. Ю. Лермонтовым на Кавказе в отряде генерал-лейтенанта Галафеева. Столыпин имел прозвище — Монго по кличке имевшейся у него домашней собаки. Шуточной поэмой «Монго», написанной в 1836 году, Лермонтов увековечил это прозвище, ставшее как бы составной частью фамилии Столыпина.

В спальню Столыпина ведет дверь из приемной Вторая дверь спальни соединяет эту комнату с кабинетом Лермонтова. Комната Столыпина восстановлена на основании имеющихся планов и описаний домика. Это типичная комната кавказского офицера. Здесь находятся стол и небольшой платяной шкаф, военный сюртук и фуражка, курительные принадлежности: чубук и табачница.

Восстановленная кровать Лермонтова, поскольку она не подлинная, поставлена не на «лермонтовской половине», а в комнате Столыпина, чтобы дать посетителям музея представление о кровати, принадлежавшей поэту. В спальне Лермонтова находятся только подлинные его вещи.

КАБИНЕТ-СПАЛЬНЯ М. Ю. ЛЕРМОНТОВА

В гостеприимном лермонтовском домике всегда было много шума, горячих споров, встреч с разнообразными по складу ума и характерам людьми. Но здесь, в этой маленькой комнате, служившей поэту временным рабочим кабинетом, М. Ю. Лермонтов оставался наедине с самим собой. Чаще это было ночью илч ранним утром, на рассвете, когда можно было дать полную свободу сокровенным мыслям и чувствам. Об этой заветной стороне жизни поэта нет сведений в мемуарах современников, правдиво или ложно описывавших его образ жизни в Пятигорске. О ней мог рассказать только сам Лермонтов.

О том, чем жил поэт, что волновало его в эти часы его настоящей духовной жизни, потомки узнали из единственного драгоценного источника, о котором ««описи имения» убитого на дуэли поручика Лермонтова было записано трагически просто: «6. Собственных сочинений покойного на разных лоскуточках бумаги кусков.... 7 ...8. Книга на черновые сочинения подарена покойному князем Одоевским в кожаном переплете . . 1» Семь лоскутов бумаги со стихами поэта исчезли бесследно. А то, что было записано Лермонтовым в записную книжку, составило его поэтический дневник и явилось величайшим достоянием русской и мировой поэзии.

Возможно, именно в этой маленькой комнате поэт написал «Дубовый листок оторвался от ветки родимой», «Выхожу один я на дорогу», «Нет, не тебя так пылко я люблю», «Пророк» и другие стихотворения, в которых с такой силой выражены душевные тревоги и переживания поэта. Подлинную обстановку этой комнаты можно представить по описанию Мартьянова: «В кабинете Лермонтова такое же 16-стекольное окно, как и в спальне Столыпина, и дверь в зало. Под окном простой, довольно большой стол с выдвижным ящиком, имеющим маленькое медное колечко, и два стула. У глухой стены, против двери в зало, прикрытая двумя тоненькими дощечками, длинная и узкая о шести ножках кровать... и треугольный столик. В углу между дверями печь, по сторонам дверей четыре стула».

Вещи, составлявшие обстановку кабинета М. Ю. Лермонтова, не сохранились. В настоящее время здесь установлены стол и кресло из петербургской квартиры поэта. Они были переданы музею в 1912 году Евгенией Акимовной Шан-Гирей.

«С этим столом,— писала она,— как рассказывал отец, было у него связано много воспоминаний о поэте. За ним он читал отцу свои произведения. Накануне последнего отъезда Лермонтова из Петербурга они вместе разбирали бумаги, старые рукописи поэта, хранившиеся в ящиках его стола, отбирая нужные стихотворения для нового сборника, ненужные рукописи сжигали в камине».

За этим столом создавалось, по-видимому, большинство произведений Лермонтова, написанных в Петербурге: «Маскарад», «Бородино», «Смерть поэта»., «Дума», «Мцыри», «Демон», «Герой нашего времени»... На столе лежат книги, которыми в этот период интересовался Лермонтов. Из его письма к бабушке от 28 июня 1841 года, с содержанием которого мы уже познакомились в литературном отделе музея, узнали, что поэт настоятельно просил и торопил Елизавету Алексеевну как можно скорее прислать ему в Пятигорск полное собрание сочинений Шекспира на английском языке, последнее издание сочинений Жуковского и другие книги. М. Ю. Лермонтов не только проводил время в пикниках и развлечениях, как казалось окружавшим его людям. Преодолевая трудности обстановки, он упорно и вдохновенно трудился. Это было его главное и единственное занятие, приносившее ему подлинную душевную радость.

ЗАЛ

Эта комната называлась залом и служила поэту столовой и гостиной. О ее обстановке Мартьянов сообщает следующее: «Слева, при выходе из кабинета, складной обеденный стол. В простенке между окнами — ломберный стол, а над столом — единственное во всей квартире зеркало; под окнами щ> два стула. Направо в углу печь. У стены маленький, покрытый войлочным ковром диванчик и перед ним преддиванный об одной ножке стол». Упомянутый Мартьяновым преддиванный стол до сих пор стоит на этом же месте, перед деревянным диваном, покрытым войлочным ковриком. Это единственная вещь, сохранившаяся из подлинной обстановки домика. М. Ю. Лермонтов любил работать за ним, вынося его на террасу. И, кто знает, может быть, вернувшись однажды поздно домой и усевшись за этим самым столиком, он написал бессмертные строки:

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха.
Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.

Установленный в комнате ломберный стол перевезен из кисловодского дома Реброва, где часто бывал Лермонтов. В углу - старинный дубовый складной обеденный стол. Обстановка гостиной восстановлена в прежнем виде, какой имела она, когда собирались здесь друзья и знакомые поэта.

Добрым и близким знакомым был поэту майор Лев Сергеевич Пушкин. Лермонтову нравились веселость и остроумие этого человека, наделенного тонким чувством юмора. Их часто можно было видеть вместе и здесь, на квартире поэта, и в других домах. Чувства взаимной симпатии и уважения сближали Лермонтова и Руфина Ивановича Дорохова. Это был человек исключительно храбрый, но вспыльчивый. Несдержанность его характера приносила ему много бед. Несколько раз он был разжалован в солдаты, но каждый раз благодаря своей храбрости, о которой ходили легенды, снова добивался производства в офицеры. А. С. Пушкин, по свидетельству Пущина, находил в Дорохове «тьму грации» и «много прелести в его товариществе».

Судьба свела Лермонтова с Дороховым в 1840 году на Кавказе, в отряде генерала Галафеева. После ранения Дорохова Лермонтов принял от него командование отрядом «охотников». Встречаясь в этой гостиной, им было о чем вспомнить и поговорить. Дорохов оыл преданным другом поэта, пытался спасти его, предотвратить дуэль.

Частым гостем был здесь поэт Михаил Васильевич Дмитриевский, стихи которого искренне нравились Лермонтову. Добрые чувства питал Лермонтов к корнету Михаилу Павловичу Глебову, своему давнему приятелю, лечившему в Пятигорске рану, полученную в Валерикском сражении. Жил Глебов рядом, в сохранившемся до наших дней угловом доме, расположенном на соседней усадьбе, примыкающей к лермонтовскому садику. Там же жили Н. С. Мартынов, Н. П. Раевский, полковник А. К. Зельмиц, часто бывавшие на квартире Лермонтова.

Как гостеприимный хозяин М. Ю. Лермонтов обычно старался уделить внимание каждому из посетивших его друзей, развеселить собравшуюся компанию. Много шутил, балагурил, рисовал шаржи и карикатуры. Вот он увидел сидящего в глубоком раздумье, загрустившего Глебова. Подойдя к нему, поэт сказал:

Милый Глебов,
Сродник Фебов,
Улыбнись,
Но на Наде,
Христа ради,
Не женись!

Но не только беззаботная веселость увлекала гостей лермонтовского домика. Часто разгорались здесь жаркие споры общественно-политического характера. Об этом можно предполагать по различным сви~ детельствам, прежде всего по воспоминаниям ссыльных декабристов, с которыми Лермонтов часто встречался в Пятигорске и которые бывали гостями в его домике.

Наиболее полное и цельное представление о характере этих споров дают воспоминания близкого знакомого Лермонтова декабриста Михаила Александровича Назимова. Он отметил, что, встречаясь с декабристами, Лермонтов охотно и много говорил о разных вопросах «социального и политического мировоззрения». Однако мнения собеседников не всегда были единодушными. М. Ю. Лермонтов, представитель нового времени, по многим политическим вопросам смотрел дальше и глубже, нежели его пятигорские друзья-декабристы.

«Сознаюсь,— говорил Назимов,— мы плохо друг друга понимали... Над некоторыми распоряжениями правительства, коим мы от души сочувствовали и о коих мы мечтали в нашей несчастной молодости, оя глумился. Статьи журналов, особенно критические, которые являлись будто наследием лучших умов Европы и заживо задевали нас и вызывали восторги, что в России можно так писать, не возбуждали в нем удивления. Он или молчал на прямой вопрос, или отделывался шуткой и сарказмом».

Из гостиной дверь ведет на небольшую террасу, пристроенную к домику со стороны сада. М. Ю. Лермонтов любил на ней работать и отдыхать, особенно на рассвете. «Когда бывало,— рассказывал X. Саникидзе,— он сядет на этом балконе писать стихи, то в течение всего времени, пока он занят был писанием, строго-настрого приказывал прислуге не беспокоить его и не пускать к нему туда никого».

По деревянным ступеням с террасы можно спуститься в небольшой тенистый садик. Над ним раскинул широкую густую крону вековой клен. Приятно постоять здесь и послушать шорох листьев. Кажется, хотят они что-то рассказать людям о Лермонтове. Ведь клен — единственный сохранившийся в саду современник поэта. Он многое видел. По соседству с кленом — молодой орех. Растет он из видимого до сих пор остатка могучего старого корня. Этот уже превратившийся в солидное дерево отросток — потомок огромного ореха, стоявшего здесь со времени Лермонтова.

Рядом с этими двумя деревьями недавно появился небольшой дубок. Это своеобразный памятник. Посажен он сотрудниками музея в 1964 году в честь 150-летия со дня рождения поэта. Пройдут годы, вырастет, зашумит дуб и будет напоминать людям о написанном в этом домике поэтическом завещании Лермонтова:

Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.

Дубок — не единственное дерево, посаженное на усадьбе музея в память о Лермонтове. Принялась и пустилась в рост «чета белеющих берез». Как бы перекочевав с «севера дикого», неподалеку от домика поэта встала сосна. Каждым летом голубыми ковриками расцветают воспетые Лермонтовым незабудки. Они здесь очень к месту, потому что, по утверждению поэта, этот цветок расцветает там, «где смерти нет и нет забвенья».

На этой лермонтовской земле торжествует бессмертие. Свидетельство этому — нескончаемый людской поток к домику великого русского поэта.