Музеи

Домик Лермонтова

Зал третий. Стихотворение «Смерть поэта». Ссылка на Кавказ. Поэма «Мцири»

По Петербургу 27 января 1837 года разнеслась скорбная весть — на дуэли смертельно ранен Александр Сергеевич Пушкин. 29 января (10 февраля) Пушкин скончался. Трагическая смерть поэта всколыхнула всю Россию. Один из очевидцев вспоминал: «Все классы петербургского народонаселения, даже люди безграмотные, считали как бы своим долгом поклониться телу поэта. Это было уже похоже на народную манифестацию, на очнувшееся вдруг общественное мнение». До глубины души потрясенный горестным известием, М. Ю. Лермонтов пишет стихотворение «Смерть поэта».

Пушкин был любимым поэтом Лермонтова, его учителем. Убийство Пушкина вызвало в нем взрыв гнева и протеста против тех, кто погубил поэта. В экспозиции приведены слова Лермонтова, взятые из его объяснения на следствии: «После двух дней беспокойного ожидания пришло печальное известие, что Пушкин умер... Тогда... я излил горечь сердечную на бумагу»...

При входе в третий зал обращает на себя внимание большое, во всю стену, увеличенное изображение автографа стихотворения «Смерть поэта». Всматриваешься в него и как бы являешься свидетелем тех священных минут, когда под пером Лермонтова взволнованно и стремительно, слово за словом, ложились на белый лист обжигающие сердце бессмертные строки. На автографе сравнительно мало поправок. Вся боль, накипевшая на сердце поэта, как-то сразу перелилась в пламенные стихи, проникнутые глубокой любовью к Пушкину и жгучей ненавистью к его убийцам:

Погиб поэт!— невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один как прежде... и убит!

Ясно и без каких-либо сомнений М. Ю. Лермонтов понимал, что убийцей Пушкина был не только Дантес, что врагов у великого поэта было много. Это подчеркнуто и символическим рисунком Лермонтова. На полях черновой рукописи он нарисовал голову Дубельта — генерала, который по приказу Николая I сразу же после смерти Пушкина поставил жандармскую печать на его кабинете и рукописях. Царское правительство боялось Пушкина даже после убийства поэта и продолжало его преследовать.

Когда М. Ю. Лермонтов узнал, что представители высшего аристократического общества открыто поддерживают Дантеса, оправдывают его, он к первоначальному тексту стихотворения добавил 16 пламенных строк, заклеймивших истинных убийц Пушкина:

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — все молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд; он ждет; Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью.
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

В экспозиции помещен интересный документ — список стихотворения «Смерть поэта», датированный 19 февраля 1837 года. В сотнях таких списков стихотворение за несколько дней распространилось по всему Петербургу. Оно всколыхнуло все передовое общество. Об этом вспоминал современник поэта В. В. Стасов:

«...проникшее к нам тотчас же, как и всюду, тайком, в рукописи, стихотворение Лермонтова «На смерть Пушкина» глубоко взволновало нас, и мы читали и декламировали его с беспредельным жаром... Мы волновались, приходили на кого-то в глубокое не годование, пылали от всей души, наполненной геройским воодушевлением, готовые, пожалуй, на что угодно — так нас подымала сила лермонтовских стихов, так заразителен был жар, пламеневший в этих стихах. Навряд ли когда-нибудь еще в России стихи производили такое громадное и повсеместное впечатление».

Один из списков стихотворения с надписью «воззвание к революции» кто-то послал Николаю I. Следом поступило к царю донесение А. X. Бенкендорфа. «Вступление к этому сочинению,— писал шеф жандармов,—дерзко, а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем преступное».

В своем донесении Бенкендорф сообщал: «По словам Лермонтова, эти стихи распространяются в городе одним из его товарищей, которого он не хотел назвать».

Вскоре имя друга Лермонтова, распространявшего стихи, стало известным. Это был Святослав Афанасьевич Раевский (1808-1876). В экспозиции помещена копия его портрета, нарисованного в 1837 году самим Лермонтовым.

С. А. Раевский — человек широкообразованный, отличавшийся разносторонностью интересов и самостоятельностью образа мыслей — был одним из ближайших друзей Лермонтова на протяжении многих лет, начиная с детства. Вместе с ним Лермонтов даже начал писать роман «Княгиня Лиговская». Об их духовной близости особенно красноречиво свидетельствует благородный и мужественный поступок Раевского, принявшего самое деятельное участие в распространении стихотворения «Смерть поэта». Раевский был арестован и посажен на гауптвахту вслед за Лермонтовым.

Так в секретной части Военного министерства началось дело «О непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии Гусарского полка Лермантовым, и распространении оных губернским секретарем Раевским». Одновременно было начато дело «Архива III отделения собственной е. и. величества канцелярии» «О стихах корнета Лермантова «На смерть Пушкина» и о распространении их чиновником 12 класса Раевским».

Обложка этого дела представлена в экспозиции рядом с другими документами, связанными со стихотворением «Смерть поэта» и началом открытого преследования Лермонтова царским правительством. В витрине помещена фотокопия резолюции Николая I на донесении Бенкендорфа. Она полна раздражения и нескрываемой жажды расправы над поэтом:

«Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермантова и, буде обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он, а затем мы поступим с ним согласно закону».

Царское наказание последовало через несколько дней. В экспозиции — отношение военного министра графа А. И. Чернышева за № 100 от 25 февраля 1837 года шефу жандармов А. X. Бенкендорфу, в котором сообщается «высочайшее повеление» о ссылке Лермонтова и Раевского.

«Государь император высочайше повелеть соизволил: л. гв. Гусарского полка корнета Лермантова за сочинение известных вашему сиятельству стихов перевесть тем же чином в Нижегородский драгунский полк; а губернского секретаря Раевского за распространение сих стихов... выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу по усмотрению тамошнего гражданского губернатора».

В центре следующего раздела, открывающего основную тему третьего и четвертого залов — М. Ю. Лермонтов в первой ссылке,— находится автопортрет Лермонтова (акварель, 1837, копия). Поэт изобразил себя на фоне гор, в кавказской бурке, с шашкой, в черкеске, с газырями на груди.

Портрет представляет исключительную ценность и интерес, так как создает правдивый образ поэта. В переданном самим Лермонтовым настроении, в выражениии глаз тонко сочетается едва уловимая грусть поэта-изгнанника, и какая-то романтическая воодушевленность, навеянная, несомненно, его новой волнующей встречей с любимым Кавказом. Как гармонично сочетается этот живой образ Лермонтова с его поэтическими строками:

С тех пор прошло тяжелых много лет,
И вновь меня меж скал своих ты встретил.
Как некогда ребенку, твой привет
Изгнаннику был радостен и светел.
Он пролил в грудь мою забвенье бед...

На протяжении десятков лет в кругах передовых русских людей, преследовавшихся царским правительством, Кавказ воспринимался как «теплая Сибирь». Долгие годы он служил царю местом ссылки «неблагонадежных». Вспомним А. И. Полежаева, А. А. Бестужева-Марлинского, А. И. Одоевского... Так, в частности, характеризуют этот край и приведенные в экспозиции слова Н. П. Огарева: «На Кавказе... среди величавой природы со времени Ермолова не исчезал приют русского свободомыслия, где по воле правительства собирались изгнанники».

Нелегким в те времена был путь от Петербурга до Кавказа. Во время длительной поездки поэт заболел. В тяжелом состоянии из Ставропольского военного госпиталя он в середине мая был переведен для лечения в Пятигорск.

Вот выдержка из письма М. Ю. Лермонтова С. А. Раевскому: «Простудившись дорогой, я приехал на воды весь в ревматизмах; меня на руках вынесли люди из повозки, я не мог ходить».

На картинах и рисунках изображены виды Ставрополя (акварель неизвестного художника, 1840) окрестностей Пятигорска (художник Е. Е. Волков), Кисловодска (старинная литография), сцены из жизни «водяного общества» (акварель неизвестного художника).

Большой интерес представляют копии с рисунков Лермонтова «Тройка у постоялого двора», «Сцены из ставропольской жизни», «Зимний путь» и др. Эти рисунки — результат богатых впечатлений Лермонтова разных годов. Они свидетельствуют о его острой наблюдательности, тонкой иронии. Характерен в этом отношении рисунок «Сцены из ставропольской жизни» (1837), представляющий собой шаржированные зарисовки каких-то лиц из военного окружения поэта.

В частности, в фигуре крестящегося генерала исследователи находят сходство с генералом Г. В. Розеном, под начальством которого служил Лермонтов. (В экспозиции представлен портрет командира отдельного кавказского корпуса Г. В. Розена. Неизвестный художник, масло). На оборотной стороне рисунка справа изображены штатский и военный. Они делятся впечатлениями о Кавказе: «Эльбрус-о-о, но рошер де Канкаль»,— говорит по-французски штатский, явно на мекая не только на известную скалу Канкаль на побережье Франции, богатую устрицами, но и на известный парижский ресторан под тем же названием. «О, замечательно!» — понимающе отвечает военный.

При входе в третий зал, слева, внимание посетителей привлекает маленькая, в виде планшета, витрина, на которой помещены тексты из писем Лермонтова М. А. Лопухиной и Е. А. Арсеньевой, а также два старинных конверта, скрепленных сургучной печатью с гербом рода Лермонтовых. В таких конвертах отправлял Лермонтов свои письма родным, друзьям, знакомым. Сейчас мы можем только глубоко сожалеть, что подавляющее большинство этих писем не сохранилось. А как много могли бы они рассказать нам о великом поэте!

Тем большую ценность представляют немногие сохранившиеся письма М. Ю. Лермонтова, из которых мы как из вернейшего первоисточника, узнаем о его мыслях, впечатлениях, настроении. Вот почему так бережно в экспозиции представлены письма Лермонтова. Ими открывается каждый следующий раздел. Вчитаемся в одно из них, написанных в период первой ссылки на Кавказ.

31 мая 1837 года в письме к Марии Александровне Лопухиной из Пятигорска Лермонтов сообщает: «...я теперь на водах, пью и принимаю ванны, в общем живу совсем как утка... У меня здесь очень славная квартира; из моего окна я вижу каждое утро всю цепь снеговых гор и Эльбрус И сейчас, покуда пишу это письмо, я иногда останав ливаюсь, чтобы взглянуть на этих великанов, так они прекрасны и величественны... Я каждый день брожу по горам, и только это укрепило мои ноги; я только и делаю, что хожу; ни жара, ни дождь меня не останавливают...» Лечился Лермонтов не только в Пятигорске. Некоторое время он находился также в Кисловодске и Железноводске.

В Пятигорске Лермонтов встретился со своим старым знакомым по университетскому благородному пансиону, другом Герцена Н. М. Сатиным, которому ссылка в Симбирскую губернию была заменена высылкой на Кавказ. На квартире Сатина в 1837 году состоялось первое личное знакомство Лермонтова с Виссарионом Григорьевичем Белинским, приехавшим в Пятигорск для лечения водами.

Лермонтов внимательно и глубоко изучал быт и нравы местных жителей, а также пристально всматривался в жизнь так называемого «водяного общества» - лечившихся здесь петербургских аристократов, армейских офицеров и т. п. Наблюдения Лермонтова нашли затем свое высокохудожественное отражение в его произведениях, особенно в романе «Герой нашего времени».

В сентябре 1837 года М. Ю. Лермонтов закончил лечение на водах и должен был явиться в свой полк. Эскадрон, к которому по приказу генерала Г. В. Розена был причислен Лермонтов, находился в это время в Анапе, на берегу Черного моря. В витрине — выдержка из письма Лермонтова Е. А. Арсеньевой. «...Итак,— писал он из Пятигорска,— прошу вас, милая бабушка, продолжайте адресовать письма на имя Павла Ивановича Петрова и напишите к нему: он обещался мне доставлять их туда; иначе нельзя, ибо оттуда сообщение сюда очень трудно, и почта не ходит, а деньги с нарочными отправляют».

Рядом с портретом Г. В. Розена в экспозиции пред ставлен портрет генерала П. И. Петрова, о котором говорится в письме Лермонтова (неизвестный художник, масло). П. И. Петров (1790-1871) — родственник Лермонтова, его дядя. В бытность поэта на Кавказе в 1837 году он был начальником Штаба войск Кавказской линии и Черномории. Лермонтов был с ним в близких дружеских отношениях. Находясь в Ставрополе, часто бывал в его доме, переписал для него стихотворение «Смерть поэта». В альбом его двенадцатилетнего сына Аркадия написал известное шуточное четверостишие:

Ну что скажу тебе я спросту?
Мне не с руки хвала и лесть:
Дай бог тебе побольше росту
— Другие качества все есть.

О чувстве уважения и симпатии Лермонтова к П. И. Петрову свидетельствует и теплое и остроумное письмо поэта к нему, написанное уже по возвращении с Кавказа:

«Любезный дядюшка Павел Иванович. Наконец, приехав в Петербург, после долгих странствований и многих плясок в Москве, я благословил во-первых всемогущего Аллаха, разостлал ковер отдохновения, закурил чубук удовольствия и взял в руки перо благодарности и приятных воспоминаний...» «Боюсь,— продолжает Лермонтов,— что письмо мое не застанет вас в Ставрополе, но, не зная, как вам адресовать в Москву, пускаюсь на удалую, и великий пророк да направит стопы почтальона. С искреннейшею благодарностию за все ваши попечения о моем ветреном существе, имею честь прикладывать к сему письму 1050 руб., которые вы мне одолжили. Пожалуйста, любезный дядюшка, скажите милым кузинам, что я целую у них ручки и прошу меня не забывать,— остаюсь всей душою преданный вам

М. Лермонтов».

В сентябре поэт из Пятигорска выехал к месту назначения. Но ко времени его прибытия в Тамань эскадрон был переведен в другое место. Поэт вынужден был из Тамани отправиться в обратный путь, в действующий отряд, находившийся в Ольгинском укреплении.

Однако военные экспедиции вскоре были приостановлены, и Лермонтову, таким образом, не пришлось во время первой ссылки принимать участия в боевых действиях. «Я приехал в отряд слишком поздно,— писал он С. А. Раевскому,- ... я слышал только два - три выстрела...»

По предписанию командования М. Ю. Лермонтов едет через Ставрополь, Владикавказ, по Военно-Грузинской дороге в Грузию, направляясь к месту стоянки Нижегородского полка. Эта местность изображена на картине художника Г. Г. Гагарина «Стоянка Нижегородского драгунского полка близ Караагача» (масло, 1837, копия). Обо всех этих вынужденных поездках по Кавказу Лермонтов рассказал С. А. Раевскому в письме, большая выдержка из которого приведена в экспозиции:

«С тех пор как выехал из России, поверишь ли, я находился до сих пор в беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом; изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше, в Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чурек, пил кахетинское даже...»

В витрине — черкеска с газырями, наборный кавказский пояс, кинжал, наездничья плеть...— обычные повседневные принадлежности горца, казака, любого кавказца. В таком облачении изобразил себя Лермонтов и на автопортрете. На первый взгляд кажется странным рядом с этими вещами в витрине видеть журнал «Современник» с первой публикацией стихотворения Лермонтова «Бородино», книгу «Древние российские стихотворения, собранные Киршей Даниловым» (1818). Но эта странность только кажущаяся. На самом деле — это отражение той реальной жизненной ситуации, в которой оказался Лермонтов.

В то время, когда великий русский поэт в расцвете его гениального таланта вынужден был странствовать в горах Кавказа, перенося все тяготы военной походной службы, рискуя здоровьем, а порою и жизнью, в июньской книжке «Современника» за 1837 год появилось стихотворение «Бородино».

Описывая Бородинскую битву, оценивая это великое историческое событие, поэт выразил подлинные чувства и думы русского народа. Каждое слово солдата, от имени которого ведется рассказ о сражении, проникнуто горячей любовью к Родине, великой гордостью за героизм русских воинов, сознанием их превосходства над врагом. Но основная мысль стихотворения «Бородино», отмечал В. Г. Белинский,— «жалоба на настоящее поколение, дремлющее в бездействии, зависть к великому прошедшему, столь полному славы и великих дел»:

— Да, были люди в наше время,
Не то что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!

В ссылке М. Ю. Лермонтов продолжал работать над поэмой «Песня про купца Калашникова». Ни тяжелые условия походной жизни, ни восточная экзотика, ни искреннее восхищение красотой Кавказа — ничто не притупило живейшего интереса поэта-изгнанника к прошлому и настоящему своего родного русского народа. Лермонтов и здесь не перестает изучать и даже собирать народные песни, предания, сказки. Этот интерес к народному творчеству не случаен. «Если захочу вдаться в поэзию народную,— писал Лермонтов еще в 1830 году,— то, верно, нигде больше не буду ее искать, как в русских песнях...»

Глубокое знание народной поэзии, былин, исторических песен помогло ему создать «Песню про купца Калашникова» — подлинно народное произведение. В нем поэт воспел лучшие качества русского человека: его ум, честность, смелость, высокое чувство человеческого достоинства. На смертную схватку выходит купец Калашников с царским опричником. Перед читателями встает мужественный образ русского человека, смело идущего на борьбу во имя правды и справедливости.

Не шутку шутить, не людей смешить
К тебе вышел я теперь, бусурманский сын,
Вышел я на страшный бой, на последний бой!

Угроза царской казни не страшит Калашникова. Он до конца держит себя честно и мужественно. На вопрос царя:

Вольной волею или нехотя,
Ты убил на смерть мово верного слугу,
Мово лучшего бойца Кирибеевича?

Калашников отвечает:

— Я скажу тебе, православный царь:
Я убил его вольной волею,
А за что про что — не скажу тебе...

С Кавказа Лермонтов послал «Песню» в Петербург А. А. Краевскому, издававшему «Литературные прибавления к «Русскому инвалиду». Только благодаря хлопотам В. А. Жуковского, который был в восторге от поэмы, цензура разрешила напечатать ее, однако без имени опального поэта. Поэма была напечатана в апреле 1838 года с подписью « —въ».

Белинский, уже в «Бородино» увидевший жалобу на настоящее поколение, писал о поэме «Песня про купца Калашникова»: «Здесь поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства...»

В период первой ссылки М. Ю. Лермонтов встретился с некоторыми из сосланных на Кавказ декабри стов и особенно подружился с известным поэтом-декабристом Александром Ивановичем Одоевским (1802 — 1839), автором знаменитого ответа на стихотворное послание А. С. Пушкина сосланным в Сибирь декабристам. Здесь же, на Кавказе, Лермонтов нарисовал портрет А. И. Одоевского (акварель, 1837). Копия этого портрета находится рядом с автопортретом Лермонтова. Впоследствии, в 1839 году, узнав о смерти друга, поэт посвятил ему задушевное стихотворение «Памяти А. И. Одоевского»:

Я знал его: мы странствовали с ним
В горах востока, и тоску изгнанья
Делили дружно; но к полям родным
Вернулся я, и время испытанья
Промчалося законной чередой;
А он не дождался минуты сладкой:
Под бедною походною палаткой
Болезнь его сразила, и с собой
В могилу он унес летучий рой
Еще незрелых, темных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений!

Но он погиб далеко от друзей...
Мир сердцу твоему, мой милый Саша!
Покрытое землей чужих полей,
Пусть тихо спит оно, как дружба наша
В немом кладбище памяти моей!..

Близкий друг А. И. Герцена Н. П. Огарев летом 1837 года находился на Кавказе; он лично знал Одоевского, встречался с ним. Описывая свои впечатления от кавказских встреч, он подтверждает верность характеристики Одоевского, данной Лермонтовым: «Одоевский был, без сомнения, самый замечательный из декабристов, бывших в то время на Кавказе. Лермонтов описал его с натуры. Да, этот «блеск лазурных глаз, и детский звонкий смех, и речь живую» не забудет никто из знавших его».

М. Ю. Лермонтов проявлял исключительный интерес ко всему, что его окружало. Стараясь запечатлеть в своей памяти все виденное, он, несмотря на тяготы походной жизни, усиленно занимался рисованием. «Я снял на скорую руку виды всех примечательных мест, которые посещал, и везу с собою порядочную коллекцию...» — писал он Раевскому. Лермонтов был не только гениальным поэтом, но и талантливым художником. На темы из кавказской жизни им написано много картин и рисунков. Среди них не только виды величественной природы Кавказа, но и сцены из военной жизни, зарисовки людей различных сословий и национальностей, гражданских и военных.

В центре экспозиции третьего зала находится один из самых драгоценных экспонатов музея — картина Лермонтова «Крестовая гора». Это одно из лучших живописных произведений поэта. Создана она, по-видимому, в 1838 году, когда он писал картины, пользуясь эскизами и набросками, сделанными на Кавказе в период ссылки. Изображенный М. Ю. Лермонтовым величественный горный пейзаж поэтически перекликается с его же превосходнейшим описанием Койшаурской долины в повести «Бэла»:

«...Такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы похожие одна на другую — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что, кажется, тут бы и остаться жить навеки...»

Очень интересная судьба этой картины. В 1841 году петербургские друзья Лермонтова провожали поэта на Кавказ. Писатель В. Ф. Одоевский подарил ему записную книжку с надписью на первой странице. По-видимому, в ответ на этот дружеский дар Лермонтов подарил Одоевскому свою картину «Крестовая гора». Об этом свидетельствует сохранившаяся на оборотной стороне картины надпись, сделанная рукою Одоевского: «Эта картина рисована поэтом Лермонтовым и подарена им мне при последнем его отъезде на Кавказ. Она представляет Крестовую гору — место его смерти. Кн. В. Одоевский» (Одоевский допустил в записи ошибку: Лермонтов был убит у подножия Машука).

Последним известным нам обладателем этой картины был биограф поэта профессор П. А. Висковатый, скончавшийся в 1905 году. А потом следы ее на долгие годы затерялись. И только в 1966 году известный французский балетмейстер и коллекционер С. М. Лифарь обнаружил и приобрел картину Лермонтова в Финляндии. Большая заслуга в том, что эта картина возвратилась на родину, и, в частности, была передана в музей «Домик Лермонтова», принадлежит доктору искусствоведческих наук Илье Самойловичу Зильберштейну. Он же впервые опубликовал картину с подробнейшим научным описанием (см. «Огонек» № 5, 1970).

Многие из картин и рисунков поэта могли бы служить иллюстрациями к стихам и поэмам, так как они объединены единством выраженных в них впечатлений и настроения. Правда, для М. Ю. Лермонтова они не являлись иллюстрациями, и рисовались они раньше, чем поэт создал произведения, с которыми эти рисунки и картины соотносятся. По существу это были памятные записки. Лермонтов стремился сохранить в памяти пейзажи, бытовые сцены, которые не только взволновали его, произвели сильное впечатление, но и рождали в его мыслях какие-то замыслы или поэтические образы. Так, проезжая в 1837 году по Военно-Грузинской дороге, Лермонтов был очарован красотой окружающей его природы. Недалеко от Тифлиса поэт посетил окрестности Мцхеты и зарисовал их.

Через два года, работая над поэмой «Мцыри», местом ее действия Лермонтов избрал именно эти места, изображенные на его картине.

Немного лет тому назад,
Там, где сливаяся шумят
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь.
Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и церковный свод...

Копия этой картины помещена в разделе, посвященном поэме «Мцыри».Самого места, где сливаются Арагва и Кура, на картине не видно, оно скрыто высоким берегом. Хорошо видны упоминаемые Лермонтовым башни — развалины монастыря Джварис-сакдари. Хорошим дополнением к картине М. Ю. Лермонтова является представленная здесь же любопытная двухсторонняя акварель Г. Г. Гагарина. На одной стороне ее изображена Мцхета, древняя столица Грузии. На другой — собор Светицховели, тот самый, где Лермонтов в 1837 году внимательно рассматривал надгробные плиты на могилах грузинских царей, а затем ввел в поэму «Мцыри» знаменитые строки о монастыре, где

Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой — и о том,
Как удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.

Заслуживает внимания сообщение биографа Лермонтова П. А. Висковатого о том, что во время посещения Мцхеты поэт якобы слышал из уст старого монаха историю, напоминающую сюжет поэмы «Мцыри». Несмотря на некоторые неточности, имеющиеся в этом сообщении, можно предполагать, что основой сюжета поэмы действительно послужил какой-то рассказ, слышанный поэтом на Кавказе.

Но по идейному замыслу поэма «Мцыри» - это результат многолетних творческих поисков М. Ю. Лермонтова. Еще в 1831 году он сделал набросок плана будущего произведения: «Написать записки молодого монаха 17-и лет.-С детства он в монастыре; кроме священных, книг не читал.- Страстная душа томится.— Идеалы...»

С творческой историей «Мцыри» связаны также поэмы «Исповедь» (1829 — 1830) и «Боярин Орша» (1835 —1836). Создавая образ Арсения в «Боярине Орше», Лермонтов перенес в эту поэму ряд стихов из «Исповеди». В свою очередь, многие стихи «Боярина Орши» были включены в поэму «Мцыри». Наглядное представление об этом творческом процессе дают помещенные в витрине автографы. В них находятся строки, которые прошли через все три поэмы. Они свидетельствуют, что Лермонтов не просто включал в текст «Мцыри» отдельные стихи из этих ранних поэм, но подвергал их большой художественной переработке. Вот автограф «Боярина Орши» с почти без изменения перенесенными строками из «Исповеди»:

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел! — благодарю.
Не понимаю, что была
У вас за мысль? — мои дела
И без меня ты должен знать,
А душу можно ль рассказать?

А теперь вглядитесь в автограф «Мцыри». После многочисленных поправок, изменений, в результате упорного и вдохновенного творческого труда Лермонтова в окончательной редакции строки читаются так:

Ты слушать исповедь мою
Сюда пришел, благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь; Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Не много пользы вам узнать;
А душу можно ль рассказать?

«Мцыри» — гениальное произведение, вобравшее в себя все лучшее, что было в поэтической душе М. Ю. Лермонтова. Любовь к родине, жажда борьбы, пламенная страсть к свободе — этими великими человеческими чувствами и стремлениями наделил поэт своего героя, томящегося в монастыре юношу-горца.

Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.

В одну из страшных грозовых ночей, когда обитатели монастыря все «ниц лежали на земле», Мцыри удается вырваться из своей душной тюрьмы. Впервые в жизни он испытал радость свободы.

В чудесной сцене борьбы Мцыри с барсом отчетливо звучит мысль поэта: мужественная и осознанная борьба во имя свободы умножает силы бойца, делает его красивым и непобедимым. Даже смерть его утверждает победу свободы над рабством.

Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Мое оружье... он завыл,
Рванулся из последних сил,
И мы, сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Как будто сам я был рожден
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.

Но враг мой стал изнемогать,
Метаться, медленней дышать,
Сдавил меня в последний раз...
Зрачки его недвижных глаз
Блеснули грозно — и потом
Закрылись тихо вечным сном;
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!..

Поэма «Мцыри» воспринималась современниками поэта и последующими поколениями как символ свободолюбия и революционных стремлений.

В экспозиции помещено высказывание В. Г. Белинского: «...что за огненная душа, что за могучий дух, что за исполинская натура у этого Мцыри! Это любимый идеал нашего поэта, это отражение в поэзии тени его собственной личности».

«Можно сказать без преувеличения,— писал Белинский,— что поэт брал цвета у радуги, лучи у солнца, блеск у молнии, грохот у громов, гул у ветров,— что вся природа сама несла и подавала ему материалы, когда писал он эту поэму...» Поэму «Мцыри» М. Ю. Лермонтов закончил в 1839 году. Впервые напечатана была она в первом сборнике его стихотворений, вышедшем в 1840 году.