Библиотека

Эльбрус. Глава четвертая

Русское горное общество за все время своего существования, т. е. примерно за четверть века, построило на склонах Эльбруса всего лишь одну хижину. Это была убогая землянка, приютившаяся под скалами на площадке «Кругозора». Построена она была в 1909 году. По инициативе и под непосредственным руководством инженера Раковского, поднявшегося на вершину Эльбруса вместе с Голубевым еще в 1913 г., на высоте 4200 метров в скалах Приюта одиннадцати была построена деревянная будка, обитая железом.

В самые ближайшие за этим годы это сооружение нe могло вместить всех желающих подняться на вершину и приходящих на эти высоты экскурсантов. Поэтому в 1932 г. вместо будки Обществом Пролетарского туризма и экскурсий был построен приют на 40 человек.

Названия «Приют одиннадцати», «Приют девяти» появились значительно раньше, чем были возведены какие-либо сооружения в этих местах. Эти названия давались в честь той или иной группы восходителей я относились обычно к скалам, в которых группа нашла себе приют на ночь или спасалась от застигнувшей ее на снежных просторах Эльбруса непогоды. В дальнейшем, когда возникло на скалах сооружение, название перешло к нему. Позже, когда об Эльбрусе заговорили далеко за пределами Кавказа, часто на языке несведущих людей эти названия искажались, принимая совершению иной смысл; так, например, эти приюты иногда называли «Одиннадцатый приют» или «Девятый приют».

«Приют одиннадцати» — дощатая, свободно продуваемая ветром хижина на сорок человек, — была свидетелем самых оживленных дней на Эльбрусе. В свою очередь эта хижина останется в памяти многих сотен альпинистов, поднимавшихся на вершину в те годы. Бывали дни, когда в хижине размещалось до двухсот человек. Тесно было в хижине, но как тепло было в ней в непогоду! Сколько песен было пропето в хижине, сколько завязалось в ней знакомств на всю жизнь. Несмотря на все старания, хижина в иные дни не могла вместить всех, и тогда вокруг нее на скалах или прямо на снегу вырастал живописный палаточный лагерь. Палатки льнули к хижине, и даже на крыше ее вырастал небольшой лагерек. И сейчас, когда на месте старой хижины выросло новое, более совершенное здание, и вид у него лучше, и жить в нем удобнее, альпинисты помянут старую хижину добрым словом и с некоторой грустью вспомнят о ней, как о старом ушедшем друге своей юности приютившей их за облаками среди суровых скал и льдов Эльбруса и нередко спасавшей от неистовых штормов и смертельных объятии зимней стужи.

Осенью 1932 г. на туристской базе на «Кругозоре», построенной также в 1929 г., была организована первая метеорологическая станция на Эльбрусе. На станции остались зимовать трое: Корзун, Никитин и Лысенко. Дополнительных построек на «Кругозоре» в связи с открытием станции не производилось, так как на следующий год станцию должны были перенести на ее постоянное место работы — на скалы «Приюта девяти». Зимой 1932/33 г. на «Кругозоре» произошло знаменательное событие — был установлен и пущен ветряной двигатель. Впервые электрический свет засиял на склонах Эльбруса.

Летний сезон 1933 г. был невиданным до сих пор по размаху строительства на склонах потухшего вулкана. Одновременно в трех пунктах на трех высотах строились три здания.

На «Кругозоре», на площадке, расположенной иа 30 м выше здания старой базы, обществом «Интурист» строилось комфортабельное шале. На «Приюте девяти» собирался разборный домик будущей метеорологической станции, а на высоте 5 300 м, на Седловине, под крутыми склонами Западной вершины, сооружался высочайший в мире горный приют — приют «Седловина». Архитектура и оборудование здания, строящегося на «Кругозоре», не были чем-либо примечательными. В отличие от существующих построек оно было более утепленным, а некоторые комнаты на столько, чтобы в них можно было жить и зимой. Архитектура постройки на Седловине также не имела существенно новых черт и напоминала существовавшие уже на Эльбрусе постройки. Имелось в виду то, что хижина будет служить в качестве приюта в основном лишь летом и на непродолжительное время, и поэтому стационарное отопление не предусматривалось. Летом для отопления предполагалось использовать керосиновые печи и примусы.

В отличие от этих двух зданий хижина на «Приюте девяти» строилась из расчета круглогодичного пребывания в ней людей, и поэтому необходимо было предусмотреть возможно большее количество удобств и обеспечить нормальные условия для жизни. Необходимость установки станции на открытом месте в полосе свирепых зимних штормов вынуждала придать домику по возможности более обтекаемые формы. Поэтому, кроме мачты флюгера, других выступающих частей на домике не было.

Внутренность домика состояла из четырех небольших комнат-кают (2X1.5 м), расположенной посередине здания кают-компании, тамбура и двух вспомогательных помещений.

Дом метеорологической станции был расположен так, что его жилая часть была защищена от действия преобладающих ветров тамбуром и вспомогательными помещениями. Стены домика были тройными, а промежутки между стенками заполнены шевелином. Кроме этого, снаружи все здание было обито толем. Для отопления была установлена чугунная печь. Дрова для печи должны были забрасываться снизу на всю зиму. Все эти мероприятия дали возможность зимовщикам первого года существования станции благополучно провести зиму. Но все же оказалось, что их совершенно недостаточно для создания хотя бы минимальных нормальных условий жизни и работы, и только, когда перед второй зимой домик обили железом, построили дополнительный тамбур, установили новую печь и усовершенствовали дымоход, условия жизни на станции значительно изменились в лучшую сторону.

Трудности, возникшие перед строителями метеорологической станции и приюта «Седловина» были огромны. Доставка на эти высоты материалов, частей разборных зданий, продуктов питания, а также и сама сборка домиков на такой высоте оказались делом не легким. Большие осложнения возникали и с подбором штата строителей, могущих работать в таких условиях. Кроме того, работы приходилось форсировать, так как сроки «навигации» на Эльбрусе очень короткие. Июль и август-вот на что могли рассчитывать строители; июнь и сентябрь для производства этих работ были уже менее пригодными. Рассчитывать на подъем всего груза людьми не приходилось из-за отсутствия необходимого количества пригодных для этой цели рабочих. Пришлось воспользоваться вьючными животными — лошадьми и ослами. К этому вынуждали, кроме всего, и слишком большой вес и размеры отдельных частей зданий, нести которые один человек был не в состоянии. Но для животных сроки, когда они могли подниматься на Эльбрус, были еще более ограниченными.

Трудности доставки стройматериалов вынудили строить приют «Седловина» в два приема: основной материал был доставлен на Седловину летом 1932 г., а в 1933 г. в основном производилась сборка здания; кроме того, поднимали материал, оставленный на склонах поздними караванами, не дошедшими до Седловины в конце лета 1932г. Эти вынужденные склады теса и бревен просуществовали почти год, являясь маяками и местами отдыха для групп альпинистов, поднимавшихся за это время на вершины.

Все, что есть не снежное и не ледяное на Эльбрусе, очень быстро приобретает название «Приюта»,— стоит для этого только переночевать там какой-нибудь группе или даже провести мало-мальски длительный отдых. Так получилось и с этими островками теса и точеных бревен;они готовы были уже войти в историю альпинизма под именами каких-нибудь приютов, но их унесли наверх, и им суждено было превратиться в один настоящий приют, да еще высочайший в мире.

Животные хорошо идут и по глубокому снегу, если в нем человек предварительно протоптал тропу. Наличием этих условий, по существу, и ограничиваются сроки использования вьючных животных. Холод и высоту они выносят довольно хорошо. Хуже обстоит дело с влиянием солнечных лучей в снежных горах на сетчатую оболочку глаза. У животных она так же поражается, как и у человека. Поэтому, чтобы предохранить ослов от ослепления, им приходилось надевать специальные дымчатые очки, отчего они сразу приобретали очень глубокомысленный и важный вид.

Много осложнений возникало при транспортировании отдельных деталей зданий, которым не удавалось придать транспортабельную форму, пригодную для эльбрус-ских условий и для обычных вьючных седел. Особенно много хлопот было с большими листами фанеры. Большая парусность такого вьюка была очень опасна на острых гребнях морен и крутых склонов. Ветер очень затруднял движение животных, и были случаи, когда от неожиданного порыва ветра животное падало и катилось со склона. Фанеру начали изгибать «а спине животных и связывать концы под брюхом. Это помогло, но зато ослы, если добавить к этому очки и привязанные к спиле ведра, превратились в каких-то неведомых фантастических бронированных чудовищ.

После того, когда все необходимые материалы и детали были доставлены на место, начался новый, не менее трудный этап работы — сборка зданий. Как правило, оказывалось, что строители не были альпинистами, а альпинисты не были строителями. Следовательно, на высоту 4 250 и 5 300 м приходилось поднимать неопытных, не привыкших к такой высоте людей. Не всем удавалось дойти, и их спускали вниз с тяжелыми приступами горной болезни. Но и из тех, кто дошел до места строительства, не все могли работать в таких условиях, а те, кто и работал, вынуждены были отдыхать буквально после каждого забитого гвоздя или положенной доски. Если же вспомнить, что прежде, чем начать сборку хижин, строители должны были выровнять скальные площадки, то можно себе представить, какая невероятно тяжелая работа была проделана этими пионерами высокогорных строек.

Огромная роль в организации строительства этих хижин принадлежала Корзуну, Горбачеву и Никитину. Первые двое, строили метеорологическую станцию на «Приюте девяти», Никитин же руководил строительством приюта на Седловине. Но самое грандиозное строительство на Эльбрусе развернулось в 1939 г. На месте старой хижины «Приюта одиннадцати» строился отель «Эльбрус», рассчитанный на одновременное пребывание в комфортабельной обстановке 200 человек. Это строительство совпало с широко развернувшимися работами Постоянной Комплексной эльбрусской экспедиции Академии наук СССР. Работа экспедиции требовала новых помещений для стационарных наблюдений, и Академия наук проектировала на «Приюте девяти» рядом с метеорологической станцией строительство высо когоржж лаборатории. Все это вместе взятое привело к необходимости строить новую дорогу на Эльбрус, так как прежний путь через «Кругозор» и по моренам ледника Малый Азау, доступный, в лучшем случае лишь для вьючных животных, не мог пропустить в возможные для движения сроки ожидаемого потока грузов, да, кроме того, размеры и вес нового оборудования и деталей новых зданий не давали возможности доставить их прежним путем. Вот почему пришлось думать о новой дороге и отыскивать такие подступы к фирновым полям Эльбруса, где эта дорога могла быть доступной для колесного транспорта, автомобилей и тракторов.

Трасса будущей дороги была проложена после тщательных изысканий, проведенных под руководством альпиниста и архитектора Н. Попова.

Новая дорога, в основном построенная в том же году, начинается у селения Терскол и, поднимаясь серпантином по склонам Гара-баши, идет по пути, которым шел в 1890 г. Пастухов. По вертикали дорога поднимается на 1,5 км при длине 14 км. Дорога идет до высоты 3 500 м, т. е. выше уровня старого «Кругозора». Примерно на этой высоте было построено еще одно здание — «Новый Кругозор».

Даже по новой дороге лошади, ослы и волы не могли доставить наверх в намеченные сроки весь материал для строительства. На помощь им пришел мощный трактор «Сталинец». И вот на склонах Эльбруса Загудел его мотор, пугая и без того взволнованных нарастающим изо для в день шумом горных индеек. Они с криком срывались с круч и, увидев трактор, камнем падали в пропасть, чтобы там укрыться от этого ворчащего, лязгающего и дымящего чудовища. Орлы кружились над ним, возмущенные таким вторжением; тур, гордо подняв свои могучие рога, следил за ним с далекого скалистого пика, как бы ожидая скорого и неизбежного поражения незванного гостя. Но трактор все полз, полз вверх и наконец подошел к леднику. Эта преграда его не остановила. По слегка разровненной людьми поверхности ледника, вонзаясь в лед специальными шпорами иа колесах, трактор поднялся вплоть до начала фирновых полей.

На снежных полях пришлось использовать вьючный транспорт, но потом оказалось более выгодным заменить его санным.

Через трещины навели мосты, и к «Приюту одиннадцати» протянулась настоящая зимняя дорога о санной колеей, следами лошадиных копыт посредине, усыпанная местами сеном и навозом. Необычайное зрелище представляли собой в те времена снежные поля Эльбруса. Спускаешься утром по морозцу вниз до «Приюта одиннадцати», а навстречу идет вереница саней, заиндевевшие лошадки шагают, опустив головы, а рядом идут здоровенные дяди в русских тулупах, идут и размахивают крест-накрест руками, чтобы согреться—типичная старая русская зимняя дорога. Только над всем этим стоит, насупившись, старый Эльбрус, да кругом застыли в молчании великаны Кавказа, а под ногами, под жидкими настилами разверзлись голодные пасти бездонных темных трещин. И невольно вспоминаются стихи:

«Берегись!—сказал Казбеку
Седовласый Шат: — Покорился человеку
Ты недаром, брат! Он настроит дымных келий
По уступам гор; В глубине твоих ущелий
Загремит топор. И железная лопата
В каменную грудь, Добывая медь и злато,
Врежет страшный путь!
Уж проходят караваны
Через те скалы, Где носились лишь туманы
Да цари-орлы».

Идет бывалый альпинист по Эльбрусу и, видя кипящую ключом жизнь, вспомнит, как прокладывали здесь первый путь альпинисты, как врубались они в лед Эльбруса, как стыли в ночи, прижавшись к холодным скалам. Вспоминая всех погибших ва долгие -годы освоения этой горы, видит он, что не пропали даром тяжелый труд и жертвы альпинистов-исследователей.

«А кругом вздымаются вершины,
И туман несется к ледникам,
Вновь под грохот мчащейся лавины
Он пойдет к неведомым хребтам»,—

вспоминаются ему слова песни первых зимовщиков «Кругозора».

Но не так просто сдается Эльбрус. Стоит только налететь бурану, как занесет снегом все дороги, исчезнет все в сплошном тумане, дунет ледяным дыханием с вершин, и горе тогда путникам, застигнутым непогодой! Трудно найти путь среди метущихся вихрей снега; ветер и снег мешают итти; глубокие трещины поджидают заблудившуюся жертву. Еще хуже в непогоду на Эльбрусе зимой, и только большой опыт да идеальное знание местности и выносливость могут спасти в таких случаях от верной гибели. Эльбрус не прощает ни малейшей оплошности, о чем свидетельствуют почти ежегодные жертвы.

На высоте 4 200 м вырастало трехэтажное здание отеля. Обтекаемые формы его напоминали не то гондолу дирижабля, не то двухэтажный троллейбус, поставленный без колес на скалы. Цокольный этаж здания был сложен из камня, добытого взрывами скал на месте строительства. В этом этаже поместились: кухня, туалетные комнаты, вентиляционная шахта и склады. Основой для двух верхних этажей послужил деревянный каркас обшитый с двух сторон досками с фибролитовой прослойкой. Снаружи два верхних этажа были покрыты оцинкованным железом.

Во втором этаже располагались ресторан на 60 человек и жилые комнаты. Весь третий этаж также был отведен под жилые комнаты. Мягкий электрический свет, линолеум, паркет, линкруст создали уют в помещениях отеля.

Комнаты-каюты отеля были рассчитаны на 2—8 человек. Каюты были обставлены скромной, но удобной обстановкой — откидными постелями, рундуками для вещей и откидными столиками. Сквозь зеркальные стекла окон отеля открывалась чудесная панорама Главного Кавказского хребта. Для отопления здания в него по трубам поступала горячая вода из отдельного здания котельной. Отопление обеспечило нормальную температуру в помещениях даже в сильные морозы с ветром.

Постройкой этого «Отеля над облаками», как назвали его альпинисты, заканчивается история строительства на Эльбрусе, прерванного начавшейся войной.

Гостиницы Приэльбрусья